Ольга Денисенко. Произведения

Водно поло осталось в прошлом,
В прошлом друзей дорогие лица,
В прошлом стихи, всё мирское тоже –
В прошлом, – он Богу ушёл молиться.

Взял на себя он Христово иго
(Подвиг монаха не всем по силам),
Не позовут его больше: Игорь! –
Он у престола – отец Василий.

И потянулась за чёткой чётка…
Душу, как пальцы, искус шершавит,
Но под глухим облаченьем чёрным –
Крепкая вера, любовь большая!

Сердце нездешнему сопричастно,
И возрастает от силы к силе.
«Я бы хотел умереть на Пасху!» –
Скажет, когда у него спросили.

«Я бы хотел умереть на Пасху!»…
И совершилось: ударил в спину
Острый клинок, обагряя красным –
Пасха Всечасная наступила!

Ещё на медонос летит пчела,
Ещё сверчок колышет травы ночи,
И жизнь кипит на ярмарке сорочьей,
А память собирает закрома
Для долгих зим из мизерных затей
От венчика до придорожной пыли,
Чтоб выдохнуть: как молоды мы были...
Как рыбкой золотою из сетей
Искрился день, свершение суля,
Надежд неубывающих, и невод
Был полон откровением и небом,
И застывал песчинкой янтаря
Прошедший миг, чтобы гореть светло
В оправе дней из сплавов желтолистных,
Когда прощенье станет в ремесло
Твоей души, и до исхода близко,
Рукой подать…, а ты ещё не жил,
И на вопросы не нашёл ответа,
И решкою упавшая монета
На дне фонтана встречею дрожит.   

Помоги мне, Господи, помоги!

Заплутал я в долгой долине лет.

За спиною горести и  долги

Тяжелы веригами дольних бед.

Отпусти мне, Господи, отпусти

Всё, чем я пресытился и устал!

Эту нить, которой ты мог вести -

Я рукой упрямою распускал.

Расплескал я, Господи, не донёс,

Раздробил на мелкие черепки…

Принимал серьёзное не всерьёз,

Променял достоинства на грехи.

Отвори мне, Господи, отвори!

Я ключи к закату не подобрал.

То, что смерть настояна на крови –

Ты явил и этого не скрывал.

Как я мал, и беден и нищ и наг,

От дождя и ветра продрогший весь,

Но я силюсь сделать свой первый шаг.

Помоги мне, Господи, где Ты есть?!

               * * *
И опять ты молчишь не о том,
И оставлена жизнь на потом,
Отдаёшься не воле, а случаю.
А экспрессное время скользит,
Проходя через сердца транзит,
Зримой необратимостью мучая.

Вспоминаешь: Иона и зев.
И все меньше доступен резерв,
Чтобы тратить на что-нибудь лишнее.
Как сильна оголтелая рать
На войне. Но тебе выбирать
Между Богом и мнимыми кришнами.

Болит Россия. Бледно Алексия
Лицо, и губы мертвенно-бледны.
И треплет ветер сбивчиво полоски
О воротник мальчишеской матроски
Дыханьем наступающей войны.
Неисцелим. И смертью окольцован.
От слёз и от бессонницы свинцовой –
Красны царицы скорбные глаза.
Кровит, кровит души гемофилия.
И слышно: Богородице, Мария!..
И крест руки к углу на образа.
 

Пришли. Но в гостинице не было места, 
И принял их хлев, где за стенами тесно 
Стояли животные: вол и осёл.
И тесные стены с животными сёк
Песчаный буран, забиваясь в проёмы
И щели. И там на охапке соломы
Младенец лежал и смотрел в темноту,
Какая по сторону эту и ту,
Незримую оку земному, стояла.
А в небе звезда на востоке сияла.
Увидев её, из заснеженных гор
Спустились Гаспар, Балтазар, Мельхиор.
И, взявши дары, в путь отправились к Богу,
А рядом звезда, освещая дорогу,
Вела их до ветхого хлева дверей.
Дивилась Мария. Дивилися ей
Волхвы, и, оставив свои приношенья,
Вернулись назад, ожидая свершенья
Того, что читали в талмудах своих.
Мария молилась. Младенец был тих.