Омилия

Однажды вечером, поздней осенью, в холодном номере гостиницы, чаевничали несколько взрослых людей. Все они были студентами Свято-Тихоновского православного Богословского института и только что закончили очередную сессию. Впрочем, имелся и еще один повод для чаепития — у одного из студентов, иеродиакона Димитрия, был День Ангела. Вот и решили однокурсники и окончание сессии отметить, и именинника поздравить. А в качестве подарка преподнесли ему книгу его небесного покровителя, Святителя Димитрия Ростовского, «Алфавит духовный».

Именинник подарку очень обрадовался. И тут же стал листать книгу. Вдруг лицо его посерьезнело. И на вопрос друзей: что случилось? он зачитал следующее...

В школе №… готовились к необычному празднику — Хэллоуину. Много праздников перевидала в своих стенах эта старая школа. Но вот Хэллоуин — это было в новинку. Такого праздника здесь не проводили еще никогда. Поэтому и не знали толком, как же его отмечать, этот самый Хэллоуин… Однако требовалось непременно не только провести этот, так сказать, праздник, но и постараться сделать это как можно лучше. Дело в том, что как раз в это время в город собиралась прибыть делегация из города-побратима П. Если поискать этот город на карте, то окажется, что находится он в Америке. То есть в той самой стране, где принято праздновать Хэллоуин. В предполагаемую экскурсию по городским достопримечательностям входило и посещение школы №… — старейшей школы города.

* * *

Вьюжило, било, вертело
так, что не видела рук.
Небо на землю летело,
небо кружило вокруг.

И в этой мути молочной
плыл, окликающий нас,
тонкого хлада немолчный
незаглушаемый глас.

Ранясь осколками льдинок,
я всё брела за тобой,
чувствуя через ботинок
небо под зябкой стопой.

Или подведение итогов к 33-летию

Я в двери истории робко вхожу
И возраст Христа у себя нахожу.
Как горько и радостно! Возраст Христа!
Я с чистого жизнь начинаю листа.

Прошу я у Господа новых трудов,
Но сердце мое, боюсь, подведет,
Сорвется с креста и вниз упадет,
Не видя основанных мной городов.

Я бедною рифмой взываю к друзьям.
Все заняты делом на шумном пиру,
Где служат земным и богатым князьям,
Где смерть, напиваясь, красна на миру.

Я к ней прислоняю последний бокал:
- Что пьяная, мерзнешь, боишься меня?
Я сердцем согрею холодный металл.
Умру и воскресну, стихами звеня!

По крышам, по улицам падая звонко
Меня повторять будет голос ребенка
И Нестор – святой, мой покровитель
Покажет мне дверь в золотую обитель

Где сны нараспашку и свет от души,
Где сняв с меня ризы, отпустят: «Дыши!
Дыши и молись, любовь и покой
Заштопают сердце Господней рукой».

27.10.10
 

Рождественская сказка

Ю. Р., которого нет на свете…

Спит и Муська, и мама, и няня…
Только я ни за что не усну!
Ночь сочельника сказочно манит
К звёздно-синему морю-окну…

Как принцесса из старого замка,
С высоты девяти этажей
Зорко жду серебристые санки
О восьми ветрах без вожжей.

По-волшебному ёлка пахнет…
«Будет… сбудется… близко… тут», –
Гулко ухает маятник дряхлый.
«Тинь!» – как льдинка – в окошко стук!

Померещилось? Или было?
Настежь форточку – снежной пыльцой
Светозарные крылья забились…
Я его угадала лицо…

Из какого же он государства?
Где теперь отыскать мне его?
Два пера подняла я царских
С подоконника моего…

Погляди, как искрятся! Не тронь их!
Нет! Проверю, что это не сон!
И растаяли перья в ладони,
Обернулись жемчужной росой…

Эту открытку я видела своими глазами, когда работала терапевтом в доме престарелых. Она висела на медсестринском посту на третьем этаже. На том самом третьем этаже, о котором обитатели дома престарелых всегда говорили со страхом, и где находились лежачие и умирающие больные. То была немецкая рождественская открытка. На ней был изображен зимний пейзаж – снег, елочки, и маленькая церквушка, удивительно похожая на старинные русские храмы. На обороте открытки была надпись по-русски, всего несколько слов: «Спаси тебя Бог, Анна. Я всегда буду помнить тебя. Мартин».

История этой открытки подтверждает известное утверждение о том, что вещи, как и люди, имеют свои судьбы. А началась она в конце ноября 1990 г., когда пожилому судье из немецкого курортного городка К-на, герру (господину – нем.) Мартину Штаубе, приснился сон. Сон про Россию, где он провел несколько горьких лет в плену.

Я крестилась и стала ходить в церковь в середине 80-х годов, когда была еще студенткой 4 курса мединститута. В ту пору моей заветной мечтой было научиться церковному пению. К сожалению, это оказалось намного труднее, чем мне думалось ранее, так что большую часть Богослужения мне приходилось молча стоять и слушать, как поют другие певчие. Как раз в то время я познакомилась с одной старой монахиней в миру, матерью Евдокией, тоже певчей с многолетним опытом. Она решила помочь моей беде и одолжила мне старинный нотный сборник. Это была партитура Богослужебных песнопений всенощного бдения, изданная в 1903 г. в Санкт-Петербурге. Как раз по таким нотам и пели у нас в храме.

* * *

Свято-Казанскому приходу Благовещенского благочиния Горловской епархии

Куполов осеннее сиянье
Золотит листву седых рябин…
Храм, как светлый образ созиданья,
Фениксом поднялся из руин.

Помню боль и слёзы новолетья,
Запах гари, крики воронья,
И утрат гнетущее наследье.
Но не гаснет правда бытия:

В скорби дух окрепший христианский,
Закалился пламенем горнил…
Образ Божьей Матери Казанской
Снова эту землю озарил.

И колоколов душа живая
Рвётся в поднебесье октября,
Где кресты, искрясь, к Творцу взывая,
Золотыми птицами парят.

Во второй раз Господь сподобил меня пройти пешим крестным ходом, который состоялся с 18 по 24 июля 2006 года от храма Ржевско-Оковецкой иконы Божией Матери в г.Ржеве Тверской епархии до святого источника в с. Оковцы , близ пос. Селижарово- места явления этой иконы. Протяженность маршрута- сто километров.
Собирали меня для участия в этом событии семья и просто близкие по духу люди.
Очень трогательно поучаствовала в моих сборах Настенька. Она много молитвенных часов провела в работе- оплетала в бисерный оклад мою домашнюю иконку Божией Матери Оковецкой. Сделала бисерный шнурочек для того, чтоб я могла повесить иконку на грудь и не забыла побеспокоиться о том, чтоб это было не только красиво, но и прочно и надежно – за основу взяла тонкую крепкую леску.

Душа тоскует по Христу,
А тело плачет по кресту
По фарисейским стрелам
Жестоким и умелым.

В тепле и сытости, в миру,
Вдруг прозревают очи.
И шея рвется к топору
К той Гефсиманской ночи.

Благополучие не в счет
Когда ведро чужих забот
И горестные мысли
Несешь на коромысле.

Клубок распутает душа
Не надрываясь, не спеша:
Исусовой молитвой
С врагом вступая в битву.

А крест защитою встает
И просветляется народ
Когда Господь незримый
Воскрес! А серафимы

Поют и славят Божий мир,
Где православный наг и сир,
Но телом плача на кресте
Он воскресает во Христе

И помнит: время лечит.
И ждет с надеждой Встречу.

Октябрь 2010 г.

Закружилась листва золотая в прощальном осеннем танце, и скоро на родную землю, как величественный белоснежный лебедь, опустится, взмахивая крыльями северных ветров, волшебный снег, покрывая землю «светом, яко ризою». 
14 октября – время Покрова, одного из самых долгожданных и любимых народом православных праздников. Покров Пресвятой Богородицы был установлен на Руси в 12 веке святым благоверным князем Андреем Боголюбским. Это главный осенний праздник, история которого восходит к 910 году, когда в одном из храмов Иерусалима во время богослужения юродивый Андрей и его ученик Епифаний увидели парящую в воздухе Богородицу, которая распростерла над молящимися свой широкий белый омофор — покров.
В праздник Покрова Пресвятой Богородицы православная Россия молится о заступничестве и защите от всяческих бедствий: - «Покрой нас честным Твоим покровом и избави нас от всякого зла»".

Не чуждайся горней красоты,
В суету не рвись – растратить силы.
Подари немного теплоты
Этому озлобленному миру.
Ты познаешь: нет добра сильней,
Плод его пустым не остаётся.
…И оно не раз в душе твоей
Благодатным эхом отзовётся.

27.04.2010 г.
 

* * *

Отпустишь калитку, горний покинешь сад,
и мнится: не то казарма, не то барак…
И бродишь, торя насквозь коммунальный ад,
тараща глаза в густой коридорный мрак,

касаясь рукой замшелых чужих пальто,
плечом задевая лыжи, тазы, тряпьё.
Как будто – один из многих, но как никто –
упорствуешь в Лете – в мутной воде её.

И вроде нашаришь двери (а вдруг не те?)
и медлишь полжизни: минуть или войти?
Но это твоё стояние в темноте –
торопит моё старение взаперти.

И ветхую дверь шатаем туда-сюда,
и пробуем крепь щеколды сторожевой.
А хочется задыхаться – не от стыда.
И нужен – один единственный, но – живой.
 

Ну вот, я почти и бабушка. Ждем первенца в семье сына. Событие волнующее и важное. Все переживаем за Аню-сноху. Оба молодых родителя еще учатся в университете заочно, надо ехать на сессию. И роды не за горами. Как быть? На семейном совете решили, что важнее благополучно выносить и родить ребенка, а доучиться можно будет позже. Сын поехал сдавать экзамены, Анечку опекает мама и вдруг поздний телефонный звонок к нам домой в праздник Введенья Пресвятой Богородицы. Звонит сватья с известием, что Аню увезли в роддом - преждевременные роды. Что я могу? Только помощи просить у Господа и Матери Божией. Опускаюсь на колени перед святым углом и прошу Царицу Небесную за деточек. Читаю акафист Божией Матери Федоровской – помощнице в родах. Обещаю, что как только будет первая возможность побывать в Костроме, обязательно приеду поклониться Ее Чудотворному Образу.

Преподобный Сергий был одним из первых святых, которых я полюбила в период воцерковления. Прочитала его житие, купила нательный образок и стала его носить. Даже, помнится, молилась ему, чтобы он стал моим небесным покровителем. Потом эта горячая привязанность как-то отошла, в мою жизнь вошли другие святые, но образок я по-прежнему носила.
Когда я училась курсе на пятом и была чтицей в нашем храме, в день памяти прп. Сергия наша старшая уставщица, послушница Татиана вдруг подарила мне какой-то сладкий подарок (кажется, брусочек халвы), поздравив меня с «профессиональным праздником». На мое удивление пояснила: «Ну как же, ведь прп. Сергий – покровитель учителей, а ты же будущий учитель». Я недоуменно хмыкнула: вот уж кем я не собиралась становиться, так это преподавателем.

Первая глава нового романа.  

«Донг, донг, донг» плыл по уездному городу Ельску благовест с колокольни Успенского собора.
– Сразу слыхать, отец Иона бьёт, – одобрительно заметил приказчику купец Веснин – поджарый, стройный мужчина лет пятидесяти, – пономарь Сидор тоже знатно выводит, но стать не та. Молод ещё.
– Ваша правда, Иван Егорович, – поддакнул грузный собеседник с полуседой бородой и столь оттопыренными ушами, что их не скрывал даже объёмистый картуз, надвинутый на широкий лоб.

Он не торопясь отомкнул массивный замок и, посторонясь, пропустил хозяина в дверь лавки, над которой в косых лучах утреннего солнца отсвечивала надпись «Посуда и жестянка купца 2й гильдии Веснина».
– Гляди, Марья, Веснин с Яковом прежде заутрени в лавку пришли, с чего бы это? – толкнула локтем соседку рослая баба с пустыми вёдрами, подходя к ключу с родниковой водой, бьющему чуть в стороне от торговой площади.