Самовар

Жарким летним днем художники, писатели и краеведы возвращались в «культурную столицу» Урала из Коми округа. День к вечеру подрумянился как раскаленный на сковородке орех. Земля под ним была красная. Горячий от солнца «Соболь» с затемненными стеклами легко и радостно катился по пыльной дороге, подпрыгивая на ухабах как серебристый кузнечик. Километры лесов, полей и рек пролетали за окнами и ковровой дорожкой наматывались на ось времени. Пассажиры «Соболя» весело перешучивались, пробуя сытный пармский квасок и время от времени иронизировали над водителем, отмечая его день рождения задушевными поздравлениями. Эй, Серега, гляди на дорогу! А мы за тебя кваском охладимся, - балагурил художник Семеныч, с открытия выставки которого и возвращался чуть захмелевший народ. Оператор Оксана со старенькой видеокамерой сидела справа, у выхода, с самого начала пути она открыла боковое окно и подставила лицо под прохладный ворвавшийся ветер. От ветра немели скулы и губы, но Оксана пыталась сбросить наваждение, от которого она долго не могла прийти в себя. Странные чувства нахлынули на нее внезапно, и, забрав в плен, затягивали в густую горячую воронку. В памяти сохранился только тот миг, когда это все случилось. Она запомнила, как группа вошла в музей и все пошли на второй этаж, а она отстала, надо было поставить на зарядку аккумулятор. Затем, как сквозь сон, она услышала голос экскурсовода, - Там есть несколько работ художника из фонда, которые не выставлены на экспозиции. Неведомая сила подтолкнула ее в плечи и она пошла туда, где раздавались восхищенные голоса старших собратьев по перу и кисти, - А вот это великолепно! Какое сочетание красок, блестящий ракурс!

Картины стояли прямо на полу, в узком коридоре, прижимаясь вплотную друг к другу, как перед расстрелом. Их было 8, столько же, сколько и зрителей в коридоре. Подойдя медленно и с опасением, Оксана вздохнула полувопросительно, - Кубизм? Да кубизм, или еще можно сказать, кубофутуризм,- ответила Ирина, искусствовед, специалист по древнерусской культуре, с интересом воспринимающая авангардные течения в живописи. Около картины, с которой казалось, струился красный цвет, стояли художники и разглядывали детали пейзажа. По сути говоря, это был групповой портрет нескольких девушек в красных платьях, отдыхающих на природе, посередине луга, около огромного блестящего самовара. В самоваре отражалось прошлое, настоящее и будущее Российской страны, - только успела подумать Оксана, как волосы на голове у нее зашевелились. В одной из блестящих боковинок на какую-то долю секунды она увидела себя и похолодела. Ведь это не зеркало, а картина, - такого быть не может, пыталась она себя успокоить. Но наваждение не проходило. Более того, Оксана почувствовала, что платья девушек струятся от ветра и на них изображены сливающиеся в диком танце кровавые маки. Как от наркотического дурмана закружилась голова и Оксана почувствовала, что сидит среди этих девушек на границе эпох, на границе Европы и Азии, на границе язычества и христианства и очень хочет вырваться из этого круга, но не может. Она отступила шаг назад, закрыла глаза, стала считать толчки крови, бьющейся в виски и вспоминать слова псалма, читаемого в опасности.

- Обратная перспектива, преломление света, - сквозь туман донесся до нее голос экскурсовода и постепенно мир обрел прежние очертания. На мистическую картину она старалась больше не смотреть, и быстрым шагом пошла к выходу.

Время от времени, в течение нескольких месяцев это видение несколько раз к ней возвращалось, она вспоминала луг, самовар и ее начинало втягивать в красную воронку цвета, всплывающего в памяти. Казалось художник, который писал эту картину, пытается просить у нее то, что имеет для него очень большое значение, но о чем она не имеет понятия. Легче не становилось, и она не могла понять, что ей требуется сделать, чтобы остановить это верчение красных блюдцев и кумачовых флагов на ветру, и чтобы это все наконец-то прекратилось. Это не так мучило ее, сколько того, кто за всем этим стоит, - догадывалась она, - и, сочувствуя его боли, - пыталась отгадать непонятную головоломку. Красный цвет, пасхальный, цвет Воскресения, - мелькали в голове ассоциации, но проблема так и не была решена. Что он хочет?

Разгадка наступила неожиданно, зимой, в декабре месяце, когда она торопилась поздним вечером на остановку и шла по Комсомольскому проспекту с сумкой гостинцев, которые наложила свекровь для сына и внуков. Дул ледяной, пронизывающий до костей ветер и колючие снежные иголки царапали лицо. Вдруг из темноты внезапно возникла фигура худого, высокого молодого человека и попросила слабым безжизненным голосом, - Дайте что-нибудь покушать. Глаза блестели от голода и напряжения, казалось, человек с трудом держится на ветру и может в любую минуту упасть. Оксана, остановилась и спросила, как его зовут. – Петр, - ответил нищий. Порывшись в сумке, она достала самый большой пакет с пирожками и отдала ему. – Угощайтесь. И внезапно, охваченная непонятным предчувствием, сказала то, что вовсе не собиралась говорить.- Был один художник, - сделав паузу, она проглотила комок, застрявший в горле, - в Бога он не верил, теперь ему совсем плохо. Помяните человека, Петром его звали. Ладно, - ничуть не удивившись, -кивнул головой парень и исчез у ограды горьковского парка так же внезапно, как и появился.
Когда, Оксана добралась до дома, метель стихла и в небе стали видны далекие, остывшие от ветра звезды. Пройдя на кухню и задумавшись над чашкой горячего чая, Оксана случайно взглянула на календарь. 6 декабря – день рождения известного коми-пермяцкого художника, просветителя и организатора студии народного творчества, - прочитала она текст, напечатанный мелким кеглем. Ну вот, и Слава Богу, что все так кончилось, - с Днем Рождения художник, - тихо произнесла она. С кем это ты разговариваешь, - на пороге кухни появился муж. Да так, - стихи сочиняю понемножку, покраснела от чая с бальзамом Оксана. – Ты, случайно не хочешь самовар мне купить, старинная утварь вновь входит в моду.

июль 2010 г.