Был солнечный весенний день. На проспекте было много людей. Обсуждая дневные новости, весело шагали студенты и школьники. В этой шумной толпе шел Торнике. Он не ощущал прелестей весеннего дня, не слышал радостного гомона молодежи. В его воспаленном мозгу пульсировали две мысли: «За что, Господи? Что я сделал не так?!» Вновь и вновь прокручивал он в голове свою историю, пытаясь найти более-менее сносные объяснения тому, что с ним приключилось.
…В то памятное утро Торнике стоял в своем зеленом стихаре у Святых Врат и внимательно следил за действиями отца Теймураза. Лишь на какой-то миг он отвел взгляд в сторону и увидел, как около Иверской иконы Божией Матери горько плакала светловолосая девушка. Бесполезный носовой платок был насквозь мокрым от слез, но она то и дело вытирала им глаза, а потом долго комкала в руке, словно не теряя надежды нащупать остатки сухого пространства.
Это была любовь с первого взгляда. Она впервые посетила Торнике за его сорокалетнюю жизнь. Бедный стихарник замер. Хорошо еще Саломе с клироса спасла – дернула за рукав…
Весь день образ заплаканной красавицы не выходил у него из головы.
Лет пятнадцать Торнике достойно носил стихарь. За это время перечитал горы духовной литературы и твердо знал, как опасны для человека всякого рода навязчивые идеи. Следует отметить, что старательный стихарник (а именно так можно обозначить мирянина, помогающего в алтаре, дословно переведя грузинское слово «стихаросани») в миру неплохо зарабатывал сайтостроением. К роскоши не стремился, зато ценил свободный график и возможность ездить по святым местам. Мама-пенсионерка не создавала ему особых проблем, и Токо, как его называли дома и во дворе, жил тихой и размеренной жизнью, стараясь не впускать в нее ничего лишнего.
Он пришел к вере в начале 90-х и ни разу не пожалел об этом. Обретенное мировоззрение как нельзя более соответствовало его характеру. Однажды отец Теймураз предложил ему поступить в семинарию, но Токо отказался, посчитав себя недостойным: «Какой из меня священник?! Это очень ответственное дело. Разве я смогу?»
...Та печальная незнакомка появилась и на следующей службе. На этот раз слез уже не было. Но в глазах было столько безысходности, что только слепой мог этого не заметить. Торнике при каждом удобном случае смотрел на нее, ломая голову над причиной такой боли. Девушка, кажется, поймала на себе эти красноречивые взгляды и после службы обратилась именно к нему, попросив позвать из алтаря отца Теймураза.
Токо дождался конца аудиенции и проявил неслыханную для себя дерзость – подошел к новенькой на выходе и без лишних реверансов спросил:
– Может, я могу чем-то помочь?
В ответ последовал тяжкий вздох. Глаза страдалицы моментально наполнились слезами. Но она все-таки выдавила из себя:
– Нет, спасибо.
Токо проявил настойчивость:
– Может, тогда кофе выпьем?
Слезы закапали на снятую с головы косынку. Но очень скоро, после короткого препирательства, они уже сидели за столиком в какой-то крошечной кафешке. Тут Нана – а именно так звали печальницу – и разоткровенничалась.
…Действительно, положение дел было тупиковое. Какой-то напористый Мито нарисовал ей радужные планы, пообещал жениться, снял жилье, а как узнал, что Нана беременна, банально испарился. Поначалу Нана пыталась его разыскать, ходила по общим знакомым… Но неумолимое время бежало вперед. В итоге сейчас аборт делать уже никто не возьмется, за квартиру платить нечем, в трех магазинах у нее накопились долги за продукты, а на днях хозяйка квартиры выгонит ее на улицу. Возвращаться домой в маленькую кахетинскую деревню – смерти подобно. Не поймут ни родители, ни окружающие. Вот Нана и пришла в церковь умолять Господа, чтобы указал ей хоть какой-нибудь выход.
Токо, не задумываясь, сказал:
– Не беспокойся ни о чем, я все устрою.
– Как? – обомлела Нана.
Токо молча выгрузил из кошелька оказавшиеся там 30 лар, оставив себе мелочь на дорогу. Нана пыталась разыграть сцену достойного отказа, но Токо властно перекрыл ее блеяние:
– Завтра принесу еще и закрою твои магазинные долги.
Дальше все было очень просто. На другой день Токо пошел поговорить со своим мамао о женитьбе на Нане. Отец Теймураз удивился такому повороту событий. В стране, согласно соцопросу, подавляющее большинство мужчин заявляет, что женятся исключительно на девушках, а тут такое самоуничижение.
– Это хорошо! – заключил отец Теймураз. – Господь вложил тебе в сердце большую любовь к ней. Береги это чувство. И люби этого ребенка как своего! – и благословил венчаться как можно скорее.
Нана, видимо, решила, что самое разумное на данном этапе просто плыть по течению и уже ничему не удивлялась. Токо заручился согласием на брак у своей матери и родителей Наны, к которым будущие супруги съездили на другой день.
Вскоре они обвенчались. Но женитьба Токо наделала немало шума на его улице.
Хилбостанщик1 Тамаз на радостях даже арбуз подарил молодоженам. И тем самым опроверг о себе негласный титул редкого крыжана2, так как, взвешивая яблоки или картошку, просто не мог не подсунуть для веса какую-нибудь гниль. А тут, видно, проняло человека до самых печенок. Вот он и рассказывал по десятому кругу очередному клиенту радостную новость:
– Ва-а, маладэц Токо! Женился наконец-то! А я-то думал он, того, голубой. Слишком уж культурный. А оказывается, у него все в порядке.
Курдянка Седа, местная уборщица трех улиц, тоже радовалась от души:
– Вот повезло этой Нане! Из деревни прямо в центр города замуж вышла. И семья хорошая. Всегда мне за подъезд три лара вперед дают, не то, что эти скупердяи на третьем.
Все остальные соседи и знакомые присоединились к общему хору поздравлений. Только две соседки-старушки с первого этажа Фира и Галя не разделяли общего ликования.
– Цэ не чисто дило! – вздыхала Галина Васильевна. – Токо простой, как пять копеек. Ой, чует мое сердце: окрутила она его.
– И то правда, – вторила ей Фира Моисеевна из своего окна. – С чего это он так резко женился? Будто озверин выпил.
Обе старушки использовали Токо в качестве бесплатного электрика и носильщика. И им было небезразлично будущее своей рабсилы.
…Токо с радостью вступил в семейные обязанности. Ему доставляло огромное удовольствие ухаживать за Наной, покупать ей фрукты, сопровождать к врачу и по два-три раза в день разговаривать с ее животом, выдумывая малышу все новые и новые ласковые прозвища. Нана с опаской наблюдала всю эту возню вокруг себя и иногда спрашивала:
– Почему ты так делаешь?
– Я люблю тебя, – отвечал Токо без всякого преувеличения. – И мне хорошо от этого.
Нана почему-то заметно напрягалась от этих слов. К слову сказать, ее много чего раздражало в новом доме. Но кардинально менять обстановку по своему вкусу она пока не решалась. Особенно на нервы ей действовали стеллажи с книгами. Зачем, спрашивается, столько? Их она запланировала сбагрить чохом одному из букинистов на базаре по 50 тетри за штуку. Да и свекровь Тина вела себя настолько тонко и дипломатично, что ее нормальность тоже вызывала у Наны сильные сомнения.
…В положенное время у четы родился сын Отар. Торнике не летал, а парил от радости, принимая поздравления от родных и соседей. Нана вся была в приятных хлопотах.
И жили они тихо да мирно, пока однажды по прошествии трех месяцев Нана неожиданно не объявила:
– Мне позвонил Мито. Он попросил прощения, что так все нехорошо вышло. На днях он заберет меня к себе в деревню.
У Токо мгновенно пересохло горло.
– А как же я? Разве я что не так сделал?
– Нет, что ты! Все было прекрасно. Просто для Отико ты отчим. Ты никогда не сможешь его любить как родной отец...
Через два дня к подъезду подкатил раздолбанный москвич, из которого вылез Мито. Этакий колобок с назревающей лысиной и жутко самодовольной физиономией. Он деловито прошествовал на второй этаж – осуществлять акт сдачи-приемки жены и сына.
Токо молча помогал выносить вещи (которых оказалось довольно много), мечтая лишь об одном: чтобы никого из соседей не оказалось рядом. Но, как назло, именно в этот момент все, кому ни лень, высыпали из своих квартир.
Фира с Галей почти одновременно распахнули двери. Одна стояла с веником, другая прижимала к себе банки-поллитровки – символ ожидания мацонщицы. Фира озвучила мысль, которая не давала покоя им обеим:
– Это что за новости в нашей волости? И почему Токо имеет такой вид, будто у него никогда не было в жизни счастья?
– Цэ чистый мрець3, – поддакнула Галя со своего порога.
Мито (нет, чтоб промолчать!) показал себя крупным знатоком русского языка. Объявил, широкой улыбкой демонстрируя недостаток визитов к стоматологу:
– Это я мою жену и сын к себе забираю. Теперь я отвечай.
Фира выронила совок, присовокупив какой-то возглас на идише. Галя с нескрываемым презрением, уперев руки в боки и отставив ненужные банки на безопасное расстояние, вынесла свой диагноз:
– Ыых! Не йде корові черкаське сідло! Ты глянь, Фира, на яку кривоногу каракатицу она сменяла нашего Току! – и в сердцах жахнула дверью.
Токо пришлось сделать второй рейс – вынести детскую кроватку. Это увидел Тамаз, торгующий напротив. Он тут же побросал ящики с фруктами и возник рядом, чтоб лично выяснить причину полномасштабного переселения. Ему возглавлявший процессию Мито дал исчерпывающие объяснения, но уже на грузинском.
У Тамаза вытянулось лицо.
– Смотри, что делается, – только и смог он сказать от обилия обрушившейся информации. И тут же ретировался на свою торговую точку – переваривать шок. Зато уже через полчаса весь район во всех подробностях знал о семейной катастрофе Торнике.
Тамаз бурлил весь день, как лопнувший водопровод. Несколько раз принимал он на грудь спасительные сто грамм, но от этого его речь становилась все пламенней и донельзя обличительной:
– ...Этот Торнике один вид имеет, что мужчина! Не мог набить морду этому негодяю?! Про Нану-проститутку и говорить не хочу! Таких надо камнями побивать еще в зародышах, чтоб другим неповадно было! А Тина, Тина куда смотрела со своими очками?! Самое главное в жизни мимо ее носа прошло! Как эта старая курица не поняла, что сын от другого беременную бабу в дом привел?!
Покупатели, они же невольные слушатели, эмоционально подключались к обсуждению и награждали смиренного Торнике нелестными эпитетами.
Сам Токо, окончив печальный акт сдачи жены в волосатые «надежные» руки, заперся дома, пытаясь разобраться в двух несомненно важных для человечества вопросах: «кто виноват?» и «что делать?» Через два часа хаос в его голове слегка осел и оформился в единственно верное решение: идти за советом к отцу Теймуразу.
…И вот средь бела дня Торнике спешил по залитому солнцем проспекту, ничего не видя на своем пути. Отец Теймураз внимательно выслушал сбивчивую повесть о страданиях духовного чада и сказал без тени улыбки:
– Не терзай себя. Ты все сделал правильно. Обеспечил Нане спокойную беременность и роды. И это хорошо, что Нана ушла сейчас, а не через 10 лет. Иначе тебе больнее было бы. Но бывает и хуже, поверь мне. Прочти, например, житие св. Павла Препростого4. Прожить много лет, а потом узнать, что тебя обманывали. Потому и говорю: не переживай! Считай, что дешево отделался. И потом: кто может знать, к чему тебя готовит Господь, избавив от жены?!
Но Торнике в этот момент не хотел слушать о чужих печалях.
– Она унесла с собой мое сердце! – произнес он и героически поборол подступивший ком к горлу.
– Оооо! – отец Теймураз поднял черные брови, как мосты в городе на Неве. – Сердце – вещь неприкосновенная! Это тебе не канистра с бензином, чтоб таскать ее туда-сюда. Помнишь, что сказал св. Амбросий Хелая большевикам: «Душа моя принадлежит Богу, сердце – Грузии, а с телом моим что хотите, то и делайте!» Кстати, Торнике, подготовь-ка мне весь материал по нашим Патриархам, наиболее впечатляющие моменты из их жизни. Мне это нужно для воскресной проповеди. Как можно скорее, – и выразительно посмотрел на часы.
Торнике откланялся и вышел. Он шел и думал: «Конечно, отец Теймураз прав. Жизнь – борьба, а лучший способ пережить удар – переключиться на чужие страдания. Дальше фактор времени окажет свое целительное действие».
И, укрепившись духом, пошел исполнять сказанное.
Примечания
1. Торговец самодельного овощного ларька на улице (груз. искаж.).
2. Жадный (груз. сленг)
3. Мертвец (укр.).
4. Память 4 окт. (по ст. стилю).
