Горький плод прелести (полностью)

Всю жизнь Наталья Никандровна прожила в городе Михайловске. Работала в домоуправлении, и была там не какой-нибудь мелкой сошкой, а начальником. Да как стали ее годы да хвори одолевать, вышла она на пенсию и с той же регулярностью, как прежде — на работу, стала ходить в церковь. Благо, от ее дома до Преображенского кафедрального собора было рукой подать, почти как до продуктового магазина, в который пенсионерки со всей округи ходили не столько за покупками, сколько ради того, чтобы меж собой о том, да о сем покалякать. А что еще ей делать на пенсии, как не в храм ходить? Дети давно уже взрослые, а внуки, того и гляди, их перерастут — некого теперь опекать да воспитывать, а как начнешь по старой привычке это делать — ворчат и дуются, мол, мы и сами с усами. Опять же, смерть не за горами — за плечами, пора о душе позаботиться, замолить грехи юности и неведения, чтобы там в хорошее место попасть. Оттого-то Наталья Никандровна и ходила в собор, книжки душеполезные в иконной лавке покупала, читала их так же увлеченно, как прежде — романы про Угрюм-реку да про поднятую целину, и воцерковлялась потихоньку.

Из всех книг, что покупала Наталья Никандровна в церковной лавке да брала почитать у знакомых прихожанок собора, больше всего нравились ей те, в которых рассказывалось про чудеса да про старцев. Вот ведь какие люди — не нам, грешным, чета! И будущее-то им открыто, и сокровенные тайны людские, и даже воля Господня. Одно слово — избранники Божии. Эх, где б сыскать такого старца, прозорливого да молитвенного, чтоб, держась за край одежд его, смогла она беспрепятственно войти в Царство Небесное!

Да, без старца — хоть пропадай. Ведь скоро в мир антихрист явится. Так Марфа говорит. А уж она-то знает… как-никак, каждый год да не по разу по святым местам ездит, во всех монастырях побывала, кроме, разве что, Святого Афона, куда женщинам вход заказан. Вот в каком-то монастыре ей и сказали: мол, последние времена настают. Все приметы налицо. В самом деле, вон как нынче в мире неспокойно: там война, там землетрясение, там пожар, там потоп. Раньше такого не было. Да это еще что! Скоро людям на правую руку да на лоб печати ставить начнут. И кто те печати примет — в ад пойдет. Ибо то печати антихриста, которыми он своих рабов метить станет. Скоро, скоро это будет… Вон уже в магазинах на всех товарах код ставят с тремя шестерками. А ведь 666 — это число антихриста. Знать, и сам он вот-вот явится. Все приметы налицо…

Послушала Наталья Никандровна Марфу, пораскинула умом… И решила купить дом в деревне. В самом деле, зачем ей магазинные продукты, тремя шестерками меченые? Посадит она на своем огороде картошечку, овощи всякие, ягод насобирает, варенья наварит — и антихрист ей нипочем. А там ему и конец придет — ведь говорила же Марфа, будто попущено будет проклятому царствовать на земле всего три года. Так что пусть антихрист приходит — еще посмотрим, кто кого одолеет — он Наталью Никандровну или она его!

* * *

Решено-сделано. Купила Наталья Никандровна себе по сходной цене дом на Княжьем острове. Оттуда до Михайловска километров восемьдесят, не считая переправы через Двину. Места вокруг красивые, раздольные — хоть картину рисуй! А дома все ладные, просторные, из лиственницы, что по прочности дубу не уступит. Не дома, а загляденье! Еще бы! Ведь в прежние времена на Княжьем острове жили лоцманы, что водили по Двине аглицкие, да норвецкие, да иные заморские суда. Жили-красовались, что твои князья, оттого и величали их государями-кормщиками. Да минули те времена безвозвратно, и теперь обитало на острове человек тридцать, а то и того меньше. По большей части — старики, доживавшие век в насиженных углах, по соседству с родными могилами, чтобы, как помрут, чужим людям их до погоста нести недалеко было. Темной зимней порой единственная улица на острове была безлюдна, как кладбище — лишь в нескольких домах тускло светились запорошенные снегом окна, словно лампадки в могильных склепах.

Но с приходом весны на Княжьем острове оживала не только природа. В гости к старикам приезжали из Михайловска дети, привозили внуков — пусть порезвятся на свежем деревенском воздухе, босиком по травке побегают, в речке поплещутся, доморощенных ягод с куста да овощей с грядки вволю наедятся. А еще ехали на лето дачники: в земле покопаться, отдохнуть от городской суеты. В итоге в летнюю пору население Княжьего острова увеличивалось вдвое, если даже не втрое. Пока по осени вновь не редело, как желтая листва на деревьях под порывами холодного ветра и ледяной дробью дождя.

Наталья Никандровна водворилась на Княжьем острове в конце мая, сразу после ледохода, когда земля уже покрылась мягким ворсом травки, а деревья — нежно-зеленым бисером молодых листочков. Впрочем, практичной Наталье Никандровне было не до созерцания красот весенней природы: со своей всегдашней, не поубавившейся с годами, энергией, она принялась обустраиваться на новом месте: развешивать по стенам иконы, затепливать лампадки, расставлять мебель и книги, раскладывать вещи, сажать на огороде овощи да картошку, да знакомиться с соседями и соседками.

Женщина с женщиной завсегда общий язык найдет. И вот уже сидела Наталья Никандровна в гостях у своей соседки и сверстницы, Александры Ивановны, и сразу два дела делала: попивала чай с малиновым вареньем да беседовала с хозяйкой. Благо, женщинам общих тем для разговора и искать не надо — сами отыщутся, и конца им не будет. Тем и славится женский язык, что мелет он в охотку да без устали…

— Скажите, а почему ваш остров зовется Княжьим? — любопытствовала Наталья Никандровна.

— Да кто его знает? — отвечала ее новая знакомая. — Старые люди сказывали, будто жил тут у нас в старину один монах, да не простой…

— Как это — не простой? — встрепенулась Наталья Никандровна, почуяв в словах собеседницы некую тайну…

— А вот так, что не простой. Говорили, будто был он из князей. А звали его Исааком. Жил он вон на той горке (с этими словами Александра Ивановна мотнула головой в сторону окна, за которым вдалеке виднелся пологий холм с пасущимися на нем овцами и козами). А до него, сказывают, стояло там чудское капище, и такие ужасти творились, что все ту горку стороной обходили. Да как этот Исаак построил себе там келью, сразу все угомонилось. С тех пор ту горку и прозвали Исаковой горкой, а остров наш — Княжьим.

— Вот оно как… — задумчиво произнесла Наталья Никандровна. Выходит, на этом острове когда-то жил инок-пустынник по имени Исаак. — А мощи его сохранились?

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на нее. Тогда Наталья Никандровна задала вопрос иначе:

— А где его могила?

— Да кто ж его знает!? — развела руками Александра Ивановна. — Это ж когда дело-то было!? То и оно, что неведомо когда… Одно скажу: раньше на Исаковой горке церковь стояла. Старинная, деревянная. Я ее еще застала. Мы туда играть бегали, и внутрь забегали. Только там уже ничего не было — одни голые бревна. Да и те потом сгорели в грозу, от молнии. И следа от них не осталось.

И следа не осталось… Однако перед мысленным взором Натальи Никандровны стояла яркая картина, похожая на старинные хромолитографии с изображениями святых. Бревенчатая келья на холме, иконы в святом углу, горящая перед ними лампада и молящийся пустынник — седой, бородатый, в черном монашеском одеянии, с четками в руке. Одним словом, святой старец. Вот бы побеседовать с ним, попросить у него совета и благословения!

Нет, о таком чуде она не смеет и мечтать. Хотя… вот бы хоть раз в жизни Господь послал ей чудо — встречу с прозорливым старцем! Чай, она всю жизнь прожила-проработала честно, и в храм каждое воскресенье ходит, и книжки душеполезные читает… Разве она не заслужила хотя бы одного-единственного чуда?

* * *

И что же? В ту же ночь Наталье Никандровне явился во сне благолепный старец в черной иноческой одежде, с темным ликом, изможденным от постнических трудов, с четками в левой руке и с посошком в деснице. И она сразу поняла — это старец Исаак. Он услышал ее молитвы и пришел к ней!

— Мир тебе, дщерь! — произнес старец так кротко и проникновенно, что Наталья Никандровна чуть не разрыдалась от умиления. Какой прелестный у него голос! Просто ангельский! Старец, старец, настоящий старец!

— Благо тебе, что восхотела ты узреть меня. — продолжил старец. — Хочешь ли, чтобы взял я тебя под свой покров и наставлял на путях спасения?

— Да, батюшка… — пролепетала Наталья Никандровна, не веря своему счастью. И откуда ей сие?! Мало того, что старец Исаак сам явился к ней, грешной и недостойной, но он еще и спрашивает, согласна ли она стать его духовной дочерью. О, великое смирение святого старца!

— Согласна ли ты предать мне волю свою, как железо — кузнецу?

— Да, батюшка!

— Что ж, тогда вот тебе первое послушание…

* * *

На другое утро, наскоро помолившись и вооружившись косой, топором и лопатой, новоявленная послушница старца Исаака, окрыленная сознанием важности возложенного на нее дела, взошла на Исакову горку и приступила к тяжким, но благим трудам. Весь день, не покладая рук, косила она траву, безжалостно рубила кустарник, вкапывала в землю колышки, натягивая между ними пластиковую бельевую веревку, чтобы оградить свято место от вторжения овец и коз, обильно усеявших его черными орешками своего помета. Удивительно — несмотря на годы, Наталья Никандровна не чувствовала усталости. Напротив, ей казалось — сейчас она способна свернуть горы. Вот что значили молитвенная помощь старца и сила святого послушания!

Разумеется, труды Натальи Никандровны сразу привлекли внимание жителей Княжьего острова. Что она там делает? Вроде, в земле копается. Вот только зачем?

И тут в памяти островитян сразу воскресли полузабытые дедовские рассказы про чудь белоглазую да про монаха Исаака, что жил на этой самой горе, а был тот Исаак князем, а князья жили богато — икру черную и красную золотыми ложками из серебряных лоханей хлебали, печатными пряниками заедали, заморским вином запивали. Уж не ищет ли эта городская женка¹ на Исаковой горке княжеский клад? Пойти, что ль, взглянуть?

И вот уже потянулся любознательный народ на Исакову горку, и услышал от Натальи Никандровны таковы слова:

— Вы правы — ищу я здесь сокровище, что дороже серебра и злата. Что вы удивляетесь? Ведь все вы о нем знаете, да только им не дорожите. Где-то здесь, на этой самой горке, похоронен святой подвижник, старец Исаак, молитвами которого ваша деревня стоит. А еще была здесь когда-то церковь, в которой предки ваши крестились, венчались, молились, и возле нее в землю на вечный покой ложились. А вы здесь, на святом месте, на могилах дедов и прадедов ваших, коз да овец пасете. Сами подумайте — хорошо ли это?

Призадумались селяне. И спустя два дня после этого разговора вырос на вершине Исаковой горки большой поклонный крест, обнесенный высокой деревянной оградкой. Постарался местный плотник — и денег за работу не взял. А Наталья Никандровна поспешила в город, за батюшкой — пусть крест освятит да молебен отслужит. Ибо так благословил старец Исаак.

* * *

На освящение поклонного креста, воздвигнутого на Исаковой горке, пришло все население Княжьего острова. По правде говоря, не столько из благоговения перед памятью легендарного старца Исаака, сколько просто из любопытства. Ведь на острове уже давно не случалось ничего новенького — а тут, надо же, живой батюшка из города пожаловал! Чудо чудное, диво дивное!

А когда священник Крест освятил, Наталья Никандровна его к себе зазвала. Угостила дорогого гостя ухой из сигов, прозрачной, наваристой, и семужьим заливным, и солеными рыжиками, и красной икоркой, и пирогами с морошкой и клюквой — только что не птичьим молоком! Не зря же Наталья Никандровна подробно выспросила у Пелагеи, бывшей поварихи из ресторана «Якорь», которая для архиереев стряпала, что у них на праздничных трапезах на стол подают. Другое дело, что почти всю свою месячную пенсию потратила Наталья Никандровна на эти яства — да для батюшки ничего не жаль! Кушай, отченька, во славу Божию — Ангела за трапезой!

Откушал батюшка и ушицы, и заливного, и икорки, и рыжиков, запил все сладкой морошковой настойкой — аж раскраснелся весь, как Пасхальное яичко! После чего сказал Наталье Никандровне:

— Ну что ж, вот начало и положено. Теперь нужно вам здесь общину создавать.

— А для чего это, батюшка? — спросила Наталья Никандровна. Ибо слово это было ей в новинку. Что это за община такая? И зачем она нужна?

— Чтобы молиться всем вместе. — пояснил батюшка. — А там и храм всем миром возрождать. Ведь у каждого храма есть свой ангел-хранитель…

Разумеется, Наталья Никандровна, будучи женщиной воцерковленной, знала, что в Крещении получает человек от Бога ангела-хранителя. И стоит тот ангел у него за правым плечом, а бес — за левым. Оттого, если прилучится нужда плюнуть, плевать нужно не вправо, дабы ненароком в ангела не попасть, а влево, прямо бесу в его поганую харю. Что ж, теперь будет она знать, что и у храмов ангелы-хранители есть…

— …И даже если храм разрушен, — продолжал батюшка. — ангел-хранитель того места, где он стоял, не покидает, а пребывает там и горько плачет.

Долго Наталья Никандровна не могла заснуть после разговора с батюшкой — даже всплакнула. Все представлялся ей скорбный ангел, стоящий на Исаковой горке как мать над сыновней могилой, и оплакивающий горькую судьбу тамошнего храма. Когда же, наконец, Наталья Никандровна забылась сном, явился ей старец Исаак и сказал:

— Благо тебе, что скорбишь ты о запустении святого места сего. И потому даю я тебе новое послушание: возродить на моей горке Божий храм и создать при нем обитель для жен и дев, ищущих вечного спасения. Когда же освящен будет храм, небо и земля возрадуются и солнце воссияет, и под звон колоколов явлюсь я в великой славе всем верующим в меня. А тебя, благую и верную послушницу мою, возвеличу и прославлю, и поставлю тебя во главе святой обители своей.

Заплакала Наталья Никандровна от умиления — и проснулась.

* * *

С тех пор начали твориться на Княжьем острове дела дивные, доселе неслыханные. Каждую полночь, облачившись в длинное черное платье, напоминавшее подрясник и повязав по-монашески черный шерстяной платок, выходила Наталья Никандровна из своего дома с четками в руках. И, читая вслух Иисусову молитву, шла к Исаковой горе. Ибо старец Исаак, регулярно являвшийся Наталье Никандровне в сонных видениях, дабы сообщить очередное откровение или дать новое послушание, заповедал ей совершать полунощный крестный ход на место своих подвигов. И молитвой защищать Княжий остров от врагов видимых и невидимых, а весь мир — от пришествия антихриста. Могла ли Надежда Никандровна отказаться от столь важной и почетной миссии, которую старец Исаак возложил не на кого-нибудь, а именно на нее, свою возлюбленную духовную дочь?

По правде сказать, несмотря на всю преданность старцу, Наталье Никандровне было страшно ходить по ночам на Исакову горку. Да и кто из нас не побоялся бы отправиться в одиночку в безлюдное место, где, по местным преданиям, когда-то обитала нечистая сила! Вдобавок еще и в самую полночь! Поэтому Наталья Никандровна брала с собой на полунощные крестные ходы привезенного из Михайловска рыжего кота Ваську. Кот гордо шествовал впереди хозяйки, задрав пушистый хвост, и своим невозмутимым видом вселял в нее отвагу. А сзади семенил кудлатый беспородный песик Фунтик, бывший любимец Натальи Никандровны. Правда, после того, как в одной из книжек, купленных в церковной лавке, она прочла, что держать собаку в квартире — грех, собака на своем поганом хвосте из людского жилища благодать выносит, Фунтик угодил в опалу и был изгнан из дома на улицу. Однако, несмотря на это, он по-прежнему был предан Наталье Никандровне. И каждую полночь следовал за хозяйкой, как нитка за иголкой — без зова, без надежды на ласку или подачку, просто из собачьей верности.

Совершив крестный ход на Исакову горку, Наталья Никандровна возвращалась домой и вычитывала по Канонику полунощницу. После чего, прикорнув часок-другой, вновь вставала на молитву. Затем, позавтракав хлебом и вареными овощами (ибо старец Исаак наложил на свою послушницу строгий пост, который она неукоснительно соблюдала) Наталья Никандровна шла к речной переправе. Перебравшись на пароме на другой берег Двины, к автобусной остановке, она ехала в Михайловск и обходила тамошние храмы. Правда, не для того, чтобы помолиться там. Ибо старец Исаак во время одного из своих явлений открыл Наталье Никандровне — в нынешних храмах нет благодати. Да и откуда ей там быть, если не только их прихожане, но даже священники утратили пламенную ревность по вере, а вместе с ней — и благодать. Однако, как некогда Святитель Иоанн Новгородский совершил паломничество в Иерусалим верхом на заклятом им бесе, так для благой цели все средства хороши — можно и к ним заходить… Вот Наталья Никандровна и ходила по храмам, да расспрашивала свечниц, уборщиц и прочих сведущих людей о том, кто святому храму сему деньгами помогает, да как зовут этого благодетеля да где его найти. Вслед за тем шла она по указанному адресу и, добившись встречи с оным благотворителем, уговаривала его сделать пожертвование на благое дело строительства на Княжьем острове храма и святой обители, обещая ему за это молитвенную помощь великого старца Исаака. Правда, когда очередной жертвователь пытался выяснить у женщины в черном, называвшей себя матушкой Натальей и послушницей старца Исаака, на какой счет ему следует перечислить свое пожертвование, он слышал в ответ:

— Простите меня грешную, только нет у меня на это благословения. Потому что в Писании сказано: просящему у тебя дай². Значит, милостыню нужно из рук в руки давать, без всяких счетов. Так мне святой старец Исаак заповедал.

И, будучи не в силах оспорить мнение столь авторитетной личности, да еще и подкрепленное ссылкой на Писание, бизнесмен послушно доставал пухлый бумажник. После чего отсчитывал и вручал матушке Наталье некую сумму, чая тем самым заручиться молитвами и помощью старца Исаака на дела свои. Затем Наталья Никандровна, подобно трудолюбивой пчеле, перелетающей с цветка на цветок для сбора нектара, отправлялась к очередному киту михайловского бизнеса, и так далее, и так далее… Вскоре у нее вошло в традицию совершать ежемесячные обходы михайловских бизнесменов для сбора пожертвований на строительство храма и монастыря. А потому, чтобы не забыть, к кому их них она уже наведалась, а к кому еще нет, сметливая Наталья Никандровна сделала себе специальные четки из бусин разного цвета и размера. И освятила их на благословенной земле Исаковой горки. Каждая бусина обозначала того или иного благотворителя. Вот эта, белая, гладкая — Петр Нелидов, владелец ресторана «Поморское подворье». Прижимистый мужик, из тех, кому деньги легко достаются, да сами они с ними нелегко расстаются. А эта, зеленая, ребристая — Юрий Плотников, бывший депутат михайловского горсовета, ныне успешный предприниматель. Этот пощедрее будет… Вот эта, зеленая, малахитовая — Василий Колосов, которому все лесозаводы в области принадлежат. Этот жертвует щедро, да не бескорыстно, свято веря, что Бог все ему вернет, да еще и с процентами. Одно слово — торгаш. Ну, а вот эта, самая большая бусина из розоватого сердолика с белыми прожилками — Петр Шаньгин, владелец двух крупнейших городских супермаркетов… нет, теперь уже трех. Вон, какую громадину он отгрохал в самом центре Михайловска, на месте снесенных деревянных домов: трехэтажную, с эскалатором, с кинотеатром и ресторанами, прямо московский ГУМ! А самая большая бусина на четках положена Петру Шаньгину за то, что он щедрей всех жертвует. Что ж, видно есть ему, что замаливать! Ведь поговаривали же в свое время, будто у одного из домов, на месте которых теперь его магазин стоит, ночью сваи подпилили, только чудом никто из жильцов не пострадал… да мало ли что народ болтает, главное, что Петр Шаньгин подает щедро, не скупясь. А милостыня, как известно, врата небесные отворяет, и первым в рай не праведник, а покаявшийся разбойник вошел. Разве не так?

Впрочем, не гнушалась Наталья Никандровна и, так сказать, мелкой рыбешкой. И, в очередной раз наведываясь в михайловские храмы, воодушевленно рассказывала тамошним свечницам, уборщицам и прихожанкам о чудесах и пророчествах старца Исаака. Ей внимали, благоговейно затаив дыхание. В итоге вскоре на Княжий остров потянулись первые искатели чудес и знамений. Поначалу немногочисленные. Но ведь, как говорится, и Москва не сразу строилась, и с малого ручейка начинается река.

Между прочим, одной из первых на Княжий остров пожаловала Марфа. После чего зачастила туда, клятвенно уверяя всех своих михайловских знакомых, что более благодатного места, чем Исакова горка, ей отродясь не встречалось, а уж она где только не побывала, есть с чем сравнивать, да только там такой святости, как здесь, и в помине нет. Да это еще что! В первую же ночь, как она на Княжий остров приехала, явился ей сам старец Исаак и открыл великую тайну — антихрист грядет! И не скрыться будет от него ни в горах, ни в пещерах, ни в пропастях земных — токмо на Княжьем острове, под молитвенным покровом старца Исаака, хранителя благодатного места сего и заступника тех, кто верует в него.

После этого на Княжий остров началось самое настоящее паломничество. И вот уже каждую полночь на Исакову горку с громким нестройным пением молитв, заставлявшим разбуженных островитян помянуть… да только не Бога, а нечистого, мешающего добрым людям спать спокойно, потянулись многолюдные крестные ходы. А при свете дня на Исаковой горке служил молебны приглашенный из Михайловска батюшка. То был третий священник Преображенского собора отец Игорь, известный своей безропотностью и безотказностью, из-за которых ему прощали и косноязычие, и пристрастие к спиртному, делавшее его притчей во языцех не только среди собратьев по алтарю, но даже среди долготерпеливых и видавших виды прихожан. А рядом бригадой ушлых мужиков-гастарбайтеров на средства михайловских предпринимателей (от нихже первый бысть Петр Шаньгин) ударными темпами возводился деревянный храм, по размерам и вместимости способный соперничать с Михайловским кафедральным собором. В этом монументальном храме могло бы свободно разместиться все население Княжьего острова за последние полвека. Разумеется, кое-кто из любопытных недоумевал, зачем понадобилось строить на малолюдном острове столь громадное сооружение, когда хватило бы и небольшой церковки. Но, услышав о старце Исааке и его пророчествах, вопрошатель испуганно замолкал, боясь, что его сочтут маловерным, а то и вовсе безбожником. Ох, не дай-то Бог…

Пока же шло строительство, Наталья Никандровна по благословению старца Исаака приобрела на деньги благотворителей старинный дом, по преданию, принадлежавший когда-то местному священнику. Теперь он был превращен в молитвенный дом. Стены его украшали образа писаные и бумажные, а также вставленные в рамки репродукции икон с отслуживших свое настенных календарей. Перед иконами горели новенькие софринские лампады, массивные подсвечники были уставлены множеством свечей, так, что казались чашами, наполненными огнем неугасимым. Возле каждого подсвечника дежурила послушница в черном халате и голубой косынке (согласно одному из откровений старца Исаака, данном Наталье Никандровне, этот цвет был его любимым цветом, и кто носит голубую косынку, того греховные помыслы не посещают) и бдительно следила за свечами. Заметив догорающую свечку, послушница гасила ее специальным колпачком в виде ангела. Ибо задувать свечи старец Исаак запретил — кто свечку задувает, тот жизнь поставившему ее человеку сокращает. Поэтому задувать свечу — великий грех, а кто так делает, тот колдун и слуга антихриста, и в церкви ему не место.

В глубине дома виднелась дощатая перегородка, увешанная иконами. Посредине ее был проем с занавесью из серебряной парчи, за которой скрывался алтарь с жертвенником и Престолом. На Престоле лежал старинный антиминс, купленный Натальей Никандровной в лавке михайловского антиквара Бориса Жохова по прозвищу Жох. Судя по надписи на обратной стороне антиминса, он был освящен в 1473 году для Княжеостровского храма одним из архиепископов Новгородских. Это позволяло датировать пришествие старца Исаака на Княжий остров, как минимум, первой половиной пятнадцатого столетия. Приобретение, точнее, обретение этого антиминса в антикварной лавке оказалось так вовремя и кстати, что почитатели старца Исаака тут же объявили это событие чудом и неоспоримым свидетельством молитвенной помощи князя-инока строительству храма на месте его подвигов. Но что бы они сказали, узнав, что ушлый Жох, за долгие годы работы антикваром приобретший немалый опыт и навык по подделке старинных документов, немного потрудился над антиминсом, прежде чем продал его Наталье Никандровне едва ли не на вес золота? Впрочем, к чему гадать? Тем более что Жох умел хранить свои дела и проделки в глубочайшей тайне…

…Для пущей верности вход в алтарь был прегражден снятой с петель старой дверью. И право входа за этот импровизированный барьер имели лишь трое. Разумеется, прежде всего, сама матушка Наталья, теперь щеголявшая в монашеском подряснике и апостольнике и выглядевшая настоящей старицей. Впрочем, теперь она и держалась, как старица — всех наставляла и поучала, как следует жить по заветам старца Исаака, чтобы не подпасть под власть антихриста. Тем более что весь мир сейчас опутан сетями бесовскими. Мало того…

— Сейчас людей уже почти нет. — вещала Наталья Никандровна тем самым зловещим полушепотом, какими когда-то рассказывала внукам страшные сказки про бабу Ягу да про медведя, что ночью на скрипучей липовой ноге пришел к старухе за своей отрубленной лапой. — везде одни колдуны да бесы. Да это еще что! Старец мне сказал, что теперь и в церкви бесов полно. Они в ад-то идти не хотят, вот и пробрались в церковь. И не отличить их от людей, и крестом-то от них не откреститься — сами крестятся, молятся, поклоны бьют, а на людей порчу наводят. Вот, помню, была у нас в соборе одна старушка. С виду такая добрая, приветливая, все норовила пирожком или конфеткой угостить. Ну, я и брала, чтоб ее не огорчить, а потом все думала — с чего это я, как схожу в церковь, так сразу заболею? Да вот от того самого, что бабка эта колдуньей была. А как поняла я, что она колдовка, да перестала ее пирожки-конфетки брать, и другим сказала, чтоб не брали у нее ничего, тут она вскорости и померла. Оно и понятно — не на кого стало порчу наводить, а ведь колдуны этим и живут… Да это еще что! Ведь и среди батюшек колдунов полным-полнехонько. А люди того и не знают — и благословение у них берут, и Причастие из их рук принимают… нет бы их стороной обходить, как старец Исаак заповедал делать. Ведь с ними дело иметь — только душу губить!

Едва ли не единственным батюшкой, который, по словам Натальи Никандровны, не являлся ни бесом, ни колдуном, и вторым человеком, имевшим право входа в алтарь устроенного ею молитвенного дома, был отец Игорь, безропотно подчинявшийся всем распоряжениям и приказам этой мирянки с игуменскими повадками. Ибо боялся утратить благоволение матушки Натальи, кормившей его досыта и поившей допьяна, а время от времени и деньжонок ему дававшей. Вдобавок, лишь здесь, на Княжьем острове, опустившийся, затюканный отец Игорь чувствовал себя тем, кем в Михайловске его давно никто не считал — священником и человеком.

Также благословение на вход в алтарь имел рыжий кот Васька, бессменный предводитель полуночных крестных ходов вокруг села и ревностный просветитель местных кошек. В итоге у паломников на Княжий остров вошло в традицию увозить с острова в качестве благословения старца Исаака, а то и просто «на счастье» пушистого рыжего котенка. А для кое-кого из островитян торговля котятами стала своеобразным бизнесом, и они уже не грозились прибить любвеобильного Ваську, когда он в очередной раз наведывался в гости к их Мурке — авось, опять она принесет рыженьких…

Меньшая часть дома, тоже увешанная иконами, предназначалась для паломников. Впрочем, наиболее ревностные из них вскоре начали скупать на Княжьем острове пустующие дома. А затем переселялись туда, чая пережить скорое пришествие антихриста под надежной защитой старца Исаака и под мудрым духовным руководством старицы матушки Натальи.

Тем временем церковь на Княжьем острове была построена. И все почитатели старца Исаака с нетерпением ждали, когда же, наконец, он даст матушке Наталье благословение освятить храм. И в этот торжественный день под звон колоколов в великой славе явит себя всем верующим в него. Однако то ли старец ненароком забыл о собственном пророчестве, то ли был занят более важными делами, только проходили месяцы, а храм так и стоял неосвященным, а пожертвования на него все шли и шли… Впрочем, деньги никогда не бывают лишними. И практичная Наталья Никандровна быстро нашла им применение. Для дочери, обремененной многочисленным семейством, приобрела в пригороде Михайловска, на самом берегу Двины, новехонький просторный дом финской постройки с земельным участком — целое имение! Авось, теперь не будут меж собой собачиться, что-де ютятся в тесноте. А сыну, ярому автомобилисту, купила Наталья Никандровна монументальный японский внедорожник последней марки, а в придачу — кирпичный гараж. В самом деле, разве не должна она о своих детях позаботиться? Что до денег… то разве виноградарь не кормится от лоз своих, а пастух — от стад своих? О том и в Писании сказано: служащие жертвеннику берут долю от жертвенника³.

То-то и оно…

* * *

Слухом земля полнится. Как-то раз нагрянули на Княжий остров местные журналисты, побеседовали с Натальей Никандровной, пощелкали фотоаппаратами. И вскоре в областной газете «Двинская волна» появилась большая статья под броским заголовком «Княжеостровская праведница». Вот что в ней говорилось:

«Не стоит село без праведника, город без святого. Так гласит старинная мудрость, оставленная нам предками. И, в подтверждение ее, среди нас и поныне продолжают жить праведники. Одна из них — Наталья Никандровна Н., сказочная старушка с Княжьего острова, в чьих небесно-голубых глазах при мысли о родной Руси блестит хрустальная слеза.

Каждого приходящего к ней она встречает с поистине материнской любовью. И первым делом окропляет святой водой. Так благословил ее святой князь-инок Исаак, живший на Княжьем острове в далеком четырнадцатом веке. Каждый день этот подвижник является матушке Наталье для духовной беседы и открывает великие тайны, неведомые прочим людям. Некоторые из этих тайн она поведала нам.

— Старец заповедал мне всех святой водой кропить. От колдунов. Ведь их нынче вон сколько развелось! Как-то раз пришел ко мне один, с виду человек как человек, в храм заходил, свечки ставил, да после него невозможно молиться стало. Сразу видно — сильный колдун. Пришлось просить батюшку заново храм освятить, чтобы благодать вернулась. А святой воды колдуны боятся — аж корчит их от нее. Только моя вода еще сильней — ведь я в нее добавляю святую земельку с горки старца Исаака. Сразу всю порчу как огнем выжигает. Если каждый день эту воду пить — никакая болезнь не пристанет. Вот какая сила в моей воде!

Авторы статьи подробно и восторженно описали все деяния сельской праведницы — и явления ей старца Исаака, и полунощные крестные ходы, и труды по строительству храма на Княжьем острове. А на многочисленных фотографиях была запечатлена Наталья Никандровна в монашеской одежде, читающая Псалтирь, Наталья Никандровна у звонницы, Наталья Никандровна среди сестер своей общины, у которых поверх беретов и платков были повязаны небесно-голубые косынки, оберегающие от греховных помыслов. Попал в кадр даже кот Васька, раздобревший, важный, с наглым и самодовольным прищуром зеленых глаз. Еще бы! Ведь это был кот самой матушки Натальи, бессменный предводитель крестных ходов на Исакову горку и просветитель местных кошек. Таких котов поискать!

И лишь на одной фотографии был изображен княжеостровский храм — деревянный, поражающий своими размерами и высотой, с огромным голубым куполом и монументальной колокольней. Разумеется, на переднем плане стояла Наталья Никандровна в монашеском подряснике и апостольнике, с водосвятной чашей и кропилом в руках и благостной улыбкой на румяном лице. Храмоздательница, подвижница, послушница прозорливого старца — хоть икону с нее пиши!

«К сожалению, пока не облетела шелуха некоторых практических обстоятельств. — признавались авторы статьи. — Например, то, что храм на Княжьем острове, построенный полгода назад, все еще не освящен. Однако разве это важно? Ведь итог трудов матушки Натальи налицо. Вновь, как когда-то, стоит на Княжьем острове Божий храм. Это свидетельствует о том, что не перевелись на Руси праведники, способные в одиночку возрождать и строить церкви Божьи. И такими, как матушка Наталья, стояла, стоит и стоять будет Русская земля».

Вслед за «Двинской волной» эта статья появилась на одном из крупных церковных сайтов. Ее оживленно комментировали, интересовались, как можно добраться до Княжьего острова, куда перевести деньги. И на все лады расхваливали новоявленную сельскую праведницу матушку Наталью, восторгаясь трудами и подвигами простой северной старушки, в одиночку возродившей сельский храм. Вот оно, наглядное подтверждение слов святого Апостола Павла о силе Божией, совершающейся в людской немощи!

И лишь единственный читатель этой статьи не разделял общего восторга. Напротив, встревожился. Однако, мудро придерживаясь правила: лучше один раз увидеть самому, чем сто раз с чужих слов услышать, он распорядился пригласить храмоздательницу с Княжьего острова к себе на прием.

Тем человеком был епископ Михайловский и Наволоцкий Михаил.

* * *

Наблюдая за тем, как Наталья Никандровна входит в его приемную, епископ понял — он не зря заподозрил неладное. Как настороженно держится эта женщина! Пожалуй, даже враждебно. Любая другая на ее месте первым делом попросила бы у него благословения. А эта… Бог благословит! И все-таки странно, что она подошла к нему под благословение не сразу, а словно дождавшись чьего-то приказа. Что с ней?

Откуда епископу было знать, что накануне Наталье Никандровне в очередной раз явился во сне старец Исаак и напутствовал ее такими словами:

— Не убойся, избранница моя, предстать пред лицом единого от тех, кто лишь имеет образ благочестия, силы же его отвергся. И не заботься, что будешь ему отвечать. Ибо сам я твоими устами с ним говорить стану. Ты же лишь повторяй ему слова мои. А Господь все управит.

— Слышал я, Наталья Никандровна, будто вы на Княжьем острове храм возродили. — начал беседу Владыка Михаил.

— Да, Владыко, возродила. — эхом повторила Наталья Никандровна, пристально глядя не на епископа, а куда-то в сторону.

— И какие же у вас дальнейшие планы относительно этого храма? — поинтересовался архиерей, как бы невзначай проследив за ее взглядом. И не увидев ничего, кроме голой стены.

— Господь все управит.

— Ведь, насколько мне известно, храм уже достроен. — осторожно продолжил Владыка Михаил. — Или почти достроен.

— Господь все управит.

— Значит, нужно его освятить, зарегистрировать общину…

— Господь все управит.

— Я назначу туда священника.

— Господь все управит. — в четвертый раз, как заведенная, повторила Наталья Никандровна.

Епископ понял — дальнейшие разговоры излишни. А потому, что бы это ни было — душевное заболевание или нечто иное, не менее опасное, придется действовать по-другому.

* * *

Любящему Господа все споспешествует во благое. Так что вскоре Владыка Михаил смог выполнить задуманное. Наступила Пасха — Праздник праздников. По традиции, на Светлой седмице, епископ принимал в епархиальном управлении городских предпринимателей. И, когда трапеза была уже в полном разгаре, в промежутке между тостами и здравицами, задал ее участникам вопрос:

— Братья и сестры, скажите мне, кто из вас помогает строить храм на Княжьем острове?

В ответ вверх взметнулся целый лес рук. От изумления епископ на миг потерял дар речи. Он не ожидал, что церковь на Княжьем острове строится силами стольких благотворителей. Впрочем, сами благотворители с не меньшим изумлением пялились друг на друга. Еще бы! Ведь матушка Наталья, ежемесячно наносившая им визиты, клятвенно уверяла каждого из них, что он — единственный благодетель храма на Княжьем острове, и потому, в отличие от всех прочих людей, пользуется особым благоволением старца Исаака. Выходит, она лгала им? Не может быть!

Надо сказать, что особенно смешно в этот миг выглядели самые главные из столпов михайловского бизнеса — Василий Колосов и Петр Шаньгин. Ведь сколько лет они соперничали между собой за власть и влияние в городе! Каково же им было узнать, что почти в течение года они, позабыв о взаимных распрях и неприязни, сообща делали одно и то же дело?!

Первым пришел в себя Владыка Михаил.

— Итак, друзья, примерно треть из здесь присутствующих жертвует деньги на построение храма на Княжьем острове. А можете ли вы указать, какую сумму каждый из вас перечислил на счет этого строительства?

Предприниматели недоуменно переглянулись между собой.

— Владыка. — сказал Петр Шаньгин, очнувшийся от оцепенения на миг раньше Василия Колосова. — Мы давали матушке Наталье наличными. Таково было условие святого отца, представителем которого она является.

Епископ нахмурился. Выходит, дело обстоит еще хуже, чем он думал…

— Что ж, тогда напишите, какую сумму дал ей каждый из вас. — произнес он.

Когда иподьякон Владыки Михаила, обойдя предпринимателей, вернулся к нему с бумажным листком, сплошь исписанным многозначными цифрами с множеством нулей в конце, епископ удивленно воскликнул:

— Друзья, но здесь же около семидесяти миллионов рублей! На такие деньги можно не только храм, а целый монастырь построить.

— Так там ведь монастырь и строится. — на сей раз Василий Колосов взял реванш, опередив с ответом Петра Шаньгина. — Нам так матушка Наталья сказала.

Епископ задумался. А потом промолвил:

— Я бы хотел поговорить с вами. Пройдемте в мой кабинет.

* * *

Спустя десять дней после этой беседы на Княжьем острове произошло поистине историческое событие — туда, как варяги на Русь, дружно нагрянули все князья михайловского бизнеса, на средства которых строился тамошний храм. С ними был священник, однако, не отец Игорь, а совсем другой батюшка, из академистов, в свое время приехавший в епархию вместе с Владыкой Михаилом и исполнявший обязанности епархиального секретаря. Во главе этого импровизированного воинства находился Петр Шаньгин, чрезвычайно гордый миссией, возложенной на него епископом Михаилом. В самом деле, ведь выбор Владыки пал именно на него, а не на этого болвана Колосова, который корчит из себя колосса, а на самом деле ему, Петру Шаньгину, в подметки не годится…

Пожалуй, доставь паром к берегам Княжьего острова самого антихриста, Наталья Никандровна изумилась бы меньше. Ведь антихрист известно, зачем явится. Но к чему это нашествие, точнее сказать, пришествие бизнесменов на Княжий остров? Увы, старец Исаак отчего-то не спешил открыть это своей верной послушнице…

Впрочем, Наталья Никандровна, почуяв неладное, все же не растерялась. И, подобно командиру, отважно принимающему неравный бой, стала отдавать приказы сестрам-послушницам: освободить жилую половину церковного дома, вымыть полы, расставить и накрыть столы, и чтобы все мигом, одна нога здесь, другая там! Замелькали голубые платочки, затопали ноги, раздались оханье и причитания, слова молитв мешались с приглушенной бранью. Тем временем городской священник отслужил в молитвенном доме молебен на начало благого дела. После чего гости перешли в жилую половину этого дома и, нестройно пропев вслед за священником Пасхальный тропарь, расселись за наспех накрытым столом. Лишь один Петр Шаньгин остался стоять, возвышаясь над всеми, как гора над холмами.

— Друзья, я хотел бы напомнить вам то пожелание Владыки, которое все мы недавно от него слышали. — важно произнес он. — А именно, чтобы здесь, на Княжьем острове, была создана приходская община и назначен настоятель храма. Сегодня все мы, благотворители здешнего храма, собрались здесь по случаю Праздника Пасхи. А также за тем, чтобы поблагодарить нашу дорогую Наталью Никандровну за те труды, которые она, несмотря на свои годы, понесла во славу Бога и Святой Церкви. Думаю, все вы согласны, насколько велики ее заслуги в постройке на Княжьем острове храма. Поэтому предлагаю назначить ее почетным председателем приходского совета. Единогласно? Теперь нужно решить еще один вопрос: когда мы сможем пригласить сюда Владыку Михаила для освящения храма.

— Я думаю, Владыку можно пригласить и пораньше. — подал голос Юрий Плотников, бывший депутат михайловского горсовета, который и после ухода в бизнес сохранил повадки государственного мужа. — Пусть посмотрит, какая работа проведена. Может, еще что-то посоветует. Он ведь…

Все это время никто из участников собрания не обращал внимания на Наталью Никандровну, которая сидела в дальнем конце стола, предвкушая (увы, напрасно), что ее попросят пересесть на более почетное место. Однако зря они не удосужились хотя бы мельком взглянуть на нее. Иначе бы они изумились (да что там — ужаснулись!) произошедшей с ней метаморфозе. Благостное выражение лица Натальи Никандровны сменилось злобной гримасой, исказившей ее облик до неузнаваемости. Так нарыв, зреющий под кожей, изменяет ее цвет, прежде чем прорваться наружу зловонным потоком гноя. Наконец прорвало и Наталью Никандровну…

— Не бывать этому! — злобно выкрикнула она, оборвав на полуслове Юрия Плотникова. Все участники собрания обернулись к ней — и содрогнулись. Перед ними, со сбившимся на затылок апостольником, с багровым, перекошенным от ярости лицом, со вздыбленными седыми волосами, стояла не благоговейная и сладкоречивая послушница старца Исаака — разъяренная фурия.

— Наталья Никандровна, что с вами? — изумленно воскликнул Петр Шаньгин.

— Я сказала — не бывать этому! — брызгая слюной, кричала Наталья Никандровна. — Я вам не позволю!

— Но у нас на это благословение Владыки…

— Да кто он такой, этот ваш Владыка!? Не для него я этот храм строила, ясно?! Не для него! И не за него мы тут молимся! Кто он такой, ваш Владыка?!

— Замолчите! — гневно оборвал ее Петр Шаньгин.

— Сам заткнись! Он антихрист и все вы антихристы! Ничего, вы еще пожалеете! Как отнимутся у вас руки-ноги да языки отсохнут, тогда вы пожалеете, что ему служили. Да только поздно будет!

Швырнув об пол недопитую рюмку морошковой настойки, Наталья Никандровна вскочила из-за стола и выбежала вон, хлопнув дверью с такой силой, что с потолка снегом посыпалась штукатурка, запорошив стоявшую на столах еду.

А в следующий миг до бизнесменов, оторопевших от увиденного и услышанного, донесся отчаянный женский вопль:

— Матушка, что с вами?! Матушка!

* * *

Спустя три месяца, ранним августовским утром, к Княжьему острову, как обычно, подошел паром. С него на берег сошло человек пять. И лишь когда они растворились в предрассветной мгле, вслед за ними по сходням, тяжело опираясь на клюку и подволакивая правую ногу, сошла еще одна пассажирка — седая старуха, в которой трудно было узнать прежнюю, энергичную и властную Наталью Никандровну. Правая рука ее висела, как плеть. Когда она шла по трапу, один из матросов участливо придержал ее под локоть. В ответ Наталья Никандровна что-то промычала — после инсульта у нее исчезла речь.

Она плелась по пустынной улице, мимо домов, в окнах которых не было видно ни огонька, отчего они казались нежилыми. И уже почти дошла до своего дома, когда утреннюю тишину вдруг взорвал колокольный звон. В тот же миг на востоке, над Исаковой горкой и стоящим на ней храмом, заалело небо, возвещая земле о скором восходе солнца. Старуха остановилась. А потом, словно вспомнив что-то важное, торопливо заковыляла к Исаковой горке. Еще бы! Ведь сейчас наконец-то сбудется пророчество старца Исаака! На восходе солнца под звон колоколов он явится в великой славе, и возвеличит и прославит свою верную послушницу Наталью, претерпевшую за него так много скорбей! А ей уже было казалось, будто это лукавый, назвавшийся старцем, жестоко насмеялся над ней. Ведь не случайно имя Исаак означает «смех». Какая же она маловерная! На самом же деле старец Исаак просто-напросто испытывал ее веру и верность ему. А она не выдержала даже столь ничтожного испытания. И все-таки старец простил ее и теперь призывает к себе. Вот я, отче! Я иду к тебе!

И тут звон оборвался. А алую полосу на востоке закрыла черная туча. Старуха остановилась и, подняв голову к небу, зашлась в том жутком беззвучном плаче, которым плачут больные после инсульта. А затем, тяжело опираясь на клюку, побрела назад, к своему дому, пустому и холодному, как могильный склеп…