Когда говорят о русском религиозном возрождении XX века, имя протопресвитера Василия Зеньковского вспоминается не сразу, хотя в списке имен находится непременно. Последним поколениям людей дореволюционной России можно вменить немало укоров, отчасти справедливых. Но нельзя не изумляться их преизбыточной одаренности, великому трудолюбию, душевному теплу, чрезвычайной скромности и непритязательности, наконец, жертвенности.
Но, может быть, ни в ком не сочетались в такой живой нераздельности, как у протопресвитера Василия Зеньковского, преданность русской культуре, преданность науке и преданность Церкви. Следует к этому добавить мягкость, ласковость и подчас простодушную уклончивость выражений. «Я вообще люблю людей, — говорил он. — Если угодно, это есть чутье к чужой душе, — но как раз с этим даром моим от Бога связана одна особенность, которая постоянно навлекала (и навлекает) на меня упреки. Я имею в виду обычную характеристику меня — что я „конечно“, „всегда“ „склонен к компромиссам“. Я считал и считаю этот упрек совершенно мной не заслуженным».