Плач инока о брате его, впадшем в искушение греховное (Свт. Игнатий Брянчанинов)

Сочинено другом для друга и для брата братом, к взаимной пользе и сочинителя и читателя

И бысть, повнегда в плен отведен бе Исраиль и Иерусалим опустошен бяше,
сяде Иеремия пророк плачущ, и рыдаше рыданием над Иерусалимом¹.

Один я в келлии; заперты двери; густым занавесом завешено окно; скромная лампада в углу келлии теплится пред святыми иконами, разливает по келлии слабый, томный свет. Не нужно мне освещения более яркого: оставил я все занятия. Сижу на одре в недоумении, в безотчетливом молчании. У меня как бы отнято существование. Не могу размышлять ни о чем: печаль наполняет душу; слезы, струясь по ланитам и одежде, заменяют для меня всякое иное занятие. Не входите, не входите ко мне! не нарушайте моего безмолвия! не способен я к беседе с друзьями. Необходимо мне одиночество: способен я к одному плачу. Чем больше объемлет меня плач, тем больше жажду его, тем больше вдаюсь в него. Насыщает он меня, утешает он меня, несмотря на то, что горек он. Тоскующая горлица перелетает с одной иссохшей ветки на другую иссохшую ветку, на ветку зеленеющую не садится: так и я перехожу от мысли  печальной к мысли печальной, от чувствования печального к чувствованию печальному; мысли и чувствования приятные не приближаются к страждущему сердцу.

Когда опустошен и разрушен был Иерусалим, а народонаселение его отведено пленником в страну дальнюю, тогда пророк Иеремия, тщетно предвещавший бедствия Иерусалиму за беззакония жителей его, тщетно призывавший к покаянию ожесточившихся и ослепших беззаконников, остался на развалинах Иерусалима, остался оплакивать свое пророчество совершившееся. Рыдал он рыданием неутешным на пепелище сожженного храма: храм этот признавался чудом зодчества, был единственным храмом на земле, посвященным истинному Богу. Рыдал Пророк рыданием неутешным на развалинах города: город этот был единственным городом на земле, в котором поклонники истинного Бога могли воздавать поклонение Богу, установленное Богом, единое благоприятное Богу.

Не на груды камней и пепла падают мои слезы; оплакиваю не храм, воздвигнутый руками человеческими из мрамора, порфира и древ негниющих²; рыдаю не на развалинах города, который строился веками, строился могучими мышцами царей, народов, золота; не летят мои воздыхания вслед за многочисленными толпами иудеев, которые влекутся многочисленным воинством в гражданское рабство. Причина моего плача — причина нравственная, и область моего плача — область духа. Оплакиваю сожжение невидимого и нерукотворенного храма, созданного Богом для невидимого, возвышеннейшего богослужения; оплакиваю разрушение таинственного города, назначенного в обитель для помыслов и ощущений благодатных; оплакиваю плен души, плен ума и сердца, побежденных грехом. Окованы они, окованы эти пленники, окованы цепями страстей, уведены в рабство. Уведены они в царство и столицу царя Вавилонского: во власть архангела отверженного, господствующего сурово и жестоко над всеми отверженными разумными тварями, — над ангелами и человеками.

Плачу плачем покаяния и любви. Погружаюсь в печаль спасительную, — не в ту, которая наводит смерть человеку³:  печалюсь не о чем-либо суетном, тленном, преходящем. Объемлет меня плач — наследство прародителя моего, Адама, который обратился к плачу, начал искать в нем утешения после утраты сладостей райских. Этот плач — отблеск вечного блаженства; этот плач — свидетельство, что вечное блаженство было некогда достоянием человека; этот плач — средство к возвращению потерянного блаженства. Как отблеск блаженства, как воздыхание и воспоминание о блаженстве, плач заключает в себе наслаждение: убодая сердце скорбию, вместе орошает и помазует его утешением. Благословил Богочеловек всесвятыми слезами Своими душеспасительный плач покаяния и любви. Пролил Богочеловек всесвятые слезы о четверодневном мертвеце, Лазаре; пролил Богочеловек Божественные слезы о многолюдном городе, о народе, который не познал или притворился непознавшим посещения Божия. Не только блудница употребила для омовения грехов слезную воду⁴; не только прибегали к слезам все грешники, желавшие примириться с Богом посредством покаяния: признал слезы необходимым врачеством для себя, спасительным орудием верховный Апостол. Плакася горько⁵ великий Петр по отречении от Христа: исцелил он смертельную греховную язву плачем и слезами. И кто, приступавший к Богу с плачем, не был услышан Богом? Окропился немногими слезными каплями нечестивый царь Израильский, Ахаав, умилился на короткое время, после которого опять продолжал прогневлять Бога нечестием. Скудные слезы, умиление кратковременное и малоплодное не остались без последствия: изреченная казнь на служителя идолов, обагрившегося кровию неповинных, отменена. Видел ли еси, вещал Божественный глас Илии Пророку, чрез которого объявлено наказание царю, видел ли еси, яко умилися Ахаав от лица Моего? сего ради, ради умиления ничтожного, ради непродолжительных, малозначущих слез, не наведу зла во днех его⁶, несмотря на то, что Я уже назначил и объявил ему ужаснейшую казнь за ужаснейшие беззакония. Не могу Я видеть плачущего и не помиловать его.

О, брат мой! о, брат возлюбленный! болезнует о тебе сердце мое; плачу о тебе, и не могу престать от плача. Привлекают меня к плачу и человеколюбие Господа Иисуса, и постигшее тебя несчастие. Из слезы скорбящего и плачущего о грехах светится надежда спасения, как звезда из окружающей ее тьмы ночной. Соедини с плачем моим плач твой, со слезами моими твои слезы. Не презрит нас Господь, молящихся Ему, рыдающих пред Ним, усиливающихся исцелиться покаянием. Он, податель истинного покаяния, дарует нам могущественное покаяние; Он, податель слез, отверзет в нас источники слез; Он, единый способный очищать нечистоту души, очистит нас покаянием, слезами, Божественною благодатию. Грех — родитель плача и слез: он наветуется, умерщвляется чадами его — плачем и слезами.

Начну же я произносить мои вопли! стенаниями и воздыханиями облегчу и разрешу тесноту моего сердца! Не ранами, не укоризною послужат тебе слова плача моего; они — выражение любви, знаки участия и сострадания, утешения и ободрения, кроткий голос, призвание к оставлению греховной жизни, призвание к вступлению снова на поприще святого иноческого подвига, призвание к свержению греховного ига, призвание к мужественной борьбе за духовную свободу с началами и властями поднебесной. Плач мой о тебе есть вместе и плач о мне: и я преисполнен грехами, и на мне звучат тяжкие цепи греховных навыков и впечатлений. Если дозволяю себе восплакать о тебе, то и ты восплачь о мне. Соединим сердца наши в плач! облеченные в плач как бы в одежду, необходимую для прикрытия наготы душевной и стыда, явившихся от преступления заповеди Божией, предстанем пред Господа: принесем Господу не пустое и гордое оправдание себя, которым всегда печатлеется греховность и погибель человеков, — принесем исповедание из сердца сокрушенного и смиренного. Исповеданием решительным и искренним согрешений наших, нашего падения, нашего бедственного состояния войдем в покаяние и спасение. Покаяние — врата к Богу. Внидите во врата его во исповедании⁷, объявляет и завещевает всему человечеству Пророк, приглашая к покаянию все человечество.

ПРИМЕЧАНИЯ:

* «Плач Инока» первоначально написан послушником Димитрием Александровичем Брянчаниновым в 1830 году, в Успенской Семигородской пустыне Вологодской Епархии, — значительно исправлен и пополнен епископом Игнатием в 1866 году, в Николо-Бабаевском монастыре Костромской Епархии.

1. Надпись над «Плачем пророка Иеремии», глава 1. — Статья «Плач инока» заимствована в значительной степени из Плача, произнесенного Пророком, почему и самая форма, в которой изложен «Плач инока», соответствует форме, в которой изложен «Плач святого Иеремии».
2. Такие древа были употреблены при строении храма Соломонова. Не гниющими древами считались кедр, сосна и кипарис. Поведание о построении храма Соломонова читается в третьей книге Царств.
3. 2 Кор. 6:10.
4. Лк. 7:38.
5. Мф. 26:75.
6. …видишь, как смирился предо Мною Ахав? За то, что он смирился предо Мною, Я не наведу бед в его дни (3 Цар. 21:21–29).
7. Входите во врата Его со славословием (Пс. 99:4).

Алеф

Весть горестная внезапно принеслась ко мне — принеслась ко мне стрелою. Пронзила она серд­це глубокою раною, вместе изобразила предо мною картину поразительную, картину мрачную, картину печальнейшую. Тот, кто в нежном воз­расте прилепился к Господу, кто дни увеселений отроческих посвятил лишениям иноческим, кто рано презрел суету мира, ныне обольщен и осме­ян миром. Увы! В пристани подвергся ты крушению. Увы! В собственном городе твоем пленили тебя иноплеменники. Увы! Поработил тебя грех, грех тяжкий, грех смертный — связал тебя узами невидимыми, неразрешимыми никаким сред­ством, никаким усилием человеческим. Пребывая телом в стенах монастырских, по духу ты отчуждился от обители святой. Тоскует она о тебе как о сыне, охладевшем к ней, как о сыне, уже поки­нувшем ее в сердечном совете своем. Дивные хра­мы Божии, смиренные иноческие келии, башни угрюмые, стены зубчатые монастыря древнего, ос­вященного подвигами многих старцев преподоб­ных, смотрят на тебя печально, как бы угадывая измену, тайно совершившуюся в душе твоей. Слы­шится в песнопениях церковных отголосок зау­нывный, слышится он для сердца, болезнующего о бедствии твоем. Для такого сердца песнопения церковные плачут о тебе: отдаются из них в это сердце звуки плача, подобные звукам плача, раз­ливающимся из песнопений надгробных.

Беф

Плачу о тебе весь день; плачу о тебе всю ночь. Ничтожной цены плач мой; другой плач, цены несравнимой, совершается о тебе. Плачут анге­лы, плачут лики мучеников и отцов пустынных сонмы, плачут все небожители — не хотят утешиться. Внимательно, любовно смотрят они с неба на землю: радуются добродетели, соверша­емой человеками, огорчаются грехами их. Сам Создатель твой и Спаситель, сотворивший тебя из ничего, искупивший бесценною кровию Своею, непричастный печали, опечален тобою. Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во истление? (Пс. 29:10), говорит Он всем греша­щим и пребывающим в грехе. Всесвятый, непри­ступный для тления, низводится в тление хрис­тианами, облеченными во Христа, имеющими в себе Христа, когда христиане пресмыкаются в скверне беззаконий.

Гимель

Грехи, по-видимому, ничтожные, но пренебрегаемые, неврачуемые покаянием, приводят к грехам, более тяжким, а от невнимательной жиз­ни зарождается в сердце гордость. Чтоб ты на­учился бодрствовать над собою, чтоб ты не дове­рял себе и не любовался собою, чтоб ты стяжал сердце сокрушенное и смиренное, чтоб грех твой, предстоя выну (Пс. 50:5) пред очами твоими низ­лагал в тебе высокоумие и превозношение, Гос­подь попустил искушенно, как туче, носимой вихрем, набежать на тебя; не удержал удара, за­несенного на тебя. Настигли тебя враги твои не навидящие душу твою, окружили ее, возложили на нее тяжкие оковы, увлекли в плен и рабство, покрыли язвами бесчисленными, мучительными, неисцельными! (Плач. 1:3).

Далеф

Оставлены тобою святые подвиги иночества; служение твое Богу обратилось в постыдное лицемерство. Нет места истинному Богослужению в душе, когда она, ниспавши в смертный грех, пребывает в нем. Овладело тобою уныние и рас­слабление; увяла сила мужества; произволение благое поколебалось; сердце лишилось благодат­ного мира и утешения, которыми питается и ок­рыляется инок на пути своем к Богу. Суетные и греховные помыслы, сопутствующее им рас­стройство ощущений, витают в душе твоей, как витают в опустевшей храмине гады и хищные птицы. Все добродетели твои окрадены одним преступлением: иже бо весь закон соблюдет, со­грешит же во едином, быстъ всем повинен (Иак. 2:10), научает нас Писание. Блекнут цветы и лис­тья на растении, когда ствол его подсечен косою.

Ге

До впадения твоего в грех невидимые враги наветовали душу твою, прикасаясь к ней снаружи, колебля лишь поверхность ee798, они не вхо­дили в сердце, запечатленное перстом Божиим; они не могли возобладать тобою, будучи посто­янно оскорбляемы и отражаемы неповиновени­ем твоим (Иак. 4:7). Покорился ты им в час дремания твоего, в час самозабвения; покорился ты им произвольно, исполнив на деле предложение их, предложение обольстительное, смертоносное. Они соделались владыками твоими; влачат они тебя по дебрям и пропастям, по тернию и по ос­трым камням: связанный, скованный ими, не имеешь силы противиться им. Господь, предви­дящий все и управляющий всем, восхотел сми­рить тебя множеством беззаконий твоих (Плач. 1:5). Едва родится в тебе благая мысль, едва ро­дится благое намерение, как и ниспровергаются они: ниспровергает их овладевший тобою грех.

Вав

Отъяся от дщери Сиона вся красота ея (Плач. 1:6): отъята красота у души твоей, уневещенной Христу, отъята красота духовная. Отступили по­мыслы святые, в которых пребывал ум твой, как в чертоге брачном; отступили ощущения святые, в которых плавало, в которых покоилось, в кото­рых наслаждалось сердце твое. Ищешь их и не обретаешь. Они удалились неведомо куда; заменили их помыслы греховные, плотские, ощуще­ния страстные. Ты лишен высокого, царского достоинства! Ты ниспал в униженное состояние раба! Горестна немощь, производимая в душе гре­хом смертным: по причине этой немощи, по при­чине этого расслабления, встреча со всяким обольстительным, преступным, демонским по­мыслом соделывается для души побеждением

Заин

Наступило время скорбное, время тяжкое, время твоего уничижениям бесславия, время, в которое ты отринут от лица Господня. Лишен­ный помощи Вышнего, как бы забытый Богом, оставленный в руках супостатов, ты служишь для них игралищем и посмешищем. Падение инока и всякого христианина — предмет плача для свя­тых ангелов; оно — предмет радости для злобных демонов (Плач. 1:7). Ликуют полки их о бедствии человеков, раздается в полках их громкий, безум­ный хохот.

Иф

Прельстился ум твой: вкусил плод, воспрещен­ный Богом. Прекрасным показался плод при любопытном, неосторожном взгляде на него; прекрасным показался плод неведению, неопытности, невинности; совет злонамеренный и лука­вый убеждал ко вкушению; вкушение плода по­разило вкусившего смертию. Горечь ядовитой снеди еще пенится на устах твоих; терзается внут­ренность твоя от действующего в ней яда. Сму­щение, недоумение, омрачение, неверие объемлют душу твою. Обессиленный, расстроенный грехом, ты озираешься вспять, будучи прежде направлен в Царствие Божие (Лк. 6:62; Плач. 1:8).

Теф

На краю падения твоего, на краю греховной пропасти не вспомнилось тебе, что тесный гроб и могила темная соделываются рано или поздно, соделываются непременно жилищем всякой пло­ти, что наслаждения греховные оканчиваются с разложением человека и не предотвращают раз­ложения, что тело, в угождение которому закаля­ется душа, назначено в жертву тлению, в пищу червям. Это не вспомнилось тебе. Забыл ты Суд Божий, терпеливо ожидающий обращения греш­ников, но долженствующий постигнуть их. Не за­медлит он, Суд Страшный, не замедлит; скоро, скоро настанет: приидет, яко тать в нощи (1 Сол. 5:2). Потребуется на нем отчет у каждого челове­ка во всей земной деятельности его. Забыл ты, что злохитрые и лютые демоны, теперь являющиеся душе в усладительных мечтах, льстящие ей с на­мерением уловить ее, по исшествии души из тела устремятся на нее, как дикие звери, похитят ее, если докажут, что она принадлежит им. Забыл ты о вечной участи грешников, не удостоившихся милости Божией. Они за отвержение добродете­ли и за отвержение покаяния, которым врачуют­ся уклонения от добродетели, нисходят в преис­подний ад, предаются пыткам и казням, не име­ющим ни меры, ни конца. Забыл ты это, и пал падением страшным. Средства мира, развлечения, увеселения, попечения и занятия земные не дос­тавят тебе успокоения. Усыпляют они совесть на краткое время, но заглушить ее не могут. В мину­ты самовоззрения она просыпается; проснувшись, обличает тем сильнее, тем беспощаднее.

Боже милосердый! Ты видишь и носишь не­мощи человеческие; открыты пред взорами Тво­ими и нечистота моя, и изнеможение мое; откры­та пред взорами Твоими лютость мучащих меня, терзающих меня страстей и демонов.

Иод

Иноплеменник да не внидет в храм Господень (Втор. 23:3; Плач. 1:10), заповедал Бог. Не сохра­нил я повеления Бога моего. Я допустил себе пре­дательство, и вторглись, при посредстве моего предательства, иноплеменники не только в храм, но и в святилище, простерли дерзкие руки на сосуды и жертвы, освященные Богу. Храмом Божиим называю всего человека; святилищем — сердце; сосудами и жертвами — помыслы и ощу­щения. Попирается храм Божий ногами нечис­тых духов; они осквернили святилище; помыслы и ощущения духовные, благодатные, преврати­ли в плотские, греховные, злосмрадные.

Каф

Исполняюсь воздыханий! Гнездится во мне скорбь, точит сердце, как червь, терзает его, как змей. Ищу утешения, ищу отрады, ищу пищи духовной, некогда опытно знакомой мне, — и не обретаю! Пища эта питает и услаждает. Иную пищу предлагают мне, влагают в меня насиль­ственно: пищу греховную, которая льстит насы­щением, не только не насыщает — производит еще больший голод, производит страшное том­ление, изнеможение, расстройство.

Господь, Господь мой! Пред лицом Твоим, пред Твоими очами согрешил я. Ты взираешь на уни­чижение мое; пред Твоими всесвятыми очами злодействуют надо мною разбойники. Я оставлен Тобою, потому что я оставил Тебя. Нахожусь в ру­ках у тех, которых я предпочел Тебе. Не смею воззреть к Тебе, не смею воздеть руки к Тебе, не смею произнести пред Тобою ни одного слова. Согрешение мое, предательство мое отняли у меня дерзновение. Я пал, я соделался жертвою моего безумия, жертвою лукавства и ненависти демонов. Близок я к безнадежию: оно дает весть сердцу моему, что стоит при дверях его. Ходата­ев нет у меня; по крайней мере я не знаю, есть ли ходатай за меня. Ходатаем моим пред неприступ­ным величием Твоим да будет Твоя бесконечная благость.

Ламед

Все, идущие путем земной жизни, все, прохо­дящие поприще от утробы, родившей вас, до гро­ба и могилы, до грозных врат, которыми вступа­ет каждый человек в неизмеримую и загадочную вечность, обратитесь и видите, аще есть бо­лезнь, яко болезнь моя (Плач. 1:12). Не печалюсь я о потере тленных преимуществ и сокровищ, не снедаюсь скорбью о понесенных мною гонени­ях, бесчестиях и язвах от человеков; ничто вре­менное не служит причиною моих стенаний, моего сердечного томления. Страдаю, мучусь тем, что я удалился от Господа грехопадением. Изме­нил я Господу, предал Господа, далеко отринут от лица Создателя моего, ввергнут в нравственную тьму, предан демонам. Связаны мои руки и ноги: отнята у меня святая деятельность, отнята сама способность к ней. Лежу, поверженный, в изнеможении, в пропасти. Пропастью этою та­инственно и вместе с точностью предизображается и живописуется пропасть преисподняя. Испиваю чашу горестей, чашу смирения. Чашу эту растворил для меня Бог мой, в праведном гне­ве Своем (Плач. 1:12).

Мем

Судьбы Божии — непостижимы. Рассудил Господь в святом совете Своем, определил пра­восудно, изрек на меня приговор казни, допус­тил огню страстей, огню враждебному, ниспасть с высоты (Плач. 1:13; Иов. 1:16), из области ду­хов воздушных, поднебесных, сожечь духовный храм мой, обратить в пепел драгоценное укра­шение его. Простерты были сети ногам моим, и я не заметил их, увяз в них. Внезапно напали на меня враги из засады, в которой они скрывались, и я, приведенный в недоумение неожиданнос­тью, подвергся поражению, обратился в бегство. Не помиловал меня Господь, предал врагу. Уг­рожает мне конечная погибель. Цепь дней моих обратилась в цепь болезней. Грех мой стоит ис­полином предо мною; обнаженный меч — в руке его; сверкают кровавым пламенем яростные очи; широко развернулась чудовищная пасть; скре­жещут зубы. Стоит он неотступно, стоит день и ночь.

Нун

Супостат бдел надо мною давно, бдел со дня рождения моего, со дня крещения моего. Зависть и ненависть неутолимая возбуждала его к бдению неусыпному. Он выжидал, чтоб выпал час, в ко­торый бы я легкомысленно оставил бодрство­вание над собою, предался самонадеянности и неосторожности. Дождался он этого часа, и, опытный в погублении человеков, нанес мне удар, удар верный, решительный. Теперь, когда я в пле­ну у врага, когда я порабощен ему, он снова бдит надо мною, бдит, чтоб не бежал я из плена, не сверг с себя иго, иго поносное и тяжкое. Изне­могла крепость моя, ослабели руки, не могу вос­стать из падения, освободиться из плена. Я обле­чен грубою и вместе немощною плотью, пребы­ваю в ней, как в узах, как в темнице; враг мой — дух, быстрый в движениях, как молния, облечен, как во всеоружие, в обилие способностей, зна­ния, силы. Бдит враг мой надо мною, как лев, рыкающий над беззащитною добычею. Не могу противостоять ему: грехи умножаю грехами новыми, увлекаюсь насильно страстями. Мучитель­ству их предал меня Господь (Плач. 1:14).

Самех

Точило истопта Господь девице, дщери Иудине, душе моей, усвоенной Господу верою в Него: о сих аз плачу (Плач. 1:15). Плачу и рыдаю плачем, не объяснимым и не понятным для меня самого. Тоскует, томится во мне дух мой; он ощущает свою нищету и уничижение. Сокрушилась попу­щением Господним крепость моя, извратилась, обезображена красота, нарушена, отъята непо­рочность. Дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости дeem, да не превозношуся (2 Кор. 12:9). Этот ангел имеет свою цель, цель по­губить меня, но в действиях его, независимо от них, присутствует попущение Божие со всею не­постижимою, премудрою, всеблагою целью.

Аин

Очи мои излиясте воду, яко удалися от мене утешаяй мя, возвращаяй душу мою: погибоша сынове мои, яко возможе враг (Плач. 1:16). Уда­лились от меня помыслы святые, приносящие уте­шение сердцу, ободряющие, оживляющие его, исполняющие его радостной надежды спасения. Умолкла во мне благодать Святого Крещения, скрыла свое присутствие во мне, не поборает за меня: огорчен мною Дух Святой, огорчен грехом моим смертным. Все противное, враждебное Богу приблизилось, вступило в меня, действует во мне. Преисполнен я мрака, преисполнен смущения. Молитва моя расхищается рассеянностью; оск­верняется, уничтожается она мечтаниями сладо­страстными. Страшно усилился надо мною враг: пожирает он меня. Проливаю потоки слез, подоб­но источникам вод, и не совершают они того, что совершали прежде немногие слезные капли: не водворяют в сердце сладостного спокойствия. Горьки слезы мои. Горькими слезами должно оп­лакать утраченную непорочность; горькими сле­зами должно омыть с души нечистоту, эту печать, всегда оставляемую на ней грехопадением; горь­кими слезами должно изгладить смертный грех, записанный в книгах воздушного князя: слезы сла­достные проливает невинность и святая любовь. Горькие слезы, сердечное сокрушение, нищету мою, бедствие мое приношу к стопам распявше-гося за меня Господа. Прими их, Господь мой, как принял Ты слезы блудницы; прими их, как при­нял Ты драгоценное миро, которое блаженная Мария излила на твои ноги (Ин. 12:3). Ты, всесиль­ный и всеблагий, претвори мои грешные и горь­кие слезы в благовонное, благоприятное Тебе миро. С весов Твоих сними правосудие Твое и гнев; возложи на эти весы Твое человеколюбие, Твои могущественные слезы, Твою могуществен­ную кровь. Твои бесценные слезы Ты пролил о нас; Ты пролил за нас Твою бесценную кровь; Твою бесценную кровь Ты дал в цену и выкуп за нас. Слезами Твоими Ты явил любовь Твою к нам; любовь Твою к нам Ты запечатлел Твоею кровью. Твоею кровью всемогущею, Божественною, Ты очистил грехи всего мира (Ин. 1:29).

Фи

Возвожу ум мой к Богу, но ум не имеет силы подняться и вознестись от земли. Все попытки его оказывались доселе тщетными. Он лишь припод­нимется от земли, как и падает на землю, низвер­гается на нее невидимою, железною рукою. Ос­тавил меня Господь, и обступили со всех сторон ищущие погибели душе моей. Собственными си­лами не могу восстать из падения, освободиться из плена Господь, един Господь восстановляет пад­ших, оживотворяет умерщвленных. О мне Гос­подь определил иное (Плач. 1:17). Он взирает на уничижение мое, а помощи не ниспосылает мне; Он слышит мой стон, мой вопль и не восхищает меня из плена, из плена лютого, из челюстей ада. Враг торжествует, празднует победу, признает мою погибель верною. В безумной ярости, в бе­зумной гордости своей он мнит о Боге моем, что Бог не силен изъять меня из рук его; он мнит о себе, что может противостать, может воспроти­виться успешно Богу моему, Богу всемогущему.

Цади

Праведен ecu, Господи, и правы суди Твои (Пс. 117:137; Плач. 1:18). Достоин я оставления, дос­тоин томления, которым подвергся: пожинаю плоды согрешения моего. Произвольно престу­пил я закон Божий, произвольно пренебрег сло­вом Божиим. Сошел я с пути заповедей Господ­них на путь воли растленного естества моего.

Когда смертный грех, сокрушив человека, от­ступит от него, то оставляет после себя след и пе­чать поражения, нанесенного человеку. Он остав­ляет свою жертву рассеченною на части, связан­ною, во власти порочного впечатления, свойствен­ного соделанному греху. Все яды смертоносны, но каждый из них имеет свое действие: все смерт­ные грехи убивают душу вечною смертью, но каж­дый производит в ней соответствующее себе рас­стройство. Пленицами своих грехов кийждо затязается (Прит. 5:22), научает нас Писание. Накажет тя отступление твое, и злоба твоя обличит тя; и увеждь, и виждъ, яко зло и горько ти есть, еже оставити Мя, глаголет Господь Бог твой. Не благоволих о тебе, понеже сокрушил ecu иго твое, и растерзал ecu узы твоя, и рекл ecu всем поведением твоим: не имам Тебе служити, но пойду на всякий холм высокий, и под всяким древом лиственным тамо разлиюся в блуде моем. Аз же насадих тя при сотворении в бытие и при воссоздании в пакибытие, виноград плодо-носен, весь истинен: како превратился ecu в го­ресть, виноград чуждий (Иер. 2:19—21)?

Угроза и определение Бога моего исполняют­ся надо мною. Настоящее положение мое обра­зовалось из падения моего, как естественное по­следствие. Мучат, насилуют меня помыслы и ощу­щения, которые прежде признавались мною бес­сильными, которые отражал я легко и удобно. Поступают они со мною, как по праву, получен­ному ими: я пал произвольно, произвольно пора­ботил себя, совершил беззаконие, принадлежащее к области этих помыслов и ощущений. Увы! деви­цы мои и юноши отъидоша в плен (Плач. 1:18).

Коф

Обольстило меня бесовское похотение. Пред­стало оно в личине невинности и наслаждения непорочного, предложило мне беседу как бы мудрую; потом, вкрадываясь постепенно в душу,  начало извиняться, приобретать надо мною власть, внезапно претворилось в пламень, охва­тило меня. Не помню, правильнее, не могу дать точного отчета, что было далее. Далее объяло меня самозабвение, увлечение. Опомнившись, я уви­дел себя уже в безвыходной пропасти.

Должно отражать грех в самом начале его, при первом появлении его. Утрачено или украдено было это из моей памяти, или я еще не имел это­го познания — и похитил, поглотил меня лука­вый грех. Оскудел страшно, опустошен оконча­тельно таинственный Иерусалим мой. Иногда рождаются во мне помышления и намерения благие, но они, не имея никакой твердости, ника­кого постоянства, лишены значения; они переме­шаны с помышлениями и порывами порочными, оскверняются, извращаются, побуждаются ими. Изменился разум мой! Утратилась в нем самосто­ятельность, которую доставляла ему вера; явилось в нем колебание. Он соделался хладным к слову Божию; не находит в нем того спасительного, про­светительного назидания, которое находил преж­де, которым питался и услаждался, которым не мог насытиться по причине преизобильного на­сыщения. Такое насыщение возбуждает ненасыт­ную алчбу и неутолимую жажду Божией правды. Предо мною — Писание Святое. Оно соделалось чуждым мне. Ищу в нем питания, укрепления, утешения: не нахожу их. Закрылось оно, всесвя-тое слово Божие, закрылось от меня непроницае­мым покрывалом: моею греховностью.

Реш

Господь мой! Господь мой! С высоты славы Тво­ей воззри на бедствие, в котором я погряз, как в тине смрадной, как в дебри безвыходной; воззри на бедствие мое, на скорбь невыносимую, кото­рыми истощены все силы мои, все силы души и тела. Объяло меня смущение; объяло — недоумение; объяла лютая тоска и горесть. Ощущаю, что вечная смерть вступила в душу и страстью, кото­рую ничто не может укротить, грехом, который не престает повторяться, наложила на меня пе­чати погибели. Уже отсей болезни адовы, обруче­ния болезней вечных, обыдоша мя, предвариша мя сети смертныя (Пс 17:6). Увязши в этих се­тях, сопричисляюсь справедливо к умершим, хотя по наружности принадлежу к числу живых. По-тоцы беззакония смятоша мя (Пс. 17:5), не дают опомниться, не дают встать и утвердиться на кам­не заповедей Христовых. Мадиам и Амалик и сыны Востока, поклонники идолов, с бесчислен­ными стадами скотов своих, постоянно восходят на землю Израиля, не оставляют на ней бытия жизненного (Суд. 6:3—5), поедая и вытаптывая посевы и луга: подвиги и добродетели, которыми от юности служил я Богу моему, которыми пола­гал изработать спасение мое.

Шин

Воздыхаю я — враги мои утешаются воздыха­ниями моими; скорблю я — они радуются скор­би моей; стону, рыдаю, вопию я — между ими раздаются громкие рукоплескания, клики и пес­ни буйного веселья; я томлюсь, как бы исчезаю в постигшем меня искушении — они торжеству­ют, светло празднуют победу надо мною. Упоен­ные неистовством, безумием, высокомерием, исступленною ненавистью к Богу, они хвалятся поражением, нанесенным немощному человеку, как бы поражением, нанесенным Самому Богу. По обширной поднебесной, на всех скопищах своих, на станах мытарств воздушных они раз­гласили о моем падении. Бешеное и богохульное ликование их достигает сводов неба, ударяет в них. Падшие ангелы желали бы ворваться за эти своды, огласить насмешками и ругательством святые обители рая. Уже был некогда рай свиде­телем их преступных замыслов и начинаний; ог­ласился он некогда буйным, открытым, чуждым смысла возмущением их против Бога, Творец мой! Искупитель мой! Твоим я был до согрешения моего: пребываю Твоим и по согре­шении. Похитили у Тебя достояние Твое, пото­му что Ты попустил похитить его на время по непостижимым судьбам Твоим. Угадывают, ви­дят враги мои, что Ты отступил от меня или скрылся чудно; они видят и понимают это по тому свободному доступу ко мне, который полу­чили они, по той власти надо мною, которая доз­воляется им. Настанет, настанет время, горест­ное для них, блаженное для меня: настанет вре­мя, когда Ты, Спаситель мой, умилосердившись надо мною, прострешь мне руку помощи, руку всесильную, когда истинным, действительным покаянием извлечешь меня из пропасти моих преткновений (Плач. 1:21, 22).

Фав

Всевидящий Господь! Пред взорами Твои­ми — все бесчисленные злодеяния демонов, ан­гелов отверженных. Восстали они против Тебя на небе, возненавидели Тебя, Творца своего и Бога, возненавидели все дела Твои ненавистью исступ­ленною, непонятною. Ты явил им творческую силу Твою, Ты явил им неограниченную власть Твою над ними: Ты низверг их с неба. Ты пока­рал их в самой природе их; духов бесплотных Ты обрек на жизнь в веществе и тлении. Светлые ангелы превратились в мрачных, зверообразных демонов; чистые духи соделались, по мыслям и чувствам, плоть и скверна; жители горних оби­телей блуждают и скитаются по пустыне подне­бесной, по поверхности земной, в пропастях под­земных. Ты предал в заведывание им темницу огненную — страшный ад, горящий пламенем неугасимым, чтоб казнь, уготованная для них от сотворения видимого мира, предстоя им непре­станно лицом к лицу, произвела в них спаситель­ный страх, убедила опомниться. Ты совершил искупление человеков в присутствии и при про­тиводействии духов, погубивших человеческий род. Ты поставил их зрителями и свидетелями шествия в рай и небо благоугодивших тебе человеков; Ты долготерпишь им многие тысячелетия, и ничто, ничто не может преломить упорства их, смягчить сердце, претворившееся в камень или металл, склонить к покаянию, к желанию неба. Они, умалишенные, ратуют против Тебя, изры-гают против тебя страшные хулы, отвергают Твое существование, отвергают разнообразными ви­дами отвержения. Но Ты не только неприступен для действий против Тебя, — неприступен для постижения Тебя. И ангелы падшие, бессильные, ничтожные пред Тобою, направили злобу свою на создание Твое, на немощного человека. Они отравили его ядом греха; они ищут погубить его окончательно, преследуют неусыпно, расставля­ют ему злокозненные сети, ввергают в бесчислен­ные, тягостнейшие бедствия. От этих бедствий, от бедствий лютых только Ты, всемогущий, мо­жешь избавлять, и избавляешь тех человеков, которые прибегают к Тебе! Скорбь моя превзош­ла меру крепости моей. Доселе, переполняя сер­дце мое, она изливалась из него; теперь я умол­каю от изнеможения. Истощились мои стенания, истощились воздыхания, истощились слезы, грусть превысшая их и невыразимая, томит, умерщвляет меня. Всевидящий! Ты видишь меня. Ты ведаешь, что ненависть врагов не насытится никакими страданиями моими. В державной деснице Твоей — и я и враги мои. Всевидящий и Всемогущий! В безнадежии на себя, в надежде на Тебя, предаюсь святейшей воле, бесконечной мудрости и благости Твоей.