Прельщенный пастырь...

Стражи их слепы все и невежды: все они немые псы, не могущие лаять, бредящие лежа, любящие спать.
И это псы, жадные душею, не знающие сытости; и это пастыри бессмысленные: все смотрят на свою дорогу, каждый до последнего, на свою корысть.
Ис.56:

Игорь Петрович любил кино, вино и домино...

После работы... серьезной и нравоучительной. Ее он тоже любил как женщину, которой нечего терять, кроме своих условных добродетелей...

Все это он любил до определенного времени.

А потом, когда отмеряное время исчерпалось бешеным безвременьем продажных и самовлюбленных политиков, он «ударился» в религию как в омут последнего спасения от потеряных лавров парторга крупного завода...

Церковь приняла в себя бывшего безбожника испытанием его болезненного самолюбия через полную исповедь во всех совершенных грехах.

Игорь Петрович выдержал его с честью. Как же иначе: если ты хочешь быть чище, выше и совершеннее несчастных грешников несчастной страны, предавшей Бога во времена Великой и Ужасной Революции...

Затем он, с неистовостью неофита, принялся за изучение богословских премудростей, спалив мосты мирского знания огнем фанатичной веры в то,что выше человеческого разумения...

Приняв рукоположение, отец Игорь взялся за спасение грешников с молодецким размахом: крестил, исповедовал, обличал, отлучал от причастия...

Вначале люди тянулись к необычному пастырю, который пытался быть своим, но потом стали жаловаться настоятелю на отца Игоря за его навязчивые поборы в форме крупных пожертвований.

Отец Игорь не брезговал ничем: ни денежками, ни натурой в виде крутого автомобиля — джип «Чероки», который был подарен ему онкобольным директором одной престижной фирмы...

Директор скоропостижно скончался, надеясь на молитвы пастыря о спасении его грешной души, а автомобиль остался...

Отца Игоря стали переволить из храма в храм, накладывая епитьмью для излечения его от смертного греха — сребролюбия. Но он не покаялся, формально исповедуясь, осуждал церковную иерархию в еще больших грехах, которые видел, потому что сам ими страдал, прельшая своим осуждением многочисленную паству храмов...

Во время вечернего богослужения прельщенный пастырь умер от инфаркта...

Когда его отпевали, у церковной кружки для сбора пожертвований отвалилось дно, деньги посыпались под ноги прихожанам.

Юродивая старуха стала их подбирать, потом дико закричала, дуя на обожженные пальцы:"Огонь! Огонь!"...

Царские врата задрожали. По храму повеяло трупным смердением, перебивая запах благовонного ладана.

У панихидного столика заплакал ребенок...

Жизнь ушла.

Осталась Вечность...