Фарфоровая память (глава из середины романа) 2

* * *

— Шелестова, погоди, Шелестова, не плачь... Не реви, я говорю.

Андрей вылез из раскопа и неловко затоптался около рыдающей Лены.

Он терялся от вида плачущих женщин, не зная, как себя вести, и как утешать. Мама никогда не плакала, а с другими женщинами он предпочитал общаться по-дружески, не переходя грань задушевных отношений. Наверное, трусил, боясь пережить большое разочарование, пусть так. Но припоминая, сколько раз он был свидетелем женских слёз, смог вспомнить только подружку Ленку Кузьмину из детского сада и приятельницу Софу, оплакивающую сумочку с ключами от съемной квартиры. Гуляя с Андреем по Дворцовому мосту, Софа зазевалась на свадебный кортеж, и сумка спикировала в воду, покрытую бензиновыми разводами.

Уткнув лицо в ладони, Лена стояла на коленях перед мотком колючей проволоки, что-то еле слышно бормоча сквозь слёзы.

Она казалась маленькой и трогательной, словно отбившийся от стаи птенец.

Выпачканные в грязи тонкие пальчики, путались в спадающих на лоб волосах розовато-зелёного цвета, а судорожно сжатые плечи мелко вздрагивали, как от ледяного душа.

Андрей отлично понимал причину слёз над первой находкой. Каждый воспринимает её по-разному, кто-то радуется, кто-то задумывается, кто-то молится. Но хотят люди того, или нет, вместе с военными трофеями их жизнь прочно входит война, с тем, чтобы остаться там навсегда.

Боясь перепачкать Лену грязными руками, Андрей тыльной стороной ладони осторожно погладил её по голове. Мягкие волосы пеной ласкали кожу, покорно ложась на пробор.

Неожиданная для самого Андрея нежность, застала Лену врасплох. Она отняла руки от лица и стиснула их в пригоршню, словно пытаясь согреться.

— Как страшно было на войне! Они не знали, когда будет победа, но знали, что после смерти останутся лежать на поле боя, и только самых везучих успеют похоронить в общей яме. От них ведь ничего, ничего не осталось, кроме мотка колючей проволоки и строчки в интернете о безвозвратных потерях.

Вздохнув, Андрей присел рядом с Леной на корточки и заглянул в её заплаканные глаза:

— От погибших осталась память и победа. Они победили смерть, потому что мы живы, понимаешь?

— А имена? Ведь от многих не осталось даже имён, — Лена всхлипнула, и дотронулась до мотка колючей проволоки.

— Бог знает их имена.

Ответив, Андрей увидел, как её губы шепнули вслед за ним:

— Бог знает...

Как бы подтверждая эти слова, над головой орудийным салютом полыхнула молния, и Андрей озабоченно нахмурился:

— Гроза идёт, надо копать быстрее, — одним движением он соскочил в яму, подставив Лене руку. — Иди сюда, будешь отгребать песок в сторону. И помни: никакой самодеятельности. Как только почувствуешь металл — позовёшь меня.

Утерев слёзы, она повязала голову платком и соскользнула вниз, опустившись напротив.

Переваливая грунт, Андрей то и дело видел мелькание Лениных рук, с коротко остриженными ногтями, и слышал её частое дыхание, каждый раз ловя себя на том, что начинал дышать в унисон.

За работой, они не разговаривали, иногда посматривая на небо, затянутое свинцовыми тучами.

Когда-то давно, на первых копах, Андрей вывел для себя правило: попав в блиндаж, ДОТ или ДЗОТ в первую очередь искать в углах. Часто там оставались забытые второпях вещи, а порой, оборонявшиеся оттаскивали туда погибших, чтоб не мешали стрелять по цели.

Раскопать укреплённую огневую точку — задача непростая. Для того чтобы поднять утрамбованную массу земли, густо поросшую травой, порой надо иметь мощь экскаватора.

Но здесь грунт шёл на удивление лёгкий, и лопата без усилий ворошила слой за слоем, отбрасывая в сторону трухлявые обломки деревянного наката.

Лена сразу оттаскивала их в сторону и выбрасывала на поверхность. Она моментально ухватила суть дела, и вообще держалась молодцом. За два прошедших дня, когда Андрей, проверяя её на прочность, нарочно таскал по болотам и труднопроходимым тропам, Лена ни разу не пожаловалась, и не закапризничала.

Песок, песок, песок. Сколько же песка понадобилось земле, чтобы укрыть под ним миллионы павших? Чутье, особый нюх, редко подводит поисковика. Он подсказывает, как не зацепить мину, не потревожить лопатой опасный снаряд.... И главное, интуиция помогает найти солдат. Тех, которые до сих пор на войне.

Когда песчаный слой снялся, они увидели пожелтевшую кость, вонзившуюся в землю, как детский совочек.

Андрей увидел, что Ленины глаза стали круглыми, и она на миг окаменела, изо всех сил стиснув в ладони рукоять черпака:

— Мы кого-то нашли?

На её шее ниточкой пульсировала жилка, но голос уже обрёл решительность.

Вместо ответа, Андрей стащил с головы кепку и перекрестился:

— Вечная память.

Налегая на лопаты, они снова принялись копать. Кости пошли уже густо, и по фрагментам останков, Андрей определил, что в ДЗОТе погребены несколько человек. Предположительно трое, и одна из них, кажется, женщина. Уж очень тонкая локтевая косточка попалась, как стрелочка. Высвобождая её из земли, Андрей невольно потянулся взглядом к Лениным рукам, таким же тонким, но сильным. Боевая, девчонка! Удивительно, что она оказалась воровкой. Что-то здесь не так! Может быть, она крупно задолжала или попала в беду?

Непохожа она на преступницу, да и вообще не похожа ни на одну женщину, с которой Андрея сводила судьба.

— Андрей Петрович, железяка.

— Копай, это осколки снаряда. Они не взорвутся.

Мину или неразорвавшийся снаряд, Андрей чуял за версту.

— В прошлой жизни я был спаниелем, — иронизировал он, сам удивляясь своему таланту. Наверное, когда при рождении Ангел-хранитель приносил младенцу дары, Андрею достался встроенный в мозг металлоискатель.

Не раз, и не два, ему приходилось дезактивировать старые боеприпасы, семьдесят лет пролежавшие в земле. Такое бывало — вспомнить страшно. Особенно опасна противопехотная выпрыгивающая мина с готовыми осколками, похожая на большую банку тушёнки. В обиходе её называют шпринг-миной или лягушкой.

Гроза, наконец, прорвалась к раскопу, разразившись крупным частым дождиком.

Тёплые капли моментально вымочили спину, и Андрей, вытащив из рюкзака полиэтиленовую плёнку, накрыл раскоп от воды. Тугие струи дождя приятно освежали уставшее тело, с кончиков волос затекая за шиворот. Они смывали осевший на лице песок и позволяли в первый раз за день вздохнуть полной грудью.

Андрей представил какое блаженство было бы сейчас стащить резиновые сапоги и зашлёпать босиком по траве.

— Переждём ливень и пойдём в лагерь. Завтра вернёмся с ребятами закончить работу, — он взглянул Лене в лицо, утонув в зеленоватой глубине глаз. — И ещё, Шелестова, ответь мне на два вопроса. Зачем ты взяла деньги и почему следишь за мной?