Давно отзвучали прощальные птиц переклики,
Дождей, беспрерывных, казалось, пора отступила,
И солнце свои озорные не дарит уж блики, –
Угрюмая осень-старушка плетётся насилу.
У каждого дерева виден темнеющий остов,
А ели притихли в обычных зелёных нарядах.
Лишь скромно рябиной украшена серая осень…
Чему же ты, девочка милая, звонко так рада?
1949 год. В СССР приехал Мао Дзедун. Многое было сделано для того, чтобы на китайского лидера произвести благоприятное впечатление. Но главный сюрприз ждал китайского лидера, безусловно, при личной встрече с товарищем Сталиным. Читаю книгу В. Карпова «Генералиссимус»: «Встречи и беседы Сталина с Мао Дзедуном проходили обычно на московской даче в Кунцево. Время всегда было ночное. За длинным столом, в самом начале которого сидел Сталин, как правило, располагались члены Политбюро. Мао занимал место рядом с Хозяином, если не считать переводчика, который находился между ними. Стол всегда был сервирован: у каждого места — обеденный прибор, бокалы, рюмки, минеральная вода, несколько бутылок грузинского сухого вина. Водка не подавалась. На столе также стояли блюда с парниковыми овощами и зеленью. В конце большого стола находился сервировочный столик. Каждый брал себе еду по собственному вкусу. Прислуги в комнате не было. Вино каждый наливал себе сам, но пили очень экономно. Сталин обычно отпивал один-два глотка сухого вина из своего хрустального бокала на ножке, смешивая красное и белое из двух бутылок, которые возвышались по его правую руку и которыми пользовался только он один.
«… Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» (Мф. 5:44) Эти слова сильнее рычага Архимеда, потому что именно они перевернули мир. А тебя они коснулись? Что-нибудь изменили в твоем мироустройстве? Вызывают они в твоей душе восторженный отклик, желание опереться об них, как об руку Господню, и сделать шаг туда, где нет опоры человеку ни в чем?! … Или отложил ты их в долгий ящик «до когда-нибудь», а пока у тебя враги — это враги, друзья — это друзья, небо — это небо, а земля — это земля, и шагаешь ты твердо и уверенно своим размеренным и изведанным путем. И колодец где, знаешь, и почерпало имеешь…
В цикличности церковной жизни есть определенная мудрость и гармоничность. Каждый год мы переживаем одни и те же события из жизни Христа, Божией Матери и апостолов. И каждый год эти события могут приобретать для нас новый смысл, высвечиваться чем-то ранее неведомым и в то же время близким нам сегодняшним. Ведь за год мы изменились, изменился наш опыт, наше мироощущение и даже, возможно, наше восприятие самих себя.
Сегодня Рождество Пресвятой Богородицы. В этот год я думаю о Иоакиме и Анне.
Два уже немолодых человека, муж и жена, испивших вместе боль неплодства и не осудивших друг друга, не предавших святость брака, не возроптавших на свою долю. Они любили друг друга. Они друг друга понимали. И в то же время стояли на грани отчаяния, и каждый в одиночестве искал излечения истосковавшийся души. Иоаким ушел в пустыню, где молился, проводя дни в посте. А Анна ждала его дома, терзая себя горькими думами.
Сквозь тяжёлую усталость
крыльев лёгкое порханье
уловила.
А могила
будто свадебный пирог
возле самых моих ног…
С перепугу
сердце застучит упруго,
отмеряя время жизни.
С укоризной…
Болезнь и боль — всегда рядом, всегда вместе. Боль меняет всё вокруг: быт, лица друзей и близких, восприятие, даже вкусовые ощущения... И как бывает радостно, когда болезнь отступит, выпустит немощное тело из своих цепких объятий! Чем страшнее недуг, тем сильнее бывает жажда жизни...
Святые места всегда дарят что-то незабываемое, мгновения, оставляющие в сердце глубокий след. Так было и на этот раз на святом источнике.
Неожиданно после продолжительного холодного циклона, принёсшего на святую Дивеевскую землю дожди и пронизывающий ледяной ветер, пришло летнее тепло. И мы поспешили на источники. Купальня с часовней в честь преподобной Александры Дивеевской расположена ближе всего к монастырю, и потому обычно все паломники спешат именно туда. Мы с мужем и маленькими детьми стали ждать своей очереди.
Когда я только пришла к вере, большое недоумение у меня вызывала добродетель послушания.
Я жила в городе, где по сути — каждый сам за себя. «Твои решения — твоя ответственность» — слышала я с детства. — «Не перекладывай свои заботы, на чужие плечи!» А тут вдруг: «Послушание — выше поста и молитвы...» Что это за послушание такое? И кого, а главное — зачем мы должны слушаться? Разве другой знает нас лучше, чем мы сами? Разве другой ответит за нас? Разве... — вопросы роем вились в моей голове, и вскоре я, ранее полагавшая, что я послушная дочь и ученица, поняла — слушаться я не умею.
Мне очень хочется себя оправдать и сказать: «Я выросла без отца, и потому, будучи лишенной сильного авторитета, я не смогла научиться послушанию». Мне хочется так сказать, но я не скажу. Потому что послушание напрямую не зависит от нашей способности или возможности подчиняться сильной личности, но в нашей готовности доверять и доверяться другому человеку.
Желание уединения и чувство одиночества — спутники моей жизни. Порой эти два состояния переходят из одного в другое, порой взаимодополняют или взаимозаменяют друг друга. Иногда они мучают меня, иногда — приносят упокоение.
Я не очень общительный человек. Нет, я люблю людей, люблю общение, добрые разговоры, люблю открывать для себя в другом человеке что-то новое, что-то близкое, что-то родное или, наоборот, узнавать в собеседнике что-то совершенно отличное от моего мира. Я люблю разговоры по душам, лицом к лицу с одним или парой друзей. Но от множества людей я устаю. Устаю от множества слов. От пустых бесед или от навязчивых исповедей. В большой компании я обычно теряюсь, ухожу в уголок, одним словом — я прячусь.
Ещё я люблю быть одной. Вернее, одиночное времяпровождение не тяготит меня. Более того порой мне необходимо побыть наедине с собой и я ищу уединения. Уединение помогает мне собраться с мыслями, прийти в себя, успокоиться, обратиться к Богу.
Мы видим мир по-разному. И в нашем видении мира чаще всего отражаются не столько наши опыт и воспитание, сколько состояние нашей души, нашего сердца. Помните Кая и Герду из «Снежной Королевы»?! Кай видел мир добрыми глазами, пока в его сердце не попал холодный осколок зеркала Королевы, и тогда его мировоззрение резко поменялось.
Я часто вспоминаю эту сказку. Потому что и у меня бывают моменты, когда омрачается моё зрение. И весь мир из цветного превращается даже не в черно-белый, а в серый. Однотонный. Холодный мир. Мне кажется, так случается, когда я теряю Любовь. Когда отключаю внутри себя маленький огонек Её лампады, поддавшись злым мыслям и чувствам. Потому что именно Любовь преображает мир, и помогает нам видеть его прекрасным, глубоким, Божиим. Даже если при этом мы замечаем все недостатки, если болеем сердцем за него, если мы страдаем от его несовершенства.
Я хочу написать тебе письмо, моя хорошая. Хочу, наконец, рассказать тебе о своих мыслях по поводу твоего решения переехать жить к своему другу. Ты уж не серчай на меня.
Мы живем в мире, где люди избегают говорить правду. Нет, не для того, чтобы не ранить другого своей оценкой, а просто потому, что мы стали совершенными эгоистами и больше всего мы хотим казаться приятными, чтобы с нами было легко, и чтобы другие нас не трогали. И потому обычно мы избегаем называть белое белым, а черное — черным. Мы просто улыбаемся, жмем плечами и проходим мимо. Равнодушные.
Тебе восемнадцать лет. Ты только начинаешь жить. Юная, мечтающая, современная. Ты говоришь, я его люблю, и мы хотим жить вместе. Но создавать семью ещё рано. А вдруг вы не подойдете друг другу? Да и надо сначала найти хорошую работу, закончить институт...
Я пишу из Киева. Я тут родилась и выросла и надеюсь, что буду жить дальше. В Киеве сейчас трудно и страшно. Больше всего пугает неопределенность. Тени дней минувших встали в полный рост и пугают своей очевидностью. Ведь про войну мы только смотрели, о голоде только читали и слышали от бабушек и дедушек. У нас все было спокойно. У нас все было относительно хорошо. Мы маялись от пустоты и безделья и не знали чем себя занять. Общество планомерно разлагалось и часто густо даже воскресная проповедь в церкви казалась какой-то надуманной и не имеющей отношения к современным реалиям.
В твоих глазах вдруг вспыхнуло смятенье, —
Ты в женщине седой узнал меня.
Молниеносное преодоленье
Всей толщи лет до нынешнего дня.
Да, милый друг, не только ты стареешь, —
И мой покров сияньем звёзд отлит.
Воспоминая юность, сердце греешь,
И мной твой чистый образ не забыт.
И вновь в ночи
одни лишь воздыханья.
И нет отдохновения во сне.
И обжигают слёзы от сознанья:
Всё зло во мне.
…
Осень тихая и тёплая
заманила меня в лес,
чтоб побыть мне беззаботною
в мире красочных чудес.
Но скиталица душа моя
рвётся на простор полей.
Ей раздолье неоглядное
и привычней, и милей.
Отверглись люди тишины,
Отверглись разума.
Полощут взрывы небеса —
Вновь что-то празднуют.
Безбожных праздников не счесть,
А дни ведь постные.
Пока подумать время есть,
Чуть позже спросится.
У каждого способного к полету создания свой размах крыльев. У каждого человека, стремящегося к богообщению, своя мера и сила молитвы, во многом зависящая от радения молитвенника. С этим вряд ли кто будет спорить ввиду очевидности. Однако есть люди, на которых общие правила не распространяются, и на то имеются свои причины. Как действует Господь в человеке, которого принято считать неполноценным и кого толерантно называют человеком с ментальной инвалидностью? Такой человек простодушен, но то, что происходит в его душе, скрыто от обычного глаза. И, если мы зададимся целью проникнуть в эти глубины, нам потребуется зоркость духовного ока.
Особые дети на то и особые, что всё делают не так, как все. Они и в церкви ведут себя по-особому. Не стоит ждать от них молитвенных подвигов, по крайней мере, в привычном нам понимании. Не все из них способны осознавать, что происходит в храме. Но совершенно определенно можно сказать, что каждое болящее чадо свидетельствует о Божием посещении, а потому, если в церкви во время молитвы находятся особые дети, и благодать на молитвенников нисходит особая.
В детстве у меня не было рядом отца. Не было примера сильного мужчины. Мужчины, который бы решал, нес ответственность, приносил в дом чувство незыблемости и защиты. Моё детство и юность прошли в мире, где царствовали и царили женщины. Женщины-воспитательницы, нянечки, учителя, педагоги, женщины - логопеды, репетиторы. Мамины подруги, соседки, бабушки. Женщин было очень много, и большинство этих женщин были женщинами самостоятельными, уверенными в себе и ... одинокими. Это были восьмидесятые - девяностые годы, военные потери уже давно восполнились, но мужчин, по крайней мере в моем окружении катастрофически не хватало. Возможно, они были, но где-то на периферии, словно тени или миражи. Женщина же была главным героем в моем тогдашнем понимании. На ней держалось мироздание.
По-русски
Бабочка за стеклом
За окном — целый луг. Летом над ним порхают бабочки. Залетают они и в дом.
Но теперь — первый снег, а одна из бабочек так и осталась внутри.
Она бьётся в стекло.
Она жаждет свободы.
И не знает: ее поджидает смерть.
Ну а я налью в блюдце сладкой воды, в надежде, что моя бабочка выживет и хоть как-то протянет до самой весны.
Перебирает ветер чётки листьев,
А я опять ловлю себя на мысли,
Насколько мы от осени зависим, -
Мы будто вместе с нею устаём.
Сперва нас опьяняет буйство красок,
И с наслажденьем упиваемся прекрасным,
Хотя исход из осени всем ясен,
А снега первого уже с надеждой ждём.
Но… выпал снег, мешая жёлтый с белым.
Такой наивный и такой несмелый…
А мы..? Нам до него нет дела.
Мы и себя так часто предаём.
х х х
Осень – мокрая львица,
не уходи!
Дай слезам пролиться,
переполнен родник.
Сердцу трудно биться
в моей груди.
Ты с лица незаметно
влагу слизни.
Как-то раз я смотрела передачу о вулкане. Точнее об одной горной долине. Эта долина, богатая зеленью, была излюбленным местом для птиц и зверей. Пока однажды не произошло извержения вулкана. Я помню, меня поразило, как в один миг оживший вулкан превратил оазис в пепелище.
Тогда я не знала, что таким вулканом стану я сама.
Извержение всегда происходит внезапно.
(госпоже эмиграции посвящается)
Ухожу по английски - молча.
В тишине растворяюсь словно.
В наболевшей строке – порча
После долгих дорог –ровно.
Я не слышу других песен,
Кроме той, что с небес – в душу.
Мир, увы, неприятно тесен,
И немыслимо в точке сужен.
Ухожу по английски – точка.
Заклинаю свою совесть:
Непослушная небу дочка.
Недописана сердцем – повесть...
