Омилия

Растележился правобережьем
Современный царю Арифарну
Град степной, цитадель порубежья,
Верный щит от угроз янычарных.

Как и я, с разной кровью знакомый,
Ей обязан красою туземной -
Образован отцом казаком и
Изволеньем этнической немки.

Доброволье... Мой город великий,
Попадая в ухабы и ямы,
Защищаясь, белел, как Деникин
И, увечный, краснел Полуяном.

Не разбитый судьбиною горькой
Ныне пашешь конягой чубарым.
Зря ли стал для страны хлебной коркой,
Семижильной столицей аграрной?

Краснодар, по тебе моя радость
Разливается смехом бесштанным,
Светлой грустью скользнёт по оградам
И притихнет на кроне каштана.

Стаи туек в полуденном зное
Освежающе каплеобразны.
Перед гостем горжусь выходною
Пешеходностью улицы Красной.

Взрощен плёткой казачьего «любо»,
Краснодар созревает по лету
Алой спелостью яблока юга
На ладонях кубанских рассветов.

Ты не плачешь - высохли глаза,
за день голова вся стала белой.
По годам еще ты молода,
но страданья иссушают тело.
Ты сидишь, сама едва жива
у холма, где спять святые дщери -
младшая Любовь, Надежда, Вера -
ты сегодня здесь их погребла.
Не скорбишь, ведь души их в раю,
в небо улетели словно птицы
три сестры, три Божиих голубицы,
молятся сейчас за мать свою.
Через три денька тебя найдут
бездыханною у сей могилы.
"Исстрадалось сердце у Софии" -
скажут люди, тяжело вздохнут
и тайком, когда наступит ночь,
похоронят рядом с дочерями...
Вера, Наденька и младшая Любовь
тебя ждут, тебя они встречают.

Ты грустишь сегодня, осень,
Теплым, ласковым дождем.
Ты грустишь о небе в просинь.
Ты о нем, да я о нем.

Не уносит листья ветер.
Так спокойно на земле
В этот тихий, поздний вечер,
Что не хочется в тепле

Комнат сумрачных сидеть,
Обнимая милый плед,
В окна грез былых смотреть,
Где меня давно уж нет.

Ухожу вдыхать блаженно
Золотой поры искусство -
Без прикрас и вдохновенно
О своих поведать чувствах.
 

        2005г. "Стопами любви"

Поэзия и Вера - два коня...
И как я жил без них - не понимаю.
Один - на прочность пробует меня...
Другой - мою гордыню укрощает.

И я, как жеребёнок, между них
Готов скакать до самого рассвета!
Нет разницы - молитва или стих...
Когда и здесь и там - так много света!

Смиренный монах жил когда-то
В простой монастырской избе.
Смиреннее не было брата,
Насмешки сносил на себе.

Терпел он обиды и скорби,
Болезни, недуги терпел.
Он будто бы в бедственном море
Слезой раствориться хотел.

Ему удивлялись монахи –
Как сúлен он духом средь них –
Кто в зависти, кто в Божьем страхе,
Кто в праведных думах своих.

На свете жили верные друзья -
Делили радости и горе пополам,
Им домом был величественный храм,
А путь спасенья – главная стезя.

Когда один в унынии роптал,
Другой ему опорой становился -
С его бедой на поле боя бился,
И друга словом верным утешал.

Был первый друг – ревнителем закона,
Всё соблюдал - каноны и посты,
И ради правды он сжигал мосты,
Прощаясь с ветхим прошлым  без разбора.

Другой  - простак был, с мягкою душою,
Прощал другим оплошности, паденья,
Но собственным грехам не знал прощенья,
И телу в жизни не искал покоя.

Но враг не спал,  в разинутую пасть
Ревнитель гордый всё-таки попался -
От дружбы верной в миг он отказался,
Когда узрел в другом свою же страсть.

Расстались навсегда два бывших друга,
Один – служил лишь гордому себе,
Другой, в скиту на дальней стороне,
Молился о прощении недуга...

Прошли года, два старика случайно
Вновь повстречались раннею весной.
Под звон пасхальный – трепетный, родной,
Сердца любовью озарились тайно.

В каких закоулках пустыни
рождаются матери снова,
в сердцах у которых остынет
любви материнской основа.

В каких полутемных дорогах
утеряны нежность и тайна,
рождения, смерти - под ноги
бросали ребенка - случайно,

Мы рыли окоп - в облетающем райском саду...
В хрустальных беседках крепили защитные доты...
Защитой от танков - упавшую с неба звезду...
Защитой от демонов - ярый огонь пулемётов.

Так мы стерегли - наступавшую, злобную мглу...
Разведчики-ангелы бдили летящую свору...
Походный костёр догорал, превращаясь в золу...
И все понимали - начнётся сражение скоро.

Хоругви Христовы - защитою над головой...
Последний рубеж - перед жуткою, адовой бездной...
У дедов - Москва... а у нас - божий рай за спиной...
Ни шагу назад! А иначе... и жить бесполезно.

А ну, херувимы... сыграйте на трубах "Зарю *"!
Пусть копья рассвета пронзают рогатое племя!
На случай чего... Дорогие, я всех вас люблю...
И... шашку из ножен...
              и ногу - в пегасово стремя...

* играть зорю... - в русской военной традиции - утренний сигнал к сбору

Чужая боль живёт неслышно за стеной,
Она давно застыла в окнах  тишиной.
Спешит прохожий  мимо старого окна,
А там в подушку плачет чья-то тишина.

У изголовья старый крестик золотой,
Но не достать его безжизненной рукой.
Одни глаза... Они горят огнём живым
И молча молятся дыханием одним.

Над крышей тают кружевные облака,
Они не видят покаянье старика,
А он терпеть привык с годами эту боль -
И засыпать и просыпаться с ней одной.

Чужая боль живёт неслышно за стеной,
Проходят мимо люди с каменной душой.
Так в одиночестве смиренном старика
Хранит незримая Спасителя Рука.

Под звон исторических звеньев, я,
Из противоречий губительных соткан,
Вгрызаюсь от века в кричащую глотку
Свою же. Зубами-каменьями.

Бахвалясь дарами отечества,
Я - только из дому - в окраине райской,
Погиб от своей руки, каинской, братской
Вкусив от крови человеческой.

Меня некому защитить,
меня некому научить,
меня некому обогреть,
меня некому накормить.

Я научилась защищаться,
прикрываясь светом солнца,
от тьмы и злобы.

Я научилась согреваться,
грея тех, кому холодней.

Меня питает Господь.
А любовь посылает в путь.

Странником я — нуждаюсь,
чтобы другие могли любить.

Пусть другие тоже научатся
согреваться, грея!

Но желающих — нет.
Господи, нет желающих!

Неужели зря
Ты послал меня в мир
страдать ради них?

Сумрак вечерний на землю ложится,

В окна прощальный луч солнца стучится.

Нет, не открою, ведь знаю - исчезнешь:

Нужно за море тебе торопиться...

Снова всю ночь просижу одинокий,

Буду без сна до рассвета томиться.

Образ любимой влечёт и тревожит,

Он ни на миг не даёт мне забыться...

1994

Словно нищий дервиш  я сейчас убог,
Надо мной склонился меч звенящий – рок.
Поражённый страстью, в клетке я томлюсь,
Преступить не смея скромный твой порог.
Кетака ласкает ночь твоих волос…
Если бы хоть локон я погладить мог!
Лал – уста любимой – страстная мечта, -
Их легко целует тёплый ветерок.
Песню заиграю – старый мой дутар
Снова мне напомнит нежный голосок…
Только лишь прикажешь, - я готов пройти
Сотни самых трудных жизненных дорог.
Но спокоен, серна, бархатный твой взгляд:
Нет любви в душе, и в сердце нет тревог.
Или ты боишься чувства своего
И твоя стыдливость  - нежности залог?
Не играй со мною, сердце мне открой,
Может быть, найдётся в нём хоть уголок
Для меня, страдальца, ибо уж туман
Смертный мне готовит жизни эпилог.
Снов моих царица, слышишь, как звенит,
Как он рвётся – жизни тонкий волосок?

1995

***

Для справки: Дервиш - мусульманский монах-аскет, странствующий мудрец