Омилия

Предлагаю вам, дорогие читатели, угадать время написания и фамилию автора книги, в которой содержатся вот такие сюжеты:

1. Два авантюриста с криминальным прошлым пытаются ввязать главу небольшой фирмы по торговле посудой в авантюрное предприятие по добыче золота в местных лесах. Однако, дело, спонсором которого уже готов стать этот человек, на самом деле является чистейшей фикцией. В действительности же средства доверчивого спонсора должны пойти на печатание фальшивых денег, изготовлением и сбытом которых и занимаются водящие его за нос авантюристы.

2. В провинциальной гостинице двое молодых «новых русских», желая отпраздновать выгодную сделку, в уверенности, что «с деньгами все возможно», в полночь требуют себе в номер шампанского, переполошив из-за этого всю округу.

3. Единственная дочь богатого предпринимателя оказывается вовлеченной в секту, члены которой на своих тайных собраниях занимаются развратом...

Вырежь меня из цветной бумаги,
это не сложно, поверь.
Пусть пальцы твои разгладят
на моей спине свежий клей,
и пусть две яркие ленты
украсят мои бока,
чтобы я был тебе заметен
даже сквозь облака.
А в моё бумажное сердце
ты чувство полёта вложи,
немного отваги и веры
и чуткости доброй души.
Вложи к небесам устремление
и верность руке твоей...
Поверь - меня сделать мгновенье,
я жду. Твой воздушный змей...

Земным ангелам-молитвенникам

Ваши плечи,
ваши крылья —
наши крылья,
наши плечи.
Силы в вас —
не человечьи: 
божьи крылья,
божьи плечи...

Душа - безумно сложный механизм -
Колёсики, цепочки приводные,
Противовесы, гирьки золотые,
Сверкание гранёных колб и призм.

Не суйте пальцы...Не понять секрет,
Как всё устроено... Сие оставьте Богу.
Ведь так или иначе - к эпилогу
Он разглядит устройство - на просвет.

Несите бережно, не окунайте в грязь
Оправленную в тело драгоценность.
Оправа для души - тщета и бренность...
Вот предъявить бы душу - не стыдясь.

Не дорожите суетностью дней,
Что манят нас цветами у обочин...
Придёт зима и... станут дни короче...
Что мы в конце предъявим у дверей?

«...Счастье находится в нас самих, и блажен тот, кто понял это... Счастье — это чистое сердце, потому что такое сердце становится престолом Божиим» (свт. Нектарий Эгинский. Путь к счастью, 1).

«Счастье и несчастье зависят от того, сколько ты имеешь Любви» (старец Симеон Афонский).

«Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано» (В.Белинский)

Как странно устроено время — для кого-то оно слишком быстротечно, а кому-то кажется, будто стрелки часов остановились...

Жар-птица заката на синем холсте
Рассыпала  звёздное просо
И, день унося на горящем хвосте,
Серп  лунный согнула вопросом:

Куда улетает? В какой стороне
Скрывается жаркая птица?
Быть может, сгорает звездой в вышине,
Чтоб новой зарёй возродиться?

А вдруг это пламенный дух – Серафим,
Достигший земного чертога?
И души усопших восходят за ним
По небу  в обители Бога?..
………………………………………..
Настанет пора – прозвучит и во мне
Заката печальная кода,
Но верю: восстану я  в будущем дне
С прекрасною песней Восхода.

Сегодня пало торжество
Листвы зеленой – кадмий красный
Устало клонит сильный ствол
К траве пожухлой и бесстрастной.

И глубь осенняя нема,
Лишь дождик чиркает по веткам,
И серых туч тугой размах
Чуть гасит огненности метки.

И вот уже который год
Седеет древнее пространство,
Так осень водит хоровод, 
Снимая яркое убранство.

И за церковною стеной
Склонилась ива – точно плачет,
Как будто в осени одной
Ей обновленье обозначит

Времен лихой круговорот,
Где в глубину слетают листья,
И в перекатах плавких вод
Безликих звезд трепещут кисти.

Обрывками фраз по жизни обрывкам
Гуляют и пляшут обрывки смертей,
Срывая с души плоть словно обшивку,
Царапая сердце железом когтей.

Играют листы исписанных хартий,
Хохочут, плюются прислужники тьмы.
К обрывкам грехов бросаясь в объятья,
Обрывками слез покрываемся мы.

Подобия нет... и образ изранен.
Сквозь грязь редкий вздох - к просветленью порыв...
Опомнись душа! Проснись покаяньем!
Ведь лишь полшага - и последний обрыв...

Зачерствели три корочки хлеба,
Помутнела от грязи вода...
На невидимых полочках неба
Прячет Вечность свои города.

Город  Горний в лазури небесной
Призывает сердца на покой.
По тропинке ухабистой, тесной
Пастырь Добрый ведёт за Собой.

                                                                                                                         
                     Не остановит
                ход времен
           слезы вода.
     И улетают в вечность журавли-года.
Пусть так. Я лишь прошу, не уносите, птицы,                  
               Любовь и мир,

На душе веселье,
С радостью уснём:
Завтра воскресенье,
В церковь мы пойдём!

Засияют в небе
Утром купола,
Позовут к обедне
Нас колокола.

Словно в гости к Богу
В храм святой войдём,
Трижды у порога
Положив поклон.

Теперь любой шорох король воспринимал как заглушенный смех придворных. И эта мнительность приводила его в еще большее бешенство. Он как загнанный в клеть дикий зверь ходил из угла в угол своих покоев и крушил все, что попадало ему под руку.
-Ненавижу – то и дело вырывалось у него с громким ревом. – Не-на-ви-жу.
Уже вторые сутки Хлотарь не выходил на люди, и когда обеспокоенный длительным затвором короля, старый слуга Антуан заглянул к нему, тот швырнул в него бронзовый кубок, чем чуть не лишил беднягу жизни. Больше никто не осмеливался тревожить его величество.
-Ненавижу – снова заревел король. И стискивая кулаки, процедил – Убью и епископа и её.
Он начал прокручивать в своей голове самые жестокие виды расправы. Но взвыл от тщетности подобных планов. Он был бессилен даже в своей мести.
Его законная жена, венчанная с ним перед Богом, помазанная на царство королева, сама, по своему желанию и без его согласия приняла постриг. И более того была рукоположена в дьякониссы, что полностью лишало его, её живого мужа и короля Франков власти над ней. Теперь Радегунда была под покровом и защитой самой Церкви.

На окраине, позабито, сердце доброе жило-было.
Злой дорогою потерялось, а обратную — позабыло,
Сиротливо сжалось плача, миллионом искр зазвенело,
И рассыпалось, расколось. Все затихло. И онемело.

А осколки поразлетелись: от большого сердца — стаей.
И одни пробурили землю, залегли, в глубине остались.
А другие — в грязь, под ноги. Ну а третьи... Да птицы вольны:
Так и носятся, колобродят, нет покоя от них, крамольных... 

И смеются счастливо дети, в тех домах, где в земле — осколки,
Ранят ноги и злятся люто, на добро напоровшись, — волки...
Но живут и вольные птицы, и проносятся над обрывом,
Их-то раны не заживают,
                 заражают, томят, сжигают,
                            рассыпаются — новым взрывом.

— Так, что вы говорите, вам нужно? Понятно, добавим еще корень крапивы…

Он полез на полку, что находилась на длинном стеллаже за его спиной, и достал синий толстый пакет. Он выгреб оттуда совком грамм двести сушеных стеблей, и отсыпал их на весы. Я осмотрел магазинчик. Маленький. Как раз на одного продавца.

— Что, клиентов мало? Странно это — русский травник в Берлине.

Он усмехнулся в черные усы.

— Скоро придется закрывать лавочку. Те клиенты, что знают, они постоянные. Не жалуюсь. Но их мало. А немцы, которые верят в траволечение, идут к немецким специалистам. Брусничный лист добавить?

– Ох, Кузьминична! Опять
Режешься в стрелялки!
Хватит! Новости узнать
Дай-ка, елки-палки?!

Как там выборы прошли?
Погляди скорее!
- Да на шо тебе они,
В них никто не верит!

Лучше глянь, какой милок,
Страсть люблю брутальных!
- Нюр, тебе какой годок?
Не склероз, случайно?   

Мне снилось: морщился асфальт,
Отталкивая натиск ливня.
Дворовый пёс — седой Гевальт
Ворчал. И с привкусом калины

Горячий чай. Моё окно
Украсить серебристым крапом
Пытался ветер заводной,
Но крап стекал. И... кто-то плакал...

И звал... меня?! Что это? Знак?
Не может быть! Невероятно!
Окно закрыто! Как же так...
Но бился плач в этаж девятый.

(из цикла «У церковной ограды»)

Службы сегодня в храме не было, а посему день был полностью свободен. Так как заранее ничего не планировалось на выдавшийся выходной, то занялся я размышлениями на тему, чем мне отдых свой заполнить.

Раздумья прервал звонок отца Сергия, доброго старинного друга. Познакомились мы еще в годы моего пономарства в Свято-Никольском храме, куда молодой диакон Сергий был определен владыкой для дальнейшего служения. Сблизись, сдружились, хоть я и намного моложе. Я ведь тогда еще школьником был.

Вскоре отец Сергий был рукоположен во иерея, а через пару лет стал настоятелем нового храма, в другом городе.

Однако жизненные пути как разбегаются, так часто и сходятся вновь. Моя дорожка привела меня в тот же город, только в другой храм, где и служу псаломщиком.

С отцом Сергием виделись теперь чаще. То он ко мне в гости наведывался, то я к нему на чашку чая. Долголетняя дружба росла и крепла.