Омилия

Современный мир – это мир торговли, товарно-денежных отношений. А, как всем сегодня известно, двигателем торговли является реклама. Реклама занимает большой объем времени любой телевизионной передачи на любом канале телевидения и всем уже изрядно набила оскомину. Когда фильм прерывается рекламой, зритель обычно отправляется на кухню чем-нибудь перекусить или переключает телевизор на другой канал, чтобы избавиться от этой надоедливой мухи. Я же поступил совершенно иначе и постарался всмотреться в рекламу, хотя, признаюсь, это было непросто, потому что я тоже, как практически и подавляющая часть населения нашей страны, терпеть не могу это детище современного телевидения. В принципе ничего нового я для себя не открыл, только нашел подтверждение своим догадкам о нынешней жизни.

Написать этот небольшой очерк меня подвиг один рядовой разговор, случившийся в обычный будничный день. Наверно, таких разговоров у каждого из нас происходит сотни, а может быть и тысячи. Вот только все они, проходящие как бы сквозь нас, на самом деле проходят мимо, не касаясь самого главного – нашего сердца. Практически целый день мы перекидываемся какими-то фразами. Современный человек вообще не привык вслушиваться в слова другого, а уж тем более не пытается сделать из услышанного хоть какой-нибудь вывод.

Вот и этот диалог, состоящий из нескольких фраз, не обещал быть серьёзным и вдумчивым. Однако всё оказалось с точностью до наоборот: он оставил такой след в сердце, что я не смог сдержать себя и сел писать эти размышления, потому что значимым и важным (по крайней мере, для себя самого) всегда хочется поделиться.

Когда в душе озноб, опустошение,
Неясен путь и мудрый Глас не слышен,
Вернись к Отцу, оставив прегрешения,
Отринь печаль, избравши то, что выше!

Земного выше – горний путь спасения,
Честнейших судей – Божьей правды милость.
Превыше смерти – радость Воскресения,
Где рабства ночь в сыновство обратилась.

9.12.2010 г.

В коридоре поликлиники сидят две женщины: одна помоложе, в синем свитере. Другая постарше, в домашней вязаной кофте бордового цвета. Они ждут приема врача и разговаривают между собой вполголоса, при этом обе поглаживают свои значительные животики.

-У меня кроха – такая соня. Всё время спит. – делится первая женщина.

-Девочка?

-Да мы не знаем: во время УЗИ она прячется…

-Значит, девочка! – уверенно констатирует женщина в кофте. - Они обычно более скромные. А парни – себя сразу показывают. С парнями не ошибешься.

-А у вас мальчик?

-Нет, тоже девочка. Но шустрая! Постоянно вертится. Особенно по вечерам. Я ей и песенки пою колыбельные и сказки рассказываю. А она как юла. Совсем меня не слушает. Но если папа скажет – сразу притихнет!

-Правда?

-Да! Еще не родилась, а уже видно – женская психология! К маме она успела привыкнуть – мама свой человек, а вот папу надо слушаться, он мужчина.

-Не может быть!

-Честно. Она как у меня кувыркаться начинает, я мужа зову, чтоб он ей песенку спел.

-И он поёт?

Нежность – розового цвета,
А любовь, как алый мак!..
От заката до рассвета
Ночь сбавляет жизни шаг.

И разводит свои краски –
Чувств смешение, и вот,
Как из чуда, как из сказки,
Зарождается восход!

Вновь Художник удивляет
Красотой святых Небес,
Горизонт огнём сияет,
Света луч из тьмы воскрес.

Приоделся лес в одежды
Цвета зелени младой:
Цвет зелёный – цвет надежды
Манит свежестью лесной.

А моря и океаны,
Синева озёр и рек,
Бирюзою многогранной
Отражают жизни бег.

И сливают воедино
С небесами синий цвет:
Неземной красы картина –
Океан, вода, рассвет…

Только жёлтый цвет печальный,
Цвет страданий и тоски,
Поиск тайн сакраментальных –
Пост, пустыня и пески…

Приоткроет по наитью
Тайну жизни наш Творец,
И любовью – красной нитью –
Вышьет Сам узор сердец.

Бог палитру в час рассвета
Расплескает с неба так:
Нежность – розового цвета
И любовь, как алый мак!

11.12.10

Хулиганят морозы, ветра.
За окном – неестественный «минус»…
Бесконечны мои вечера.
Жаль тревожат, находят причину…

Искушение – гости зимой,
На иного хватает и часа,
Чтоб послушав, понять кто такой,
И сидеть с ним – ни рыба ни мясо…

И в мечту убежать, как всегда,
От гостей и февральских застолий,
В тёплый сад без сугробов и льда,
Где давно уже – время магнолий.

Там, где майское буйство слегка
Опьянит и душа всколыхнётся…
Это будет потом, а пока
Я живу, потому что живётся.
2012

      Старым стал медведь. Исхудал весь, шкура висит на нём. Шерсть клочками торчит. Вроде и годков ему не много, ещё бы и пожить можно, да что-то в тягость жизнь стала. Нелегко ему по лесу ходить, ягоду собирать. А уж на речку доковылять, да рыбкой полакомиться, совсем не в моготу. Берлога развалилась, стала неудобной. А новую подстилку из еловых лап сделать, так и совсем сил нет. Кое-как примостился мишка на старых ветках. Неудобно, но что поделать. Лежит, смертушки своей ждёт. А Смерть изгаляется над стариком: ничего, мол, сам ко мне придёшь. Некогда мне по дебрям лесным лазить.
А в это время деревенские ребята пошли в лес по грибы да ягоды. Год выдался урожайный! Полные корзинки набрали грибов и ягод. Собрались домой идти, видят, Настеньки- подружки нет, потерялась. Бегали дети по лесу, кричали, да что делать, темнеть стало. Домой побежали. Надеялись, что Настя сама дорогу в деревню нашла, да там их уже дожидается. Только зря надеялись. Осталась Настя в лесу одна.

«О велицыи сродницы наши, именовании и безыменнии, явлении и неявленнии, небеснаго Сиона достигшие и славу многу от Бога приимшие, утешение нам, в скорби сущим, испросите, веру нашу падшую возставите и люди расточенные соберите, от нас, яко дар, песни благодарения приемлюще» (Служба всем святым, вземле Российской просиявшим. Блаженна, глас 8)

XIV век

Это столетие представлено только двумя биографиями — преподобного Кирилла, выходца из новгородских пределов, основавшего первый монастырь на территории современной Архангельской области — Челмогорский, а также — Святителя Стефана, епископа Великопермского. Преподобный Кирилл проповедал христианство чудским племен, а Святитель Стефан — народу коми. Несмотря на разницу судеб и деяний этих двух подвижников, оба они стали просветителями северных народов, которым принесли, как драгоценный дар, сокровище Православной веры.

Зябко птичкам на рассвете,
Когда дует сильный ветер.

Снег с дождём. И спозаранку
Птички делают зарядку.

Все стоят, прижавшись тесно
У подъезда выбрав место.

Вверх поднимут одну лапку,
Так и греют по порядку.

Им зимой совсем не сладко.
А мне птичек очень жалко!

Я б позвал к себе синичек,
Накормил бы вдоволь птичек.

Но представьте вы картину,
Стая птиц летит в квартиру!

Смотрю по сторонам в недоумении:
Как много зла, жестокости и лжи!
Из сердца прочь гоню свои сомнения,
Как жить мне дальше, Господи, скажи!

В огне безумства как мне не расплавиться?
Весь мир несётся в пропасть, словно в ад.
Как мне от тяжких дум, мой Бог, избавиться?
Ведь, что прошло, уж не вернуть назад!

Как тяжкий камень, прошлое увесисто –
Не даст забыть всё то, что жжёт огнём.
Душа болит и временем не лечится,
Боль сожалений мучит о былом.

Я – жертва непростительной беспечности
Эпохи бездуховной и пустой.
Жила, не слыша сердцем шёпот Вечности,
Не слышала я, Боже, шёпот Твой!

И лишь душа, как птица в клетке, маялась,
Улавливая тонко жизни фальшь.
Действительность ей горькая не нравилась,
Терпела скорбно временный мираж.

Предчувствие Любви до бесконечности
И поиск правды в беспросветной мгле,
Слух обостряет мне, и шёпот Вечности
Надежду воскрешает на земле.

10.02.11

Шуршит листва под сапожком
В лесу осеннем шелестящем,
Там горкой шишки под кустом,
Холодный дождик моросящий.

А белки прыгают, снуют,
То на одну ветвь, на другую.
Они летят, как парашют,
И ускользают в тишь лесную.

Мы только слышим белок шум,
Поймать их взглядом мы не можем.
Лишь шелест листьев там и тут…
Наш каждый шаг здесь осторожен. 

Нынче в книжных магазинах
Сверхъестественная жуть
(Не повесишь на осинах,
Всех, кто жаждет заглянуть…).
Разместились здесь на лавке
В дикой, непотребной давке
Фрейд, Блаватская, Раджниш…
И не хочешь, а глядишь!
Жаждешь повертеть судьбою?
Заходи в публичный дом:
Сонник рядом с ворожбою,
Бес в обнимку с колдуном...
Конкуренция такая –
Каждый охмурить готов.
Здесь духовность не святая
И «научность» дураков.
Здесь за чистую монету
Принимают чью-то грязь.
Здесь библейские сюжеты
Истолковывает мразь.
Здесь о вкусах не поспорят,
Здесь запутают, заморят,
Заморочат здесь людей
Иллюзорностью идей.
На обложках льстиво-нежны
Ведьм шеренги и полки.
Молодёжь глядит с надеждой
На ловушки и силки.
Здесь привычно обещают
Привести на чудный пир.
Но заманчив (каждый знает)
Только в мышеловке сыр.

«Псалом да будет непрестанно в устах твоих» (Прп. Ефрем Сирин)

В приоткрытое окно лениво вползала густая июльская духота, погружая дом в вязкое марево. "Притихло что-то,- рассеянно глядя на заросли крапивы за окном, подумала Галочка,- не иначе, гроза соберется." Жара не отпускала третью неделю, город раскалился докрасна, и Галя рада была возможности спрятаться от температурных рекордов в Калиновке. Митя тоже, хоть и тратил больше времени на дорогу, в городе оставаться не желал и спешил вечером трудового дня к своей Галке в деревню, чтобы до захода солнца непременно окунуться в прохладные воды залива, надышаться чистым сосновым воздухом и, настежь распахнув окна спальни, провалиться в нормальный здоровый деревенский сон.

Дружной стайкой
свиристели
На кормушку
прилетели:

В красных шапках, с хохолками,
С розоватыми боками.

Свиристели –
птицы «в теле»,
Только очень
мало съели:

Поклевали зерна, крошки,
Да боярышник немножко

И внезапно
улетели...
До свиданья,
свиристели!
 

Черный, очень черный кот,
В нашем дворике живет.

Ходит гордо по двору,
И пугает детвору.

Потому, что говорят,
У кота тяжёлый взгляд.

Если мимо он пройдёт,
Знать, тому не повезёт.

Гонят котика все прочь,
Я хочу ему помочь.

Заберу к себе домой.
 Котик будет только мой!

Что за глупая примета?
Не даёт никто ответа.

Посвящается светлой памяти схимонахини Сепфры
и всем в монашеском житии подвизающимся

ПРОЛОГ

На маленькой площадке перед входом в храм Преображения Господня, защищенной от сильных ветров с северной и с западной сторон невысокой стеной, около самой двери храма, в рассеивающемся предрассветном сумраке виднелись две женские фигуры.

Одна из них, высокая, статная с величественно-смиренной осанкой была покрыта с головы до ног мягким струящимся покрывалом вишнёво-коричневого оттенка. Другая, маленькая, согбенная, опирающаяся на гладко обструганную палочку, была укутана вышитой белыми нитками схимой с высоким капюшоном кукуля.

— Скоро отец Христофор подойдёт, он уже поднимается сюда от Панагии. Подожди его здесь, в храме. Скажи ему, что Я благословила тебя посещать Мой Удел и общаться с Отцами, когда тебе это потребуется, — ласковым глубоким голосом сказала Высокая Женщина. — Сейчас Я прощаюсь с тобой, Меня ждут в келье Иоанна Богослова, там нужна Моя помощь.

— Благодарю Тебя, Матушка! — совершила земной поклон согбенная схимница. — Благослови недостойную рабу Твою!

Когда мне хочется отложить время прощания с близкими и родными мне людьми, я вспоминаю святую Схоластику и её брата святого Венедикта Нурсийского. И невольно улыбка трогает мои уста. Я спешу поделиться их историей с моими друзьями.

+++

Схоластика и Венедикт были близнецами. Искренне преданные Богу и друг другу, эти брат и сестра с ранних лет посвятили свою жизнь молитве, а по зрелости основали два монастыря, расположив их на небольшом расстоянии друг от друга.

Раз в год Схоластика приходила к своему брату для духовной беседы. Но так как монастырский устав Венедикта запрещал нахождение лиц женского пола на территории обители, брат с сестрой встречались в небольшой усадьбе неподалеку от монастыря брата. Там они наставляли друг друга в духовной жизни в течение дня, с закатом же солнца расходились по своим обителям.

Однажды некий старец седовласый
Искал себе лекарство от греха.
Он обошёл аптек немало разных,
Он знал, насколько жизнь его плоха.

Провизоры плечами пожимали,
Смотрели удивлённо на него –
Подобного лекарства не встречали,
«Нет», – говорили все до одного.

Отчаялся старик найти лекарство,
Не знал, чем сможет душу исцелить,
Чтобы войти к Отцу на небо в Царство,
Не знал он, чем налёт греховный смыть.

Последний шанс – последняя аптека…
Вошёл старик с поникшей головой.
Встречал его в дверях аптечный лекарь,
Любезно предлагая опыт свой.

Вопросу старика не удивился
И дал ему рецепт на все века.
От слов премудрых старец оживился –
Не зря пришёл сюда издалека!

«Нарой себе кореньев послушанья,
Найди цветки душевной чистоты,
Разбей сосуды с прелюбодеяньем:
Сей грех вкусить остерегайся ты!

Нарви с любовью листиков терпенья,
Плоды нелицемерия найди –
Всё это иссуши постом смиренья,
Весь путь приготовления пройди.