Тут иконы дышат Богом,
Тут народ стоит крестясь.
Здесь подумаешь о многом:
Где твоя, где Божья власть,
Где твоё былое имя,
Где Его благая честь.
Тут надежда не остынет,
И с любовью вера здесь.
Тут буян смиренно замер,
Тут свечной горящий лес,
Тут священник, будто ангел,
К нам спустившийся с небес.
Трудно пастырем быть ныне –
Мир не тот, земля не та.
Мы на родине-чужбине,
Наша доля – маята.
Нестерпима эта мука –
Теплохладность. Но сейчас
Мнится, что протянет руку
Бог в одиннадцатый час.
Вы служите, вы кадите,
В восковых свечных лесах.
Потерпите, потерпите,
Вам зачтётся в Небесах.
Одиночество перед Богом
Доклад прочитан на третьей международной конференции «Церковь — Богочеловеческое общество», посвященной наследию митрополита Сурожского Антония (Блума) (23—25 сентября 2011 г.)
При осмыслении сегодняшних проблем церковной жизни, при попытках решения этих проблем обычно предлагаются два выхода: евхаристичность и общинность. Действительно, вне общины, без постоянного соотнесения себя с являемым в Евхаристии Христом, без соединения с Ним общины в Таинстве Причащения Церковь невозможна. Но многие и совершенно правильные мысли о евхаристичности и общинности, к сожалению, имеют не такое, какое хотелось бы, выражение в повседневной церковной жизни. Да и в самом практическом осуществлении евхаристичности и общинности наличествует нечто, что заставляет задуматься.
На перекрёстке
На перекрёстке между светом и светом
я встретила тебя
между тьмою и тьмою.
Мы нашли друг друга
между смелостью и трусостью,
между счастьем и страданием,
между любовью и ненавистью,
между жизнью и смертью.
Мы хотели жить
и стремились умереть
друг в друге,
чтобы жить.
Но не умирали.
Это было страданием
и мукой.
Мы тянулись сердцами,
как руками
и отталкивались плащами
и кружевами,
как ноги отталкиваются от земли
во время ходьбы.
Мы двигали свет и тьму
навстречу друг другу,
и свет отодвинул тьму
Ночь опускалась...
Ночь опускалась на предгорья,
Снег поглощал сиянье звезд,
Неторопливо ветер спорил
С простором. Свежесть нес.
А на дороге мать стояла,
Смотрела вдаль не первый день,
Листва неспешно облетала,
И разрезала землю тень.
Она ждала родного сына,
Что шел с войны. И таял снег,
Да в небе - тучи-исполины
Все ускоряли легкий бег.
Случилось чудо, сын вернулся,
Но тем счастливей эта быль,
Что кто-то был, кто не проснулся,
Что кто-то горечь пил, как пыль.
За тех та женщина молилась,
За тех на звездах – высота
Как отраженье счастья снилась,
За них жива пока мечта.
Всех матерей о главной встрече,
И не заменит злата звон,
Любви такой, за это свечи
Наполнят светом все кругом.
Великий Пяток
(Стихотворение из цикла "Времена года. Православный календарь")
Темных туч ряды сомкнулись гневно,
Ветер застонал, померкло солнце:
Всемогущий Бог, Творец вселенной
В руки человеков предается.
До конца испив страданий чашу,
Претерпев насмешки, бичеванье,
Агнец Божий за грехи за наши
Как злодей ведется на закланье.
На кресте распят… Позорней смерти
И ужасней в те века не знали,
Слов страшней не может быть, чем эти:
«Боже! Для чего Меня оставил?»*
Матерь Божья у креста стояла,
Боль пронзала душу непрестанно,
«Жено, это – сын Твой!» - Бог сказал Ей,
Взглядом указав на Иоанна.**
Рождественские загадки для детского утренника
(Рассказываются Дедом Морозом и (или) Снегурочкой)
Здравствуйте, ребятки,
Как дела? В порядке?
Какие все красивые,
Веселые, счастливые!
Задам-ка я один вопрос:
Зовусь я Дедушка…….. (Мороз).
У Дедушки Мороза
Есть внученька-дочурочка,
Добра она и ласкова,
Зовут ее - …………. ( Снегурочка).
Празднуем великое ныне Торжество,
Праздник называется Христово……….. (Рождество).
А теперь ребятки, вот какой вопрос:
Кто нынче родился: Младенец ………….(Христос).
Святой Богородицы нет матери прекрасней,
Малютку спеленала, положила в …………(ясли).
Кто о них заботился? – пожалуй, тоже спросим,
Заботился о них праведный ……………(Иосиф).
Не было в пещере ни огня, ни печки,
Младенчика грели ослик да …………….(овечки).
Воплотился Бог, чтоб людям их простить грехи,
Первыми нашли Его в пещере ………….(пастухи).
Пуськи бятые (Людмила Петрушевская)
1. ПУСЬКИ БЯТЫЕ
Сяпала Калуша с Калушатами по напушке. И увазила Бутявку, и волит:
— Калушата! Калушаточки! Бутявка!
Калушата присяпали и Бутявку стрямкали. И подудонились.
А Калуша волит:
— Оее! Оее!
Калушата Бутявку вычучили.
Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки.
А Калуша волит калушатам:
— Калушаточки! Не трямкайте бутявок, бутявки дюбые и
А Бутявка волит за напушкой:
— Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!
Шанс
Стик с интересом поглядывал по сторонам. Он совсем уже не боялся высоты: пару дней назад он научился летать и теперь, расположившись на краю широкого уступа, беспечно болтал лапками над пропастью. Кряхтя и охая, уселся рядом со Стиком большой старый аист. Спустив, наконец, непослушные голенастые конечности с камня, он повернул клюв к восходящему солнцу и прикрыл глаза.
- Ой… Дед… Что это там, а? Справа? Такое большое, переливается?
Прикрытые веки дрогнули, но старик ответил не сразу. Повернул голову к Стику и сидел так некоторое время с закрытыми глазами. Малышу стало не по себе. Дедовы глаза внезапно открылись и, не мигая, уставились на внука. Стик уже пожалел, что задал вопрос, но отступать было некуда, и он ждал, когда Дед заговорит.
Болит Россия. Бледно Алексия
Болит Россия. Бледно Алексия
Лицо, и губы мертвенно-бледны.
И треплет ветер сбивчиво полоски
О воротник мальчишеской матроски
Дыханьем наступающей войны.
Неисцелим. И смертью окольцован.
От слёз и от бессонницы свинцовой –
Красны царицы скорбные глаза.
Кровит, кровит души гемофилия.
И слышно: Богородице, Мария!..
И крест руки к углу на образа.
Птицы - воробей, синичка, соловей, сова
ВОРОБЕЙ
Воробей сидел на ветке:
- Ох, прожорливые детки!
Принесу вам червяка,
Только отдохну пока!
СИНИЧКА
Шустрые синички,
Птички-невелички,
Прилетают в города
На зиму, где есть еда.
А весеннею порой
Улетают в лес родной.
СОЛОВЕЙ
Целый вечер слушал я
В роще пенье соловья -
Трели, щелканье и свист…
Восхитительный солист!
СОВА
У глазастой совушки
Хищная головушка,
Перышки пушистые,
Ноженьки когтистые.
Ловит мышек и зайчат
На охоте по ночам.
Почерк, похожий на журавлей (Е. Евтушенко)
Ахматова писала о Пастернаке так:
Он награжден каким-то вечным детством,
Той щедростью и зоркостью светил,
И вся земля была его наследством,
А он ее со всеми разделил.
Великий художник только так и приходит в мир — наследником всего мира, его природы, его истории, его культуры. Но истинное величие состоит не только в том, чтобы унаследовать, а в том, чтобы разделить со всеми. Иначе самый высокообразованный человек превращается в бальзаковского Гобсека, пряча сокровища своих знаний от других. Для образованной посредственности обладание знаниями, которые он засекречивает внутри себя, — это наслаждение. Для гения обладание знаниями, которые он еще не разделил с другими, — мучение. Вдохновение дилетантов — это танцевальная эйфория кузнечиков. Вдохновение гения — это страдальческий труд родов музыки внутри самих себя, подвиг отдирания плоти от плоти своего опыта, ставшего не только твоей душой, но и телом внутри твоего тела.
Смерть автора (Ролан Барт)
Бальзак в новелле «Сарразин» пишет такую фразу, говоря о переодетом женщиной кастрате: «То была истинная женщина, со всеми ее внезапными страхами, необъяснимыми причудами, инстинктивными тревогами, беспричинными дерзостями, задорными выходками и пленительной тонкостью чувств». Кто говорит так? Может быть, герой новеллы, старающийся не замечать под обличьем женщины кастрата? Или Бальзак-индивид, рассуждающий о женщине на основании своего личного опыта? Или Бальзак-писатель, исповедующий «литературные» представления о женской натуре? Или же это общечеловеческая мудрость? А может быть, романтическая психология? Узнать это нам никогда не удастся, по той причине, что в письме как раз и уничтожается всякое понятие о голосе, об источнике. Письмо — та область неопределенности, неоднородности и уклончивости, где теряются следы нашей субъективности, черно-белый лабиринт, где исчезает всякая самотождественность, и в первую очередь телесная тождественность пишущего.
Птицы - страус, пингвин, попугай
СТРАУС
В беге он, ребята,
Победить бы смог,
Если бы не прятал
Голову в песок.
Только к старту выстрел –
Он в «укрытье» быстро.
ПИНГВИН
Плавает с волною
Наперегонки,
Но летать, не скрою, –
Крылья коротки!
ПОПУГАЙ
Говорит, что он дурак,
Только это ведь не так! –
Как научат попугая,
Так он все и повторяет.
Попугай не виноват,
Если кто-то глуповат.
Мурик, Персик и многоразличные звери
Наш храм похож на корабль. Так задуман он архитектором: и размером, и статью, и даже круглыми окнами-иллюминаторами. Стоит же храм посреди парка. За парком бурлит Москва: пройдите каких-нибудь метров сто, и попадете на оживленную автостраду.
К этому кораблю постоянно кого-нибудь прибивает. Не только разных и непохожих друг на друга людей. И животных — тоже.
О них-то и сказ.
Стихи о насекомых
СТРЕКОЗА
Что за насекомое
Эта стрекоза!
Круглые, огромные
У нее глаза!
Смотрит, не мигая,
В воздухе висит,
Крылышки мелькают
Цвета малахит.
МУХА
Все жужжит над ухом муха!
Дать ей, что ли, оплеуху?
Мухобойку я достала,
Мухе – в ухо! Замолчала…
КОМАР
Вот уж несколько ночей
Не смыкаю я очей!
Только лягу я в кровать, -
Не дает комар мне спать!
Изловчился я и – хлоп!
Кулаком злодея – в лоб!
Но теперь без комара
Спать не смог я до утра…
Видно, мне его зудение
Стало песней колыбельною.
Рядом
Послушай!
Ты слышишь - я плачу?
Печально задумчивый дождь стучит по стеклу - это я
пытаюсь войти в твою душу.
Сегодня не стало меня - я стала дождем.
И слезы мои, как источник живительной влаги,
способны омыть твои раны.
Услыши меня и открой -
Я рядом.
Взгляни на меня!
Ты видишь, как счастлива я?
Как ласково солнечный зайчик скользит по стене - это я
хочу отогреть твое сердце.
Сегодня не стало меня - я стала лучом.
Своей теплотой способна вернуть тебе радость.
Ты видишь меня - я с тобой -
Я рядом.
Постой, оглядись, ощути!
Ты знаешь о чем я молчу?
Природа умолкла, дивясь восходящему солнцу, и я вместе с ней.
Безмолвие это всех слез и улыбок полней -
оно о тебе.
Сегодня не стало меня - стала я тишиной.
И мудрость ее для тебя пускай будет отрадой.
Пожалуйста, помни, даже когда далеко -
Я рядом.
Я всегда рядом.
Опыт ада как путь к Небесному царству (Архимандрит Симеон (Брюшвайлер)
В начале ХХ века, в 1905 году, в
«Гордые всегда страдают от бесов». — «Господи, — говорил Силуан, — скажи, что я должен делать, чтобы смирилась душа моя?» — В его сердце прозвучал тогда ответ Бога: Держи ум твой во аде и не отчаивайся.
Стих
Этот стих отзывался в сердце
Чем-то ясно-родным… и новым.
Этот стих приглашал согреться
Чистым, искренним, мудрым словом.
Светлым кровом средь бурь мятежных –
Без невнятности, прост и стрóен, –
Этот стих подавал надежду
Там, где думали: ждать не стоит;
Где считали: не хватит силы,
Где твердили: «Покоя мне бы…»,
Где на лицах печаль застыла –
Он глаза возводил на Небо.
Только критик, избравший внешность,
Объяснял, распаляя душу,
Где и в чём у стиха погрешность.
…Зал, поникший, смущённо слушал.
25.09.2010 г.
Земные блага – как огонь свечи...
Земные блага – как огонь свечи.
Душа – как мотылёк, легко парящий.
Стремится плоть к достатку – в мир манящий.
Но там… душе помогут ли врачи?
21.09.2010 г.
В разлуке
Я хочу тебе присниться...
Тяжелы в разлуке ночи.
Мое чувство воплотится,
Как дыханье в ритмы строчек.
Опусти скорей ресницы,
Я хочу тебе присниться...
Это я коснулась - нежно
Обнимает тихий вечер.
Ночь у нас, темно и снежно,
А у вас горяч и ветер.
Опусти скорей ресницы,
Я хочу тебе присниться...
Засыпая, ты услышишь,
Как легки шаги навстречу.
Станут звуки мягче, тише…
Сон погасит мыслей свечи.
Опусти скорей ресницы –
Я хочу тебе присниться…
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 553
- 554
- 555
- 556
- 557
- 558
- 559
- 560
- 561
- …
- следующая ›
- последняя »