Омилия

Этих дней золотое молчанье
листопадом заносит пути;
но, пронизанный солнца лучами,
ясно вижу заветный притин.

Догоняя ушедшее лето,
тянут клин в облаках журавли.
Вы летите по краю неба – 
я иду по краю земли.

  Тем временем господину Привалову тоже было не до отдыха. Но совсем по иной причине. Ибо, стоя у сводчатого окна кельи, и глядя на монастырский двор, на купола Свято-Троицкого собора, на тускло поблескивающую вдали гладь Михайлова озера, он предавался воспоминаниям о далеких, невозвратных временах своей юности. В ту пору он был еще не господином Приваловым, а просто Сашей. И жил не в Москве, а здесь, в своем родном Михайловске. Отец его, Юрий Петрович, преподавал физиологию в Михайловском медицинском институте, а мать, Галина Васильевна, работала врачом-невропатологом в одной из городских поликлиник. Поэтому будущее своего единственного сына они предопределили с самого его рождения. Медицина, только медицина. Ведь испокон веков заведено – дети продолжают дело своих родителей.

    Это произошло, когда в бюджете нашей области были деньги. Были деньги на организацию малого бизнеса и разъяснение местному населению о необходимости всеобщей экономической активности . Об этом писали в наших местных рекламных газетах и показывали по нашему местному телевидению.

    В одной из таких газет я прочитал объявление, что профильный специалист окажет услуги по гарантированному получению гранта для открытия своего дела.

Бедные люди...

Креститель на блюде...

Ирод смеется,
Смех раздается...

Ад всесмехливый
Жаждает крови,
Мы погибаем
От нелюбови...

Кто-то стучится
В двери шальные,
Некто пророчит
Вход лжемессии...

Люди по-прежнему
Жаждают чуда,
К ним как всегда
Обратился Иуда...

Он сребролюбия
Верный слуга,
Черт ему
Твердые выдал
Рога...

Господи, Боже,
Ты нам помоги,
Нас изнутри окружили
Враги...

Льстят и пируют,
Жируют во тьме,
Не понимая,
Что кровь на Земле...

Вера - не очередь
За бастурмой,
Вера, когда ты
Вернулся домой...

Наши души застыли
В густом янтаре,
Не любя мы любили
Январь в сентябре...

И навеки забыли
То, что в сердце горит,
А на паперти старец
Со свечою стоит...

Мы устали от боли,
Что давно нас гнетёт,
Ветер жнёт
В чистом поле
Смерти круговорот...

Как же хочется, братцы,
На скаку не упасть,
И от злого безумья
Во тьме не пропасть...

Пусть Господь нас рассудит
На краю Бытия,
Вера верному будет,
Только воля своя...

Игумен Нафанаил1, держа в руке недопитый стакан благоуханного кипрского портвейна, стоял у сводчатого окна своей кельи во втором этаже старинного каменного настоятельского корпуса, и созерцал широкий монастырский двор, поросший травой, деревянный дом, где жила братия, Свято-Троицкий собор, купола которого ярко сверкали на летнем солнце… Положим, это было не золото, а всего лишь интриттитан, но смотрелись они весьма эффектно и богато...

Лучи занавески прогрызли
И льются на пол горячо.
Куда унесут меня мысли
Сегодня, не знаю ещё.

Хотелось бы в светлые дали,
Хотелось бы в детство, где я,
Крутя беззаботно педали,
На велике еду в поля.

Цикады, как крупные брызги,
Летят из-под быстрых колёс,
Во рту моём сладость ириски,
В глазах моих радуга слёз… 

Что я слышу? То не гусли
В руки взял седой Боян.
То летят над степью гуси
Из далёких южных стран.

Звуки музыки небесной!
Неземной крылатый свет!
И стою я как над бездной,
Бездной чувств и бездной лет.

Птицы в сторону Востока
Уплывают не спеша.
И, смяте́нная, до срока
В небо просится душа.

<1989>

Благое измененье – торжество
земли и неба. Плод его пребудет
в блаженной вечности, открытой для него.
Ты засвидетельствуй об этом чуде

пером в тетради иль ножом по бересте.
Не всё, что низменно, бывает неизменно,
когда оно распято на кресте
и, каясь, просит о себе поминовенья

Того, Чей крест вселенной тяжелей
и выше всех превознесён над миром,
чтобы последний грешник на земле
скрестил ладони перед огненным потиром.

В миг, когда пою Тебе — тогда прими
медный грош моих непрошеных стихов.
Песни сердца были прежде дочерьми
райских дум — их нянчил Дух Христов.
В эту щёлочку Твоей святой любви
просочусь туманом, словно раной.
Как цветок меня в Твоих садах сорви —
не в лесах гнетущего дурмана.

11 августа 2023

«Иногда именно неприятности открывают нам дверь в будущее…» ― так размышляла Антонина, героиня нового романа Ирины Богдановой «Мир всем», обдумывая фасон свадебного платья. Ведь именно неприятности на работе привели сначала к череде других трудностей, но потом ― к знакомству Антонины с ее будущим женихом и мирному семейному счастью.

Впрочем, после войны счастье и так ощущалось во всем. В том, что не свистят пули, не гибнут близкие, не надо ночевать в промозглой землянке или сутками стоять на посту, когда даже некогда попить воды. Все прочие неприятности ― мелочи по сравнению с ужасами войны. Именно война отняла у Антонины родных (бабушку убил фашист в Могилеве, мать умерла от голода во время Ленинградской блокады), и девушка пошла на фронт, где служила военной регулировщицей.

Свет, яркий свет, но не ослепляющий, а какой-то тёплый, всё собою обнимающий. Олег открыл глаза. «Где я? Откуда свет? Что за старичок? Окна закрыты… Палата? Я привязан? Что за старичок? И откуда свет? От него? Кто он? Так, где же я?» Олег ещё раз осмотрелся. Начал немного приходить в себя. Старичок сидящий рядом, и свет, действительно свет. Как такое может быть? А глаза добрые, ласковые. Одежда у него странная, платье чёрное. А на груди… «А, это какой-то батюшка. Но зачем? Я его не знаю. Ну, крестили меня в детстве. Бабушка богомольной была. Но я же не ходил никогда. Да, и не нужно оно мне было. А где те, что кричали? Я же умер?»

– Не умер, - отозвался на его мысли старичок, - живой ты, Олежка. А меня Николаем зовут.

– Это который…

Разбежались. Навсегда. По крайней мере, так им обоим казалось. Так будет лучше для всех… Так они решили.

Много воды утекло с их первой встречи. Что особенного было в Оксане? Чем она тронула сердце Вадима? Он и сам не мог дать ответа. Ему нравилось всё, от вздорного характера до самых глупых её привычек. Рядом с Оксаной Вадим был просто самым счастливым человеком на свете. Своих чувств он не скрывал. Да, и как их скроешь?

Оксана, вздорная и взбаломашная. Тоже с самой первой встречи словно привязалась к Вадиму. Одного лишь боялась. Разве же он обратит внимание на такую как она? Обратил. И закружило их обоих вихрем отношений.

Там, где сквозь огнедышащий чад
Солнце на́ ночь в ущелье свалилось,
Сын погиб…
Чтоб донянчить внучат,
Мать на время живой притворилась.