Омилия

В конце 2010 г. в российский кинопрокат вышел очередной фильм, снятый студией Уолта Диснея по знаменитому сказочному циклу «Хроники Нарнии», написанному английским христианским писателем-апологетом К. С. Льюисом — «„Покоритель зари“ или плавание на край света». Он является продолжением снятых ранее той же студией фильмов «Лев, колдунья и платяной шкаф» и «Принц Каспиан». Поэтому почти все его главные герои — Каспиан, теперь уже король Нарнии, рыцарственный Мыш Рипичип, а также английские школьники Эдмунд и Люси Певенси, снова попавшие в сказочную страну, на сей раз вместе со свои зловредным кузеном Юстэсом, воспринимаются зрителем, как старые знакомые. Правда, на сей раз их ждут странствия в неизведанных краях и неведомых морях. И путь их лежит на самый край света, или, по словам песенки, слышанной Рипичипом от нянюшки-дриады, «на самый восточный Восток». Вот только какова цель этого путешествия?

Я жду, мой милый, так давно,
Твоих шагов таких знакомых,
Что нам мирское? Все равно,
Вдвоем с тобой теперь спокойней. 

Я жду, мой милый, далеко,
За горизонтом - ночь и ветер,
И здесь бывает нам легко,
когда порыв сердечный светел. 

Я жду, мой милый, тихий свет,
Заснул на этой снежной дали,
нам время грусти даст ответ,
как крест нести своей печали.

Я помню, милый, наше - с нами,
и солнца яркость льется в мир,
и, расплескавшись перед нами,
опять бежит в земли надир...

Но я все жду твоей улыбки,
шагов, знакомых и родных,
О как исправить все ошибки?
Годов ушедших золотых?

Длится ночь...
Боль сердца неделима.
Грех незряч, но зримо покаянье.
И пока душа неисцелима –
Бесконечны к Богу расстоянья.
Всё пройдёт.
Ты снова будешь сыном,
И опять Отец простит, как прежде.
Но пока – хрупка твоя надежда,
Но пока – душа твоя – пустыня.

Плачешь, милая, не надо!
Это зло пройдет теперь,
будет в той тоске награда,
что откроет к свету дверь.

Капли моря на ресницах,
блики солнца на губах,
веришь, милая, мне снится,
словно я теперь монах...

На коленях в храме тихом
я молю тебе покой,
то ли шопотом иль криком,
то ли верою одной.

Золотая даль рождает
в сердце явь забытых слов,
и туманом укрывает
нас молитвенный покров.

Плачешь, милая, не надо,
там, за далью, будет даль
и небесная отрада
в нашу светлую печаль.

Будут звезды в небе таять,
листья в вечность прорастать,
и, с небес порой слетая,
птицы перьями блистать

Нет для души ничего кроме Бога,
Нет ни друзей, ни врагов, ни событий.
Вдаль меня манит ночная дорога
И вертолётики с клена открытий.

Я поднимаюсь по шатким ступеням
В парк, где дубовой играют листвою
Чудные звуки ночных песнопений.
Бронзовой тополь качнёт головою…

Где-то внизу. Разбушевалось. Море
Житейское. Тревоги дорожные.
С памятью самого первого горя
В мире нет ничего невозможного.

Нет для души ничего кроме Бога
Нет ни друзей, ни врагов, ни событий.
В воздухе тает ночная дорога,
И вертолетики с клена открытий.

декабрь 2010 года
 

Я сегодня с ветром танцевала,
я шепталась с небом о земном,
Там, за горизонтом открывалась,
связь неразрушимая времен.

Я сегодня в слабости призналась,
Вам, что стал роднее всех земных,
как печально по полю взметалась
пыль дорог знакомых и родных.

Я сегодня плакала о счастье,
том далеком, что несет покой,
жаль, не в нашей слабой власти,
примиряться с горькою судьбой.

Я сегодня с ветром танцевала,
вновь ловила отблески лучей,
и в прозрачных сумерках искала
свет сердечный ласковых очей...

«Ожидание неприятностей — хуже самих неприятностей», — объясняла мне причину развода знакомая М. После пяти лет в браке она решила развестись, потому что устала от равнодушия мужа, а точнее — от беззащитности.

«Ситуация, в общем-то, стандартная, — говорила М., — ребёнок — моя забота, стирка-варка — моя забота, ремонт — моя забота, деньги — моя забота, любая жизненная коллизия или бытовая проблема — тоже моя забота, даже размолвка с его родителями ложится на мои плечи. Ему нет никакого дела до всего этого! У него — свои интересы! Словно мне только то и интересно, что решать всяческие проблемы, словно у меня нет таких же „своих“ интересов, которыми я с удовольствием занялась бы вместо этих заморочек…»

Муравей, страдальчески прогнувшись,
Позабыв в заботах об ином,
Верно нёс, на ропот не преткнувшись,
Мелкую травинку в общий дом.

Муравей считал, что нет важнее
Тех трудов, жалеть не смея сил, –
В муравейник, в дружную затею
Он сводил наивно целый мир.

Муравьиных дум тайга не знала –
Вот уже подсохший лес дымит,
И к рассвету в зареве пожара
Всё вокруг беспомощно сгорит.

5.05.2010 г.
 

***
Как свет в конце тоннеля -
поутру свет в окошке.
Порой в сумраке ночном,
когда не спится,
мучают тревоги
и сомнения,
долго-долго движешься
в замкнутом пространстве.
И вот наконец-то
рассвет забрезжил -
Божий свет.
Надежда.

***
Не всегда радуемся
свету в окошке.
Суета мешает
созерцать
обыденное,
любоваться,
восхищаться
движением жизни,
очищенной
от мрачных черт
оконным крестом.
И вот уже -
ночь.

***
Свет в окошке -
Божий свет! -
радует нас
изо дня в день,
проникая
в наши души
через оконный
крест

(новелла)

     Вопреки всем известной пословице «…сорок пять – баба ягодка опять», женщина вовсе ягодкой не выглядела. 

     Впрочем, недавно ей стукнуло сорок семь, и уж лет шесть она являлась бабушкой подвижного и неунывающего Илюши.  В таком возрасте бабушкой становиться вовсе не зазорно, а наоборот, вроде как давно пора.  Иное дело, скажем, в тридцать восемь или, не приведи господи, в тридцать пять!.. 

     Женщина хмуро следила за внуком, сидя на лавочке у третьего подъезда «хрущёвской» пятиэтажки.  И та, и другая производили впечатление неухоженности.  Пятиэтажка – полуобвалившимся карнизом и щербатыми ступенями.  Женщина – болезненно быстрым, каким-то навязчивым взглядом и нервными движениями рук с грязными ногтями.  В углу рта подёргивалась дешёвая сигарета, пыльная прядь волос то и дело падала на глаза.  Тихой дробью постукивал правый сапожок – стёртый с внутренней поверхности, коричневый, он вышел из моды ещё при покупке в далёких 90-х. 

На площадке возле горки шептались пятилетние Маша, Миша и Максимка.

— Послезавтра у Сережи День Ангела, мне бабушка сказала. Надо как-то его поздравить, — говорила на ухо обоим мальчикам Маша.

— Так у нас же нет денег?! — возразил Миша. — Что мы ему подарим?

— Я придумала уже, — со знанием дела шептала Маша. — Мы соберём все вкусности, которые нам будут давать: конфеты или печенья, или пирожные, а потом принесем их Сереже. Вот и будет ему настоящий подарок!

Максимка не особо обрадовался такой идее, потому что сегодня, он это точно знал, мама купит «Мишку на севере» — его любимые конфеты. И выходит, что он должен будет их отдать.
«Может не говорить про конфеты?» — подумал Максимка и почему-то покраснел.

— У меня дома целых два апельсина! — почти вскрикнул Миша за что тут же был одернут Машей.

Накануне календарного начала зимы Городской родительский клуб при ДПЦ «Вера, Надежда, Любовь» (г. Обнинск) посетил известный писатель протоиерей Александр Торик, автор ряда популярных книг: «Воцерковление» (которая выдержала много переизданий и сейчас переводится даже на китайский), «Флавиан», «Димон».

По традиции заседание началось с молитвы и вступительного слова монахини Софии (Ищенко), зам. директора ДПЦ «Вера, Надежда, Любовь», президента Международного православного кинофестиваля «Встреча».

Зал, где выступал писатель, был полон — некоторые родители, несмотря на мороз, пришли на встречу с отцом Александром даже с маленькими детьми. И не ошиблись. Отец Александр сложнейшие вопросы духовной жизни умеет объяснять простым, точным, доступным языком, понятным и детям. Не случайно в конце встречи, когда стали задавать вопросы писателю, один пятилетний мальчуган из зала стал «интервьюировать» батюшку…

Я искала тебя как награду,
Среди сотен и тысяч имен,
Как земную простую отраду,
На исходе жестоких времен.

Ты пришел, словно воин победы,
Улыбнулся, шепнул мне: «Люблю»,
И ушел, напророчив мне беды,
Бросив тихо: «Я память храню…»

Я хотела ответить: «Конечно..»,
Только вот промолчала тогда,
Притворившись такою беспечной,
Как казалась тебе я всегда…

А когда за закрытою дверью,
Я заплакала словно дитя,
От тоски, что уже не измерить,
Ты в окошко мне крикнул шутя:

«Я вернусь, я вернусь, дорогая,
этот мир так прекрасен сейчас!»,
и лишь время, что все покрывает,
знало правду про горький тот час…

Я спросила у печали,
отчего в словах лишь ложь,
листья молча отвечали,
что от правды не уйдешь...

Я спросила у желаний,
где найти приют мечтам?
Мне ответили: "страданье
здесь отмерено всем нам..."

Я спросила:"счастье наше
только миг, иль будет век?"
мне ответили, что краше
не придумал человек,

чем простая сердца нежность,
чем желанный поцелуй,
не объять земли безбрежность,
не испить всех рек и струй...

Я спросила, что же делать,
тем, кто ходит по земле,
коль закон не переделать,
коли бродим мы во мгле...

И ответело мне время,
что в любой ночи есть свет,
что любых страданий бремя,
обретает свой ответ.

И что вечность все залечит,
коль тоска о небесах,
как в мерцанье теплой свечки,
будет жить в людских сердцах...

* * *
лід у душах розтане – й вода потече із очей
то прозора і чиста то наче зимова сльота
чистотілу духовного сила горить і пече
і мовчить чистота у западинах давніх печер
і у пам’яті довшає недоболіла верста
незнайомий сучаснику нібито бачились ми
і рубці барикадні однаково ниють на сніг
та у кожного крови не вище й не нижче корми
і вмерзаємо в кригу у передпокої зими
і на кожному – хрестик і хрест – і не чуємо ніг

під собою – і справді горить та земля
під ногами і правда в душі не мовчить
відчайдушно пірнаєш – і пір’я гріхів ніби тля
зостається назовні – і дивишся звіддаля
на подолану прірву і янгол застиг на плечі…

* * *
одни живут – а мы хороним
сдаем на слом бросаем в печь
подобие земных хоромин
немые призраки предтеч

все закрываемся – забралом
стихов – от вечного огня
а жизнь – гляди – уходит – слалом
следы на склоне сна и дня…

но Господи поверить смочь бы
что Ты и для меня воскрес
и сдунуть как полову с ночвы
сомнения чей мелкий бес

кружит над нашими телами
и душу норовит объять
молчи… страшно ли это пламя
Тому Кто может всех обнять

Дайте мне ветер, касавшийся дали,
небом укройте от бурь и невзгод,
помню, как птицы за счастьем летали,
и возвращались назад через год.

Помню прохладу, что сердце ласкала,
нежность листвы и томленье озер,
в этом краю я надежду искала,
с этой надеждой живу до сих пор.

Знаю, свободы манящая тайна,
манит сильнее мирской суеты,
дайте мне крылья, хотя бы случайно
взмахом коснуться земной высоты.

С этим желаньем по миру шагая,
я преклонюсь над печалью земли,
жить безраздельно полета желая,
Господи, Боже, молитве внемли...