Заблудилась в дремучем лесу.
И по этому горькому поводу
Расплетала печали косу,
Одевала венок ей на голову.
Зорко-зорко себя стерегла
От коварных прелестников смолоду.
Берегла, да сберечь не смогла
Безмятежности чистое золото.
Мне бы тихо шептаться травиночкой,
Мне б соловушкой ноченьку петь.
Мне б росою блестеть, а слезиночкой
Не катиться, и даже не сметь…
Ещё одна глава на ваш суд.
* * *
По-настоящему страшно стало тогда, когда огонь побежал по верхушкам ближнего леса.
Он бушевал ещё в отдалении, но уже становилось ясно, что беды не миновать.
Казалось, что против людей восстало все: палящее солнце, безжалостно стрелявшее раскалёнными лучами, сильный ветер, радостно раздувавший пламя, сухой лес, в минуты сгоравший со скоростью берестяной растопки.
Сгустившийся дым чёрными снопами вылетал в небо, и забивал лёгкие так, что не спасали никакие мокрые тряпки, намотанные на лицо. Вздохнуть можно было лишь в редкие промежутки между переменой ветра. Глоток — другой горьковатого воздуха, и снова тягучее удушье, от которого сердце начинает колотиться где-то в висках, а на коже выступает ядовитый пот.
19 ноября 2011 года отмечается 300-летие со дня рождения гениального русского ученого-энциклопедиста, одного из основоположников современного естествознания, поэта, заложившего основы русского литературного языка, выдающегося поборника отечественного просвещения. Дата 19 ноября — условна, ибо никаких документов о рождении Михаила Васильевича не сохранилось. Есть версия, что он родился в начале сентября, а до конца XIX века считалось, что Ломоносов родился не в 1711, а в 1712 году.
Научная деятельность Ломоносова была чрезвычайно многообразной. Будучи профессором химии, он уделял большое внимание исследованиям по физике, занимался астрономией, геологией, географией и другими науками. Именно он впервые научно объяснил такое природное явление, как землетрясение, подразделив их по степени на 4 группы. Он же первым в России начал исследование молнии. Интересно, что во времена Ломоносова с грозой пытались бороться колокольным звоном, и при этом нередко атмосферным электричеством убивало звонарей. Бессильный бороться с этим обычаем, Ломоносов советовал звонарям хотя бы использовать длинные веревки.
Во все времена и у всех народов существовало такое понятие как воздержание. Логика, думаю, также была схожа у многих. Если грядет что-то важное в жизни, то к этому событию надо хорошо подготовиться, в том числе воздержанием и молитвой. Судьбоносное нельзя принять просто так, к нему нельзя отнестись как к банальности, надо его заслужить, надо сделать усилие.
Будь то свадьба, рождение ребенка, война, переселение, смерть — все это надо встретить и принять достойно. Есть у человека глубинная потребность к личному подвигу, что ли. Люди часто говорили, да и говорят себе или даже объявляют перед другими примерно такие слова: «Не буду ни есть, ни пить, пока то-то и то-то не произойдет». Если готовится свадьба, то как-то сердцу неуютно, если все ограничивается запасами еды, спиртного и красивыми нарядами.
переменная облачность
ты думал
ты принц и нищий
в одном лице
оказалось
вошь
маленького смысла
твоей большой жизни
сбежала
в складки чужой драпировки
ты гримировал себя
под нищего – и ветер
звенел в щелях меж твоих зубов
ты разучился плакать
и маленький принц в тебе умер
когда ты надел маску
короля зрелищ
Когда я заканчивала школу, меня спрашивали,
кем я хочу быть?
И я отвечала: я хочу быть человеком.
Все улыбались – просто быть человеком мало,
надо стать кем-то,
кем можно гордиться,
хвалиться перед другими,
выставлять напоказ.
Когда я заканчивала институт, меня спрашивали,
кем я стану?
И я отвечала: надеюсь, что стану человеком.
Все качали головой –
человеком быть, это понятно,
а звание какое,
работа какая,
статус,
зарплата…
Когда я выбрала свой путь, все спрашивали,
кто я?
И я отвечала, что я – христианин.
Но все вертели пальцем у виска
и говорили, что это –прохиндейство,
надо кем-то быть,
делать что-то важное,
приносить пользу другим.
Когда я встретила тебя, друг мой,
я была так рада -
мне, наконец, показалось,
тебе интересна просто я…
Но если ты - друг,
только потому, что я кто-то,
ты никогда не поймешь, кто я,
и я никогда с тобой не стану самой собой.
(Из цикла "Времена года. Церковный календарь")
День сегодня неудачный,
Я сижу и чуть не плачу:
Во дворе играл в футбол –
Прямо в глаз забили «гол»,
Утром в школу торопился –
В грязной луже очутился...
Разорвал дневник мой пес,
Лишь клочки в зубах принес...
- Ты, - сказала мама строго, -
Хулиганил очень много:
Тете Маше нагрубил,
Соль ей в кофе положил
Дергал за уши котенка,
Обижал свою сестренку,
И Хранитель твой, скорбя,
Отвернулся от тебя.
Всем дается при Крещенье
Ангел Божий для спасенья,
От беды нас охранять,
Наставлять и помогать.
Каждый миг Хранитель с нами,
Только, если мы грехами
Оттолкнем его, тогда
Может к нам прийти беда.
Стыдно стало мне. Бесспорно,
Вел себя я недостойно.
- Ты прости, Хранитель мой,
Жизни научи святой.
Опять будут слезы, опять будет горько.
Соленые реки обид вскроют раны.
Цветы на столе постоят и увянут,
А сердца дворец превратится в каморку.
Сегодня восьмой день рождения слова,
Которое вырваться криком посмело.
Простить - и забыть, чтоб душа не болела!
Да память все празднует – снова и снова…
Несветлый свет… Сказать бы: «светотемь».
Шаг против ветра, крик на высоте…
Широк «диапазон» – от «я» до «эго»!
Вершины? – да! – нечистые, без снега.
Куда ты мчишь меня, по насыпям, над безднами,
Любовь земная, той, небесной, брезгуя?!
И где меня оставишь, – труп обобранный –
Без пульса-слова и души под ребрами?
Есть время – каяться, и нет его – мгновение…
Лишь пустота – от хладности – вне времени.
И столбиком застыть бы за молитвою,
Но все себя, по глупости, испытываю!
Любовь — это огонь, её пламя умеет быть нежным и трепетным, как пламя свечи, и горячим, согревающим, как пламя в печи, или обжигающим, испепеляющим, как адское пламя...
Вообще разновидностей любви много: любовь к людям, любовь к предметам, любовь к наукам, любовь к природе, любовь к яствам и другие. Аристотель находил шесть видов любви, а некоторые современные исследователи и того больше.
ДРЕВНИЕ ГРЕКИ различали четыре основных вида любви: эрос, филия, агапэ, сторге.
Эрос — это стихийная, восторженная влюблённость в форме почитания, направленного на объект любви, чувственная любовь, телесная и духовная страсть.
Платон обнаружил взаимосвязь любви и познания. Любовь у него — процесс непрерывного движения, и платонический эрос — есть эрос познания.
Почему я считаю настоящей, стопроцентной, архетипической писательницей женщину, которая не оставила такого уж яркого следа в литературе, объясню в конце. Сначала просто расскажу о моей любимице тем, кто про нее ничего не знает или слышал это имя лишь краем уха.
Она была умна, энциклопедически образована, превосходно разбиралась в людях и обладала – выражаясь современным языком - незаурядными лидерскими качествами. Но в эпоху, когда общество относилось к сильным женщинам с предубеждением, Мари-Жанна предпочитала действовать, оставаясь в тени своего мужа.
Он был на двадцать лет старше, подкаблучник, безропотный обожатель своей высокоодаренной супруги, которая вывела мужа в большие люди, обеспечила ему место в учебниках истории, а в минуту опасности спасла от эшафота. Правда, это последнее благодеяние... Нет, не стану забегать вперед.
Жил-был человек, который в детстве слышал прекрасную повесть о том, как Господь испытывал Авраама и как Авраам выдержал испытание, сохранив веру, и вторично обрел сына, сверх чаяния. Став постарше, человек этот сам прочел ту же повесть с еще большим восхищением. И чем старше становился он, тем чаще его мысли обращались к этой повести, тем больше он восторгался ею и в то же время все меньше и меньше понимал ее. В конце концов он позабыл из-за этой повести обо всем остальном на свете: в душе его осталось одно желание — узреть Авраама, одно стремление — присутствовать при этом событии. Но не живописность Востока, не земное великолепие Земли Обетованной, не сама благочестивая чета старости, которую благословил Господь, не почтенный образ престарелого отца, не пышная юность дарованного ему сына привлекали этого человека. Пусть бы даже событие происходило в бесплодной степи: для него главное было сопровождать Авраама в трехдневной поездке, которую Авраам совершил с такой душевной скорбью, имея возле себя Исаака. Человека этого томило желание быть свидетелем той минуты, когда Авраам поднял взор и узрел гору Мориа, отослал спутников своих и один с Исааком пошел на гору: не прихотливая фантазия занимала этого человека, но трепет мысли.
«Настанет день, и не столько мои писания, сколько моя жизнь и весь ее сложный механизм будут подробнейшим образом описаны», — писал Кьеркегор о самом себе. Пророчество сбылось, экзистенциализм и сегодня можно трактовать как Kierkegaard-ренессанс.
Сёрен Кьеркегор родился 5 мая 1813 г. в Копенгагене. Его отец, коммерсант, женился вторым браком на своей служанке. Последним сыном (из семи детей) пятидесятишестилетнего отца и сорокачетырехлетней матери стал Сёрен. По этой причине он называл себя «сыном старости». Пятеро братьев умерли один за другим, лишь брат Петр дожил до зрелого возраста и стал лютеранским епископом. Судьбу своей семьи, особенно судьбу отца, Сёрен воспринимал как таинственную и трагическую, словно в свете неискупимой вины. Невольно узнав о некой семейной тайне, рассказывает философ в «Дневнике» 1844 г., он не мог избавиться от желания дознаться до истоков трагедии. Отец был суров и всеми уважаем, и лишь однажды с его хмельных уст слетели страшные слова, заронившие подозрения в душу подростка.
Гинекологическое отделение в больнице – чем-то похоже на женский монастырь. И даже дело не в том, что здесь всё население - и пациентки, и медсестры, и врачи – женское, и не в том, что насельницы оторваны от мира, ходят в одних и тех же домашних халатах и почти не смотрятся в зеркало, а в чем-то ином, гораздо более глубоком и человечном.
-Отдай градусник! - шепчет санитарка в семь утра, тряся меня за плечо и не включая свет в палате.
-Какой градусник? – удивляюсь спросонья.
-Ты же брала градусник! Сейчас во сне его раздавишь.
-Я не брала…кажется…. – пытаюсь вспомнить я.
-Брала, брала… Отдавай скорее.
-Да вроде нет у меня его… - на всякий случай вскакиваю с кровати - вдруг, правда, ото сна совсем ничего не помню. Шарю рукой по простыне, ищу под подушкой. Градусника нет.
-Нету!
-Ладно! – она успокаивается. – Спи.
Я хотела только пошутить. Правда. Кто же мог предполагать, что все так обернется?
Я, когда эту вывеску увидела, прямо даже засмеялась. Название магазина написано огромными буквами, а чуть ниже – маленькая приписка: «Магазин здравого смысла». Идея появилась сразу: зайти, что ли, действительно, спросить здравого смысла - мол, хочу прикупить пару килограммов…
И посмотреть на их лица потом. И послушать, что ответят.
Усмехаясь, я вошла в магазин. Огромные торговые залы были наполнены разнообразными вещами и вещицами. Ко мне устремился юноша-продавец с вопросом: «Что-то подсказать?» И я твердо сказала: «Мне здравый смысл, два килограмма, если можно».
Он воровато оглянулся по сторонам – не слышал ли кто - и шепотом позвал за собой. Мы поднимались по лестницам, шли через служебные помещения, пока не очутились в приемной. Секретарша подняла на нас глаза и понимающе кивнула. Мы вошли в кабинет.
Кабинет был мрачноват, задрапирован портьерами и уставлен антиквариатом. За дубовым столом сидел человек в костюме и при галстуке.
- Слушаю вас.
Ты – солнце. Реально.
Ты - тайна. Сакрально.
Уничтожаю к тебе ступени.
Ты защищен от потрясений.
Ты - стена моего плача.
Любви тебе и удачи!
Я люблю моллюска,
что прячется в раковине.
Всем сердцем. По – русски.
Так любят только
в нашей сумасшедшей стране.
Ты не чувствуешь. Ты не веришь.
Столько лет ты никому не веришь.
Читаешь женщин. Читаешь газеты.
И помнишь, что было. Сияние света.
Ты можешь сесть на самолет,
Быть в Париже, в Нью-Йорке, в Берлине.
В твоем сердце – пламя как лед,
Ты - евро на раритетной картине.
А я увидела в твоих глазах
Просьбу о помощи, страх разоблачения:
Смертельную дозу излучения
Одиночества - в семи томах.
Ты защищен от потрясений
Рамками всевозможного долга
А я люблю тебя! Без сомнений.
Почти бесконечно. Почти надолго.
Милая подруга -
Белая зима.
Закружилась вьюгой,
в пляс пошла сама.
Косы бахромою
весело звенят.
Руки - будто птицы
по ветру летят.
Быстрою улыбкой
месяц из-за туч.
Далеко в сугробах
длится чей-то путь.
Затихает вьюга.
И пушинок шаль
укрывает землю,
освещает даль.
Храм зимы и снега.
Звёзды в вышине.
И душа ликует
и поёт во мне.
Мирозданье Божье...
Невечерний свет...
Для меня на свете
лучше края нет.
Маленькая ода к безнадежности
«Душа моя скорбит смертельно», —
Сказал он в Гефсиманской мгле.
Тоска вам сердце не сжимала?
И безнадежность не ворчала,
Как лев на раненом осле?
И душу боль не замещала?
Так вы не жили на земле.
Младенцы в чревесах тоскуют
О том, что перешли границу
Непоправимо, невозвратно —
Когда у них склубились лица.
А мытарь с каждого возьмет
Обол невыносимой боли —
Пожалте денежку за вход —
И вы увидите полет
Орла и моли.
Моцарта кости в земле кочуют,
Флейты звенят в тепличном стекле,
Они погибели не чуют,
Они не жили на земле.
Веселится с ветром вьюга,
Замела пурга – подруга
Разбросала снег кругом,
Речка вся покрылась льдом!
Собрались в круг все метели
И запели, засвистели,
Закружили хоровод -
Добрым будет Новый Год!
Снегири в лес прилетели,
Как фонарики на ели!
Затрещали «фью – фью – фью»
Лес украсим к декабрю!
В шаль берёзка обрядилась –
И в царевну превратилась.
Засиял снег на ветвях,
Словно бусы в жемчугах.
Всех Зима очаровала,
Красотой околдовала.
Ждали долго её в гости,
Радость всем она приносит!
Пролетала мимо леса,
Из заоблачных чудес,
Бриллиантовая фея,
Рассыпая звездный блеск.
В рукавах расшитых златом,
Миллиарды ярких звёзд.
Она праздничным нарядом,
Приодела стан берез.
Взмахом палочки волшебной
Разукрасила сосну.
Снег вокруг обыкновенный,
Всеми красками блеснул.
Засверкал и заискрился
Бриллиантовый наряд,
Лес совсем преобразился,
И куда не бросишь взгляд,
Видишь пух на ёлках пышных,
И дубочки в серебре.
То в сапожках золотистых
Фея бродит в тишине.
Прилетела Фея ночью
В лес заснеженный пургой,
Повела она рукою –
Одарила красотой.
