Омилия

Можно сказать, у меня не было бабушки...

Из Екатерины Лазаревны Кукушкиной, маминой мамы, могла бы выйти прекрасная, заботливая бабушка, но она, мать большой партизанской семьи, погибла. Она была расстреляна немцами вместе со всей семьей, со всеми, кто остался в живых от сожженной партизанской деревни Великая Старина на Березине и кто прятался в лесах. Даже в момент расстрела бабушка прикрывала собою самую младшую Акилинку. Это видели чудом уцелевшие в лесу моя мама и одна из ее сестер. Это случилось в Белоруссии 1 апреля 1944 недалеко от Бобруйска. Мама говорила, уже слышна была канонада и ночью на востоке «солнце не заходило»: так было светло от всполохов близкой линии фронта.

Умер священник. Отдал Богу душу, как говорится в таком случае.
И тишина, только Бобик истошным лаем заливается. И никому до Бобика нет дела, на прошлой неделе его отпустили погулять, он и колобродил по окрестностям сутками. Теперь вот, словили, привязали, накормили и забыли о нем. А службу не забыли! – истинно верующие все-таки: дружненько в храм пришли, у батюшки накануне благословившись. Читают, поют, умиление радостотворное стяжевают…

Лежит батюшка, опочивает; матушку давно похоронил, детей переженил да замуж повыдавал. Приход у него не маленький и не большой, так себе, зато люди, говорил, золотые. Души в них не чаял, по малейшему зову спешил в гости с чемоданчиком и без оного. Все как-то попривыкли к тому, что личного у батюшки не осталось: ни семьи, ни времени, ни вещичек. Что Бог дал, говаривал священник, то прихожанчикам в меру возраста и потребностей следует вернуть. Так при том и говорил, не «подарить», не «благословить», а именно – «вернуть». Или архаическое эдакое: «возвернуть».

Мамой быть - счастье большое:
нужен отдых ей порою.
Чтобы мама не устала,
чтоб грустить она не стала,
надо хоть бы раз в неделю
качать маму на качелях,
бант ей в косу заплести,
на прогулку отвести,
посчитать с ней вместе птичек,
покормить из рук синичек,
надо мамочку обнять,
в лоб её поцеловать,
ей конфетку подарить,
спать пораньше уложить,
колыбельную пропеть,
у кроватки посидеть.
Мамой быть хоть не работа,
все же ей нужна забота.
Есть один секрет на свете:
наши мамы тоже дети.

солнце –
блеск металла
холодный
в зените
жизни недолгой
зимы…

Солнце –
Свет живой,
согревающий
душу,
уходящую
от зенита к закату
земного пути;

Расплескалась звонко-звонко
На волнах людского моря
Кареглазая девчонка:
То ли счастье, то ли горе
Взорвалось. И брызги смеха
Разлетелись, словно чайки.
Слезы счастью не помеха,
Если радость не лентяйка.
Ну, а если слезы – горе?
Как же ей, наверно, больно!
Одиноко в этом море -
Тесно, душно на просторе.
Лишь отчаянью раздольно,
Безысходности привольно.

              ( Сб. "Стопами любви")

В нашем храме в воскресенье
После службы у ребят
Суета и оживленье:   
На учебу все спешат.

Нас  в воскресной школе учат
Бога, ближнего любить,
Становиться чище, лучше,
Зла на сердце не таить.     

Как-то раз, на закате
Важничал толстый блокнот:
«Мечтаю я о награде
За множество ценных работ:
В себе я храню достойно
Слова и обрывки фраз,
Поэта спасал я невольно
От творческих мук не раз.
Чем дольше живу на свете,
Тем мудрости больше во мне!»
Задумчиво вдруг ответил
Листок на потёртом сукне:
«Не знаю, что будет после
И нет у меня заслуг.
Пусть жизни не видел я вовсе,
Но знал я тепло чьих-то рук,
Остались пятном солёным
На мне капли горьких слёз.
И сердцем горячим, влюблённым
Три слова поэт произнёс...»

На тонком простом листочке
Остались простые слова:
«Тебя я люблю...» И точки -
Как вечной любви острова.

С неба слетают
              стихи как снежинки,
строчками тихими
                       тают во мне.

Я их пишу,
чтобы здесь он остался,
       этот воздушный узор,
                          на земле.

Тонкий, неброский,
             но душу затронул,
что-то запело
в глубокой глуши...

Небо раздвинулось,
               мир развернулся,
словно второе дыханье души.           

Куда исчезают люди,
которых когда-то знали?
их нет и уже не будет,
осталась одна память.

они глядят на нас с фото,
во сне их порой встречаем,
и их найти так охота,
но что-то всегда мешает.

они — фантом, привиденье,
и мысли в душе тесно:
а были ль они? — сомненья...
а есть ли они? — неизвестно!

Маленький, в малюсенькой ладошке
Он «своё» мизЕрное сжимал.
Собственник, пускай и понарошку,
Потому что был покуда мал.

Он подрос и мог объять руками
Целую охапку «своего»,
И в душе липучими ростками
Алчность пробивалась у него.

Льётся ночь над стенами и башнями.
Перекрестье теней на стене.
Что ж не спится, генерал-фельдмаршал?
Что вы там увидели в окне?

Может, над кровавыми бойницами
Серебристый зыбкий лунный свет?
Или, в тон с дубовыми петлицами,
Ноздреватый бурый волжский снег?

В тишине отчаянно закашлялся
Яро сплюнул в землю часовой.
Вы впервые поняли: " А страшно ведь -
Больше не увидеться с женой"?..

На губах горчит ли русской липою?
Адъютантом вырезанный жезл...
Может, в эту ночь вы ясно видели:
Сыновей вам не обнять уже?

Может, имя русского солдата
Не даёт уснуть вам в эту ночь,
Что спасёт из пламени Дахау
Раннею весной и вашу дочь?

Не до сна. Неясные предчувствия,
Аж знобит... Должно быть, от воды.
Полная Луна взошла над Суздалем,
Освещая стылые сады.

Льётся ночь над безголосой звонницей,
На щеке холодный свет застыл.
Это просто совесть и бессонница.
Спасо-Евфимиев монастырь...

Марья Павловна Полищук. Щедросердечная женщина с умно-хитрой украинской улыбкой. Директриса привела ее к нам в класс, представила как нашу классную руководительницу — и мы беззаветно влюбились в нее...

ОНА НЕ КРИЧАЛА... Более того, она даже никогда не повышала голоса...

Это нас сначала шокировало. Мы подумали, что сейчас, как минимум, рухнут империи! Все распадется! Мир перестанет существовать! Но Марь Пална улыбнулась — и мир остался прежним...

Нет, нет, нет! Не прежним! Какое там! Мир засветился улыбкой! Он перестал быть фанерным! Мир вдруг (мы поняли это своими наивными детскими сердечками) вдруг стал настоящим!!!

По уже многолетней традиции, выкладываю на Омилии первую главу из новой повести. Пока без названия. 

Мой друг, я рассказала тебе уже несколько историй из жизни святых людей. Наверняка, ты заметил, как много чудесного случалось с ними. Как своими молитвами они помогали людям, исцеляли разные болезни, предотвращали беды…И ты задумался, отчего так происходит? Откуда у святых такой дар – молитвами творить добро?
Ответ очень прост: им помогает Сам Господь. А помогает Он потому, что видит их веру и любовь, их смирение, искренность, их доверие Ему. Господь всегда смотрит на сердце человека. И откликается на молитву, сказанную от всей души.
Вот почему чудеса случаются не только со святыми, они могут случится и случаются с простым человеком - со мной и с тобой.

Я вышла из дома
                   с поникшей душою
и вдруг поняла,
что я оказалась
                в заснеженной сказке!
Которую создал
Творец милосердный
                           для нас, для меня…

Есть в мире грешном имена простые,
Они близки, наверное, что всем,
Они легки, в них сердце не остынет,
Любви искать, что выше теорем.

И семена их тихо вызревая,
Ценнее иллюзорности наград,
Они – ростки от золотого рая,
Там, где листвою раскрывался сад.

Те имена, как истина - простые,
Краса Надежда с Верою,  Любовь,
Легки, согреют так, что не остынет,
Биенье мира в грохоте оков.

Началась эта история в ту пору, когда в стране нашей российской царил хаос и безработица, в городах – зарплату задерживали, а в деревнях и вовсе денег не видел простой народ.

Вблизи районного центра, в небольшой деревеньке жил-поживал всеми уважаемый дед Гаврила – на все руки мастер. Если что починить – к деду Гавриле, если что сломать – снова к нему. Незаменимый человек был, да к тому же непьющий. Хотя, это вот обстоятельство многих как раз и огорчало. Чем же за работу платить как ни водкой? А дед Гаврила себя принципиальным считал, зарок он дал когда-то в молодости -  ни капли в рот не брать. Случилось это после того как жена его умерла. Крепко тогда задумался Гаврила-мастер о жизни и смерти. И вывел свою методу, о которой никому не сказывал, но веру в Бога делами своими старался показать. В церковь ходил, батюшке помогал, посты соблюдал, да жил по совести. Только никому та церковь в полупустой деревеньке не нужна была кроме священника, молодого отца Арсения, и двух человек – деда Гаврилы и хромой бабки Прасковьи.

Дождь летит навстречу солнцу,
Брызжет, струями кипя,
Солнце. Дождь.
Огонь и влага,-
Две стихии,
Ты и я!

Я не прячусь от ожогов,
Пусть любовью обожгусь,
Потерплю еще немного,
Прогоню печаль и грусть!

Не смущайся, друг мой милый,
Ты моим слезам не верь!
Бог в любви даёт мне силы,
В моём сердце – рая дверь!

Весны наряд еще не сшит, а жаль!
Возьму и вышью я зеленым даль,

И тёплым красным я пущу цветы,
И жарким золотом под нитью вспыхнут льды.

Пусть реют птицы на моем панно,
Пусть песнь небес летит в мое окно,

Тепло и ветер прогонят страх,
И так приятно летать в садах,

И долго слушать на склоне дня,
Как тихо дышит земля моя.