Нерушимая стена. Повесть

По уже многолетней традиции, выкладываю на Омилии первую главу из новой повести. Пока без названия. 

Стоять на трамвайной остановке было зябко. Составы шли один за другим, а нужный номер всё не появлялся. Чтобы согреться, Павел, поднял воротник старого драпового пальто, но от ткани тянуло сыростью и стало только холоднее.
Поздняя ленинградская осень рассыпала в ночи тусклые огни фонарей, свет которых плавился в сетке из мелкой мороси.
Нажав кнопку подсветки часов, Павел посмотрел время. Скоро полночь.
Каждый раз провожая домой Марину, он давал себе слово не засиживаться в гостях, дожидаясь пока её мама начнёт сердито хлопать дверями и напоминать, что завтра с утра лекции.  От взмаха Марининых ресниц все благие обещания летели в тартарары, оставляя в душе лёгкий след раскаяния. Смуглая, быстроглазая Марина, держала в своём кулачке сердца доброй половины парней с их курса, но провожать себя до дома дозволяла только ему, Павлу.
–Это за то, что ты будущий нобелевский лауреат, – шутливо объясняла она, наклоняя голову так низко, что чёлка шёлковой бахромой застилала ей глаза, делая похожей на пери из восточной сказки. Прикажи Марина прыгнуть с телевизионной башни, он прыгнул бы не задумываясь.
–Нельзя быть таким слабохарактерным, – твердил друг Эдька, – женщины любят силу и твёрдость, а ты бегаешь за Маринкой как собачонка.
Павел краснел, грубовато отшучивался, но после института, снова тащился на край города,  едва успевая вернуться домой с последним трамваем.
Обычно, он ехал в вагоне один, но в этот раз, на передней площадке стояла девушка, напряжённо вглядываясь в темноту за окном. Тоненькая, высокая, в тёмном пальто и светлой вязаной шапочке. Кажется, он где-то видел эту девушку, но вот где?
На следующей остановке девушка вышла, и трамвай медленно проехал мимо неё, оставив одиноко стоять на платформе.
Светка? Неужели Светка? Сколько лет, сколько зим…. Захваченный в плен Мариной, он успел забыть свою школу.
…Уроки закончились час назад, и по кабинету биологии гулял весенний солнечный зайчик. Луч бодро перепрыгивал со шторы на потолок, по девчачьим бантам перебегал на макушки мальчишек и замирал, не смея коснуться алого галстука пионервожатой Ольги из десятого класса. Она стояла под портретом генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, грозно наклонив голову вперёд, словно собиралась забодать худенькую девочку с короткой стрижкой и испуганными глазами, сидящую на первой парте.
–Сейчас начнёт читать морали,– с тоской в голосе шепнул Павлик, своему другу Эдику, убирая в карман зеркальце. Зайчик погас, и одновременно в уши ударил гудящий голос пионервожатой:
– Товарищи, я хочу довести до вашего сведения, что позавчера, ученицу пятого класса Алексееву видели выходящий из церкви. Света Алексеева, ты ничего не хочешь нам рассказать?
Черноволосая и приземистая пионервожатая, была похожа на рассерженную муху, только что пробудившуюся от зимней спячки. Её густые брови так плотно срастались на переносице, что издалека казались нарисованными углём на белой коже лица с мелкими веснушками.  Говоря, она постоянно подёргивала правую руку верх, и Павлик подумал, что Ольга, наверное, и во сне отдаёт пионерский салют.
– Мы слушаем тебя, Алексеева! Встань, пусть твои товарищи посмотрят на того, кто позорит наш пионерский отряд.
Зеркальце в кармане упиралось ребром в ногу, мешая сосредоточится на словах пионервожатой, да и Светку было жалко. Вон, стоит, нахохлилась, как мокрый воробей в середине лужи. Хоть бы сказала что-нибудь в своё оправдание, или придумала историю, про то как перевела незнакомую старушку через улицу и проводила до этой самой церкви. Подумаешь, в церковь сходила! Велика беда. Они с Эдькой тоже однажды бегали в дверь заглядывать, интересно ведь, что там внутри?  Ему досталось увидеть только иконы на стенах, да бабок со свечками, а Эдьке повезло, он сказал, что успел рассмотреть толстого попа в золотой одежде.
Эдька везунчик, ему всегда всё лучшее достаётся.  Он бы не стал долго ломать голову, чтобы вывернуться из ситуации. Эдька –голова! У него на всякое дело готов ответ.
– Оказывается, в то время, когда вся страна готовится отметить шестьдесят лет советской власти, пионерка Алексеева совершила предательский поступок, – зудела Ольга. – Да, да! Алексеева, и не прячь от нас глаза. Теперь мы знаем, что в нашем классе есть отсталые элементы, которые тормозят развитие страны и предают ленинские заповеди.
Пока наша школа соревнуется в игре «Зарница» и шефствует над ветеранами Великой Октябрьской революции, Света Алексеева ставит свечи и бьёт поклоны.
Вдумайтесь, ребята! Какое унизительное слово: поклоны! Оно должно было навсегда остаться в далёком прошлом, но Алексеева притащила его к нам, в светлое социалистическое сегодня! – Ольга выкинула вперёд руку с вытянутым указательным пальцем и ткнула в направлении Светки.
С каждым Ольгиным словом, Светка Алексеева казалась ниже ростом, словно пионервожатая пригвождала её к полу.
Когда Ольга закончила речь, и в классе установилась звенящая тишина, изредка прерываемая гулом машин с улицы. Алексеева упорно молчала.
– А я собрала десять килограмм макулатуры, – вдруг невпопад заявила отличница Серова – большеглазая красавица с самыми пышными оборками на форменном фартуке.
Сняв невидимую пушинку с манжетки, Серова,  аккуратно сложила руки на парте, всем своим видом выражая глубокое внимание.
–Вот, посмотрите, как должен поступать советский пионер, – обрадовалась поддержке Ольга.
Она пересекла класс, подошла к Серовой и положила ей руку на плечо:
–Встань, Люда, и расскажи классу, что ты думаешь о поступке Алексеевой.
Кокетливо наклонив голову на бок, Серова медленно поднялась из-за парты, став вровень с пионервожатой:
–Я думаю, что Света поступила несознательно и должна искупить свою вину перед классом.
–Молодец, Серова!
Ольга круто развернулась на каблуках, ища глазами следующую жертву. Под тяжёлым взглядом большинство одноклассников втягивали головы в плечи, стараясь стать незаметнее.
Её внимание привлекла кудрявая голова Серёги Заплетнюка, некстати рассыпавшего семечки, защёлкавшие по парте.
– Выскажи своё мнение, Заплетнюк.
В ответ Запля плаксиво растянул тонкий рот, непостижимым образом  преобразившийся в хитрую ухмылку:
–Ну, я не знаю, чо сказать? Может Светке, того, щелбана закатать?
Разряжая накалившуюся обстановку, по классу пролетели робкие смешки.
–Сядь, Заплетнюк, вечно ты со своими шуточками, – возвысив голос до визга, выкрикнула Ольга,– с тобой будет отдельный разговор в учительской!
Эдька ткнул Павлика кулаком в бок:
–А мне вчера жвачку подарили. Настоящую, американскую.
–Да ну? Врёшь!
От восхищения Павлик едва не присвистнул, вовремя заткнув себе рот рукой.
Он никогда ещё не видел настоящую жвачку, только читал про неё в «Томе Сойере». Жвачка почему-то представлялась ему обыкновенным ластиком, размером со спичечный коробок и запахом яблока.
–Не вру! Она на подушечку похожа, только маленькая. Вот такая – Эдик показал на ноготь среднего пальца. –  У меня этой жвачки целых три штуки, – Эдька с превосходством вскинул брови, давая другу осознать мощь своего богатства.
– Где взял? – в нетерпении узнать подробности, Павлик заёрзал на парте, едва не упустив момент, когда к нему подошла Ольга:
– А ты, Соснин, не хочешь обсудить поступок Алексеевой?
Застигнутый врасплох Павлик напружинился,  заметавшись мыслями, что сказать. В четверти явно наклёвывалась тройка по поведению, а если сейчас прицепится пионервожатая, то бабулю снова вызовут в школу и обратно она придёт потерянная, с убитым лицом и опущенными плечами.
Не зная, то ли промолчать, то ли начать кривляться как Запле, он нехотя поднялся, проклиная настырную Ольгу, прилипшую к их классу как банный лист.
–Я это…я, – слова путались в клубок, как у доски на уроке ботаники, – я думаю, что ничего не думаю…
Но его опередил звонкий голос Эдьки, сказавшего как бы, между прочим:
–Подумаешь, Светка в церковь ходила, скоро их, церквей вообще не будет. А завтра будут ломать церковь у молокозавода. Я знаю, у меня на заводе родители работают.
Эдька хитро подмигнул, круглым глазом с белёсыми ресницами  и победоносно вздёрнул подбородок, показывая, что выручил друга.
Будоражащая новость моментально всколыхнула класс, заставляя забыть про стоящую с опущенной головой Алексееву:
–Церковь! Прямо ломать! Здоровско!
Тщетно пионервожатая стучала линейкой по столу и призывала к тишине, класс гудел как растревоженный улей.
Было видно, что пионервожатой самой не терпится побежать поделиться новостью в учительской, но она сдержала себя и решительно шагнула к Светке, зло стиснув рот в горошину:
– Ты, Алексеева, у меня ещё попомнишь это собрание! Я добьюсь, что тебя исключат из пионеров!