Омилия

Говорят, хотеть не вредно. Но, вот, Дмитрий Иванович Синцов, 39-летний преподаватель литературы городской средней школы №123 от долгого хотения потерял аппетит, похудел, приобрёл бессонницу, стал ужасно рассеянным и даже стал иногда ощущать сильную тахикардию, чего с ним никогда прежде не было.

Вожделенным объектом хотения Дмитрия Ивановича была загорелая, всегда с лёгким румянцем на щеках, 22-летняя преподавательница физкультуры, пришедшая в школу в этом году, сразу же после окончания института физкультуры. Звали её Дарья Павловна.

Надо заметить, хотеть её было за что. Точеная фигурка, лёгкая походка, большие серые ласковые глаза, пухлый чувственный рот, преаппетитнейший бюст и — коса! Настоящая русая коса, доходящая почти до пояса! Волосы у Дарьи Павловны были прекрасные: русые, слегка вьющиеся, и их не касались ещё современные вредоносные достижения химии: всяческие красители, гели и, бальзамы. Дарья Павловна была родом из какого то далёкого сибирского посёлка, жила на птичьих правах в общежитии, в комнате с двумя подругами, которые ещё учились в институте.

Путевые заметки 

Сразу после Святого Богоявления мы выехали в Кисловодск. Поехали на машине, хотя по этому поводу были волнения: машина старенькая, погода не благоволила для дальних поездок, доверенность на право управления автомобилем была простая письменная. По закону по такой доверенности ездить не возбраняется, но по опыту я знал, что гаишники цепляются за такие вещи и приходится доказывать им, что ты не жираф.

Но на поезд билетов в кассах не было, а ехать позже было не с руки: именно сейчас образовалась десятидневная пауза в работе, и её можно было использовать с пользой для дела. В Кисловодске нужно было проведать стареньких родственников и оформить кое-какие документы; с этой стороны выгоднее было ехать на машине с тем, чтобы на месте быстро сделать все дела. Так и вышло: в Кисловодске пришлось много помотаться по конторам, и машина сильно выручила.

Святое неведние

Во время Херувимской в храме громко зазвонил телефон. В толпе молящихся послышались торопливые шорохи, телефон искали, нашли, выключили. После Евхаристического канона возмущенный сим событием батюшка вышел на амвон и потребовал с нарушителя строгой молитвы 100 земных поклонов, "аще тот совесть имеет и сам по своей совести их сотворит, поколи лично на преступлении не пойман". Началось Причащение, снова зазвонил телефон. Батюшка гневно остановил хор. "Вывесьти нарушителя из храма!" Все окинули строгим взором храм - у икон сидела седенькая бабушка с сумочкой и улыбалась, держа телефон в руках, в полном неведении ни своего нарушения, ни священического гнева. Бабушка была глухая. Батюшка увидел виновника, вздохнул и отменил епитемью.

Ангел

Бабушка встречает свою шестилетнюю внучку в храме после Воскресной школы. Та молчалива и задумчива. Дома девочка говорит бабушке

-Бабушка, вот ты меня все время ангелом называешь, а я когда вырасту стану бесом?

В каждом из нас
                    Промысел Божий.
Он - в нашей душе.
Прислушаться можно,
чтобы понять
                всё о себе.

Молиться нужно,
чтобы Господь
                его нам открыл
и, чтобы его исполнить,
дал веры, надежды и сил.

Вот же чему
               истинно стоит
жизнь свою посвятить.
Наставь меня, Спасе,
дай вере и правде Твоей
послужить.

В каждом из нас -
Промысел Божий.
                 Все мы Твои!
Не оставляй,
Господь милосердный,
без веры Твоей и любви.

     31 марта 2004 г.

То ли береза под снегом скрипит,
то ли где-то ворона каркнула…
Я сижу за столом на кухне
Почти что за партой.

Рыжий кот на окне –
сегодня он медной расцветки.
Смотрит на
черно-белый мир в феврале,
или просто на ветку.

Я читаю толстую книгу
про древний народ,
как они воевали, жили…
Матвей Петрович щурится
на золотой переплет.
и, возможно, название по буквам читает: 
Библия.

Снова снег полосами пошел.
Кофе черный в бокале стынет.
Тишина…
Только ветка качнулась.
Но кот уже спит. Ему хорошо.
Он сегодня – почти что лев
При блаженном Иерониме.

5 февраля 2011 г.

Закрыть глаза, почувствовать в себе
Неясное и вечное начало,
Которое минуты тихой ждало,
Как тайный знак и символ на гербе,
Затасканный в нелепой ворожбе,
Что видим всем, а толку в этом мало…

Хандра ушла и время убежало…

Дорога, свет и Странник на пути.
По-новому и властно ум задело,
И сердце никогда так не горело,
Но есть настрой и хочется идти,
Из надоевшей вырваться клети,
В рассветный час, скорее, наболело…

Закрыть глаза, почувствовать – приспело.
2011

Разбит сценарий строго по частям,
По действиям и даже поминутно.
И верилось, и нравилось гостям,
И думать не хотелось абсолютно…

Артисты, педагоги, доктора,
Шампанское, улыбочки, медали,
В коробочках лежавшие с утра,
Их просто, как игрушки раздавали.

Но были те, кто что-то понимал,
Которые не хлопали в ладоши.
Они, устав, покинули тот зал,
И в спины им послышалось: «святоши».

Смотрели вниз двуглавые орлы,
Ушедшим вслед без званий и награды,
Подальше от штампованной хвалы,
От яркого, чужого маскарада…
2010 

Снег на свободе белее и мгновение дороже золота. За решеткой набившие оскомину истины становятся откровениями, и простые вещи приобретают статус реликвий.
Осужденный Александр Корнилов считал дни, оставшиеся до условно-досрочного освобождения. Еще чуть-чуть и он пройдет через мост между прошлой и будущей жизнью. Но стоит ли сжигать мосты и отказываться от прошлого, прошлого, которое привело в тюрьму?! И где гарантия, что не вернешься сюда больше. Как говорится, от сумы да от тюрьмы никто не застрахован. И еще не известно, какие сюрпризы готовит будущее, где он отныне будет не просто Александром, отцом, сыном, братом, когда-то владельцем бизнеса, а теперь, человеком с судимостью, клеймом «прокаженного», для которого закрыт вход в мир «добропорядочных» людей.

Тихо тикают часики. Время неумолимо бежит вперед, не давая времени на передышку. Тик-так, тик-так. Вот, ты еще первоклассник с новым ранцем и букетом ярких астр, а вот уже выпускной, первая любовь, свадьба, рождение сына. Тик-так, тик-так и тебе уже сорок. Подрастают внуки.
Как быстро летит время. А мы бежим, суетимся, глотаем воздух и умираем в этом бешеном марафоне за призрачным счастьем, пропуская самое главное.
В комнате на стене висят три портрета. Три портрета, три человеческих судьбы. Отец, сын и внук. В живых только самый молодой - внук Димитрий. Он не знает о том, что у него уже нет ни деда, ни отца.

Предчувствие чуда

Осень листьев янтарных костры
Разожгла у обочин дорог.
Память в прошлое строит мосты,
Первый снег заметает порог.

Первый снег заметает порог.
До зимы бы холодной успеть,
Накопившийся груз своих строк
Разобрать, доиграть и допеть.

Разобрать, доиграть и допеть
О любви, озарившей меня,
А потом неспеша догореть,
Как закат после долгого дня.

Как закат после долгого дня
Облаков обнимает гряду,
Благодать испросив, уходя,
Сердцем любящим вас обниму.

Сердцем любящим вас обниму,
Помолчу: не нужны здесь слова.
Помолюсь и молитв попрошу,
Чтоб открылись на небо врата.

Чтоб открылись на небо врата,
После ночи рассвет наступил
И Завет Иисуса Христа
Над вселенною вечно светил.

20.07.2001г.

Пиши и пой, плати по прейскуранту,
Возможности зависят от мошны.
Сегодня не в цене у нас таланты,
Таланты нынче даром не нужны.

Гурьба «писак» созвездья безголосых
На деле и бесцветны, и мелки.
Как дальше жить, любить? Одни вопросы,
Бесценный дар накрыли сорняки.

2011

Глава восьмая
Как малютка Тортоед нашёл себе друга

Малютка Тортоед сидел на берегу ручья и смотрел на воду.

Он размышлял о том, что где-то за лесом этот ручей превратится в речку, а речка – потечет к городу, но почему-то это вовсе не значит, что кто-то с доставкой на дом получит его отражение в воде.

Неожиданно малютка заметил, что на камне неподалеку сидит Лягушонок – весь в блестящих капельках воды.
– Эй, ты, что, плачешь? – окликнул его малютка Тортоед. – Или только что искупался?
Но Лягушонок ничего не ответил и отвернулся.

– Я тоже не люблю, когда подсматривают, когда я плачу, – сказал малютка. – Хотя вдвоём даже грустить веселее.
Лягушонок вдруг отчаянно замахал лапками, как будто хотел что-то сказать в ответ, но так и не смог.

– Ты что, даже говорить не умеешь? – удивился малютка.

Тогда Лягушонок взял прутик и написал на песке:
«Со мной никто не хочет дружить».