8. Царёв список
Когда все разошлись, мы помогли бабушке убрать всё со стола, помыть посуду, а самим не терпится про царский список расспросить.
— Ты, бабулечка, садись в кресло, отдохни, — говорим ей, — мы тебе сейчас травяного чая принесём.
Глаза её смеются, видят наши хитрости:
— Уж таки вы добреньки у меня сделались, никак, напакостили где, а?..
Мы давно называемся взрослыми
И не платим мальчишеству дань,
И за кладом на сказочном острове
Не стремимся мы в дальнюю даль.
Ни в пустыню, ни к полюсу холода,
Ни на катере ...к этакой матери.
Но поскольку молчание — золото,
То и мы, безусловно, старатели.
Промолчи — попадешь в богачи!
Промолчи, промолчи, промолчи!
Лауреатом премии «Русский Букер» в нынешнем сезоне стал Андрей Волос, премию ему вручили за роман «Возвращение в Панджруд».
В Москве объявлен лауреат премии «Русский Букер». Председатель жюри, прозаик Андрей Дмитриев сообщил участником торжественной церемонии награждения, что лучшим романом на русском языке признано в 2013 году произведение Андрея Волоса «Возвращение в Панджруд».
«Романы, представленные на соискание премии, — это развернутые попытки актуализации исторического или мифологического прошлого, — отметил Дмитриев. — Смыслы ушедших эпох ныне востребованы и актуальны. На суд критикам представлена качественная и умная проза». По признанию Дмитриева, у жюри не было противоречий в выборе победителя.
Где каменистая земля,
Кровавым потом обагрённая,
Стоят оливы до сих пор,
Чуть сединою посребрённые.
И как в лампаде огонёк,
У мук Христовых очевидца
Расцвёл в дупле чудо-цветок,
Чтоб пота цвет не мог забыться.
Люди-массы – в единой утробе
мирового котла.
Закупорены, словно во гробе
исполинского зла.
Чьи-то жадные длинные руки
лепят заново мир.
Тревожная истина смотрит в упор,
Она не вступает, ни в сговор, ни в спор,
Она просто смотрит глазами — детей,
Убитых во имя бредовых идей.
Встаёт эта истина из-под воды —
В ней скрылись сейчас города и сады,
И смотрит глазами потопленных хат,
Встаёт из пожарищ приютских палат...
Из тех молчаливых, холодных пустынь,
На свет прорастают немые кресты...
Спасёт ли нас, люди, средь мёртвых песков,
Надежда на чудо и вера в любовь?!
Под спудом «эго» — песенный росток,
божественный, он жаждет Света.
Ты обратись душою на Восток
и песнь начни, которая не спета.
Мотив любви на время заглушит
аккорд разноголосый «эго»,
но диссонанс нестоек, разрешит
его в устойчивую песнь Небо.
Вечером на одной из площадок этого многоэтажного, густонаселенного дома раздадутся громкие крики, шум падающей мебели, женский плач. А полчаса спустя торопливо протопает сапогами вверх по лестнице участковый инспектор милиции. Соседи выглянут из своих дверей на той же площадке, но вмешиваться не станут. Привыкли. Время, когда они сами обращались в милицию с жалобами на буйное Толино поведение, громкую музыку всю ночь, постоянные визиты его шумных подвыпивших друзей, прошло. Особых результатов те жалобы не дали, а Толе нынче уже не 16 и не 18 лет, а целых 23. И хотя поведение его за прошедшие годы не стало лучше, люди теперь предпочитают не связываться. Может, психология человеческая с тех пор изменилась?
Мне отражают зеркала
Чужое, как зараза, время.
Осатаневшая метла
Швыряет добрых злаков семя.
Сбираются поводыри
Для близоруких маргиналов.
Родись и сразу же умри
На паперти близ карнавала.
Живицы чёрная слеза
Упала с дерева сухого.
Кричат в напряге тормоза,
Чтоб удержать машинный молох.
(Одиночество наш рок. Однажды в доме, на верхнем этаже умер старик. Спохватились через неделю!!!)
В комнатке «три метра»
среди старых книг,
тихо, незаметно,
умирал старик.
Умирал спокойно
в полной тишине,
голову на койке
повернув к стене.
Поругание святынь —
предпоследний крест,
Господи, последний —
да минует!
Надо поискать святых
окрест —
может быть за них
нас Бог помилует.
Пыльные дороги — не беда,
горе, если распылят святыню.
Отойдёт от нас Господь тогда,
Дух Святой и тот может покинуть.
Горечь здешних мест —
предпоследний крест.
Господи, последний —
да минует!
Нет ни лишнего смеха, ни слёз,
Ни словечка простого в кармане.
Только запах промокших волос
День вчерашний на память оставит.
Прячу счастье от пристальных глаз -
Пусть забудут что было со мною.
Я живу без причуд и прикрас
И, наверно, не стану другою.
Потому ли, что нет лишних слёз -
Мне их выплакать время подскажет.
Дорожу своим счастьем всерьёз,
О другом и не думаю даже.
Низость мира всходит урожаем,
подлость мира строит свой дворец,
и лакейство мира, дорожая,
верит, что и дьявол суть — творец.
Мелкие, ничтожные людишки
продают святыни за пустяк.
Глупостью надменные мартышки,
бойтесь скорбного «Да будет так!».
Коль опустит руки всяк просящий
вашим просьбам положить конец,
вы проснётесь — станет настоящим
тернием колючим ваш венец.
В длинном коридоре няня моет пол,
А в палате горе смотрит ей в упор,
В узеньких кроватках, несколько сирОт,
Просят шоколадку, булку и компот.
Запах интерната, рано гаснет свет,
Мамочек в палатах и в помине нет,
Здесь в большом почёте чистота, уют,
Только на ночь тёти песен не поют.
Этих вот тринадцать, ростиком с вершок,
Учат одеваться, пИсать лишь в горшок,
Не качаться телом день и ночь подряд,
Заниматься делом - тем, что повелят.
«Беззаконного уловляют собственные
беззакония его».
Притчи, V, 22
Осталась Дарья ни вдова, ни жена. С утра-то всегда работа найдется, а долгие тягостные вечера разрывали сердце мучительной тоской. Чуть больше года пожили они с Федором после звонкой августовской свадьбы, как случилась война. Ребеночка не появилось, и осталась она сама себе хозяйка — по ночам в молитвах забывалась, днем по дому и за скотиной управлялась.
Зябнет утро и просится в хату,
Лает пёс с предосенней тоской,
Никогда я не буду женатым –
Породнился с хромою судьбой.
Стонет слива, как старая дева,
Вижу тучи нахмуренный взгляд,
Постою я у тёплого хлева,
Чтоб Отчизны впитать аромат.
Не мечтаю о странах богатых,
Не купаюсь в хмельных волосах,
Что мигаешь мне, месяц помятый,
Растворяясь в чужих небесах.
...вьётся снег, как небесных обителей прах.
И. Бродский
Снег сотворён, такая рань,
от неба до земли
прозрачная упала ткань —
дрожащие штрихи;
весь мир в паденье вовлечен:
белейший листопад
окрасил все в чистейший тон
от головы до пят.
Есть очистительный покой
в тиши небесных нот,
колышется весь шар земной
у самых твоих ног:
не «прах» касается тебя, —
серебряный поток,
сияют вот уже полдня
и запад, и восток.
Текст песни.
Когда-нибудь я вырасту
И стану капитаном,
И буду путешествовать
По дальним-дальним странам.
Я старый компас в путь возьму
И он, как верный друг,
Укажет мне, куда идти:
На север или юг.
Лирический герой не равен автору...
Иногда мне снятся бесчисленные переезды. Цветастой мозаикой – ощущение спешки, грусти, дома, какой-то надежды. Чемодан, две кастрюли, ребёнок сопит на руках, за окном темно. Муж приходит – в кармане куртки два билета на поезд. Почти как тогда, давно – приглашенье в кино.
Эсэмэска родителям: «Поезд в 6:30, доедем – я позвоню».
Письмо от мамы: «Ничего не забудь». От папы: «Счастливо. Люблю».
Она дремлет на диване, завернувшись в свой любимый пушистый плед. А я, как обычно, смотрю в окно. Я могу часами неподвижно сидеть, глядя на танцующие в воздухе снежинки. Когда смотришь вверх, то на фоне светлого неба хлопья снега похожи на пепел, взметнувшийся над большим костром... Когда она подтрунивает надо мной, называя слишком задумчивой для блондинки, я лишь чуть жмурюсь, пряча улыбку.
Мы хорошо понимаем друг друга - недаром уже давно обитаем вдвоем. Да, живем в одной квартире, спим в одной постели и совсем друг друга не стесняемся. Но не подумайте дурного - мы просто хорошие подруги. Возможно, лучшие - именно потому, что каждая самодостаточна и не учит другую, как следует жить.
