Омилия

У меня есть луч —
у меня есть взгляд:
мне подарен ключ
и небес наряд,
взбалмошная высь
и широкий жест.
Требуют: пригнись
и готовят шест.
Шествую вперёд,
глядя в небеса —
жертвую полёт
дальним голосам.

koppel.pro

                       Посвящается 9 Мая

Могила неизвестного солдата
Стоит меж дремлющих холмов
И смотрит пристально сквозь луг куда-то
Из неземных своих миров.

Кем был ты, и пришёл, родной, откуда
Мой край певучий защищать?
Не знал ведь, что навек в посёлке Буды
Тебе у тополя лежать...

Придём с племянником в канун Победы,
Чтоб сесть на лавке у креста
И, твой покой укрыв зелёным пледом,
Влюбляться в чудные места.

Дождь и ветер, по стёклам танцуя,
Опрокинули время назад.
Горький привкус в конце поцелуя
Вспоминаю. И пристальный взгляд.

Это было таким настоящим!
До сих пор ощущаю тепло.
Заглянул в электронный свой ящик —
Ничего, ничего не пришло…

Но мелькнул вдруг конверта подснежник
В полном света экранном окне,
И внезапно напомнил о прежних
Впечатлениях, скрытых во мне.

Если осень причислить к зиме,
То продлятся томления дни,
Что мне холод? Симметрия мер
Снеговые воздвигнет огни.
Этот путь для иных - скобы льда,
А для странников — вечный побег,
Он растянут на мира года
И прикован к планетной судьбе.
Все едино — в едином искать
Своего. Обессолена ль суть?
Жертва миру - без мудрости мысль,
И с пути так легко не свернуть,
А лопатой не выкопать смысл.
Разве что простоять до утра
В покаянной молитве до слез.
Здесь земля еще плодна, пора!
Лишь бы веры росток не замерз.

* * *
Колыхнулось пламя свечи,
Обронив восковую слезу.
Боже, сердце мое умягчи —
Плач и я Тебе принесу.

* * *
Все выше и выше круженье орла.
Уже не хватает и острого зрения.
А нам по земле пресмыкаться, душа,
Пока не познаем глуби́ны смирения.

Очерк нравов

А пуще всего, Павлуша,
береги копейку…
Н.В. Гоголь. «Мертвые души»

В марте исполнилось двадцать пять лет со дня проведения Всесоюзного референдума о сохранении СССР. 76,43% граждан высказались тогда за сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной Федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности. О том, как было учтено впоследствии мнение советских граждан, всем хорошо известно. Любопытно, что сталось с самими гражданами, как изменились они внутренне за эту четверть века.

Изучение человека и перемен, происходящих с ним, проще всего начать с обращения к продуктам его культурной деятельности. Словом, если кому-то в будущем придет в голову изучать нас, сирых, чтобы понять, что мы собой представляли, этот кто-кто обратится в первую очередь к произведениям нашей культуры. И тогда в лучшем случае он скажет о нас, что это было общество лгунов, пошляков и стяжателей. В худшем — общество шизофреников. И в любом случае — общество победившей посредственности.

«Этот мир — горы, а наши поступки — крики:
эхо от нашего крика всегда возвращается к нам».  
Джалаладдин  Руми

Я сегодня останусь, наверное,
В холостяцкой квартире скучать,
Потому что погода прескверная,
И желанья — стихии под стать.

Снова крутится ложь постоянная —
Одиночества вечный двойник.
Даже сердце моё окаянное
Прикусило на время язык.

Чем ближе мы к смерти, тем весомей строка, 
Тем радостней глина на наших подошвах. 
Держи меня за руку, пока есть рука, 
Пока она есть в настоящем, не в прошлом. 

Так хочется верить, что судьба удалась, 
А корни и ветки пустили побеги. 
Пусть скорби пронзали нас, их долгая власть 
Закроет однажды для всех мои веки. 

Каждый  прожитый день тут — борьба,
Выживать научились мы с детства.
Это Русская наша судьба,
Первородное горькое средство.

Это сталь голосов наших, звон.
Нас не купишь заморской поддевой.
Это свет из рассохших окон,
От лампадочек от христовых.

    «Ничего придумывать не надо,
    Все уже придумано за нас»
           Николай Зиновьев.

«Ничего придумывать не надо,
Все уже придумано» до нас.
Осени смертельная прохлада,
Зимних дней белеющий анфас.

Серебром укрытые просторы,
Русских дней сияющая гать.
И с небес архангельские хоры,
Как тут можно вирши не слагать?

(Ко дню рождения поэта)

Уснул у жены в ладонях. 
Погас, как вулкан и реки. 
Но взгляд с фотоснимка тронет: 
— Ну, что же вы, человеки? 

— Живой я, — звенят капели. 
— Живой, — подпевают птицы. 
Смотри, — шелестят страницы, —
Пусть даже меня отпели. 

Иду, размахивая палками для скандинавской ходьбы, виртуозно огибая островки скользкой наледи, ловко перескакивая с кочки на кочку. Здравствуй, лес! Одно название, конечно. Просто заброшенный лесопарк на окраине города с маячащими вдали пластиковым заводом и Ленинградкой. Но все же, все же, все же! Глоток воздуха, прорыв на свободу из урбанистических лап города.

У пруда встречаю маленькую девочку, которая спрашивает дедушку:

— Деда, а зачем эта тетя ходит с палками от лыж?

— Чтобы не упасть, деточка, — отвечает дедушка.

— А где ее лыжи?

— Потеряла.

В таком огромном «Детском мире» Олечка Бунеева ещё не бывала. Да и мама, которая её сюда привела, тоже, поэтому отдел детских платьев они искали долго. Первым его издалека увидела Олечка и такой восторг заплясал в её глазёнках, что мама даже перестала жалеть будущие потраченные деньги. «Никакими деньгами не измерить детскую радость…» — так думала мама и не заметила, что восторг вдруг сменился слезами, а радостный смех — жалобным подвыванием. Объяснилось всё просто — навстречу им шла Ирочка Канделябрис, подруга Олечки по детскому садику, тоже с мамой, а в руках… А в руках счастливая Ирочка Канделябрис держала вешалку с прекрасным розовым платьем, тем самым, ради которого Олечка с мамой сюда и приехали. И, что самое ужасное, это платье было последним, о чём Ирочка, конечно, Олечке сразу и сказала.