Что необходимей
В жизни и важнее,
Отче Серафиме,
Что всего нужнее?
Почему с годами
Мы всё нетерпимей,
Что случилось с нами,
Отче Серафиме?
Жизнь – одни осечки.
В сердце опустевшем
Не слова – словечки,
Лепет надоевший.
И чем дальше – хуже,
Холод ощутимей.
Как ты всем нам нужен,
Отче Серафиме!
Ты Небесной, отче,
Молишься Царице,
Той, что небом хочет
С каждым поделиться!
2011
Однажды Сережу Кириллова показали по телевизору. Случилось это так. В городе бушевал грипп, и в храмах благословили совершать особые молебны об избавлении от эпидемии этой болезни. В один из дней отец Александр совершал после Литургии такой молебен. Сережа вышел из алтаря с зажженным кадилом и увидел, что в храме работают тележурналисты с большой черной камерой на высокой треноге и мохнатым микрофоном. Сначала взяли интервью у батюшки, потом у Сережи. (Мальчику казалось, что он сказал что-то чрезвычайно умное.) Вечером передачу показали по телевизору. Кирилловы в полном составе застыли у экрана. Сережа в стихаре на фоне иконостаса казался очень серьезным.
Рожать она пришла домой. Заскулила под дверью. Василич отворил, взглянул исподлобья. Найда виновато завиляла хвостом и прошла в комнату. На полу Василич постелил старое покрывало. Она покорно легла.
Роды начались полпятого. Василич вышел на улицу и долго курил, смотря на небо. Когда вернулся, рядом с нею уже копошились семь щенков – пока еще бесформенных, тупоносых, смешных. Василич отвел глаза, прошел до своей койки и сразу заснул.
Проснулся Василич рано. Зевнул, и тут вспомнил про собаку. Вскочил с кровати. На полу Найда вылизывала спины своим детишкам, прищурив от усталости глаза. Что-то проворчав, Василич принес в миске воды, сунул Найде под морду. Натянул брюки и вышел.
Из книги Ю. Белановского, А. Боженова «Двое во едину плоть: любовь, секс и религия»
Ученый призывает: «Давайте отбросим все более или менее туманные рассуждения о любви и рассмотрим ее в свете смысла человеческого существования. В этом свете она оказывается областью, в которой ценности „переживания“ особенно легко реализовать. Любовь — это „переживание“ другого человека во всем его своеобразии и неповторимости»1.
Любовь не заслуживают, любовь — это просто милость. Любимый человек воспринимается по своей сути как единственное в своем роде и неповторимое существо, он воспринимается как «Ты». Как человеческая личность, для того, кто его любит, он становится незаменимым существом, без которого невозможно обойтись, причем ничего не делая для этого со своей стороны. Человек, которого любят, «не может не быть» своеобразным и неповторимым, т. е. ценность его личности реализуется.
Данная книга адресована всем, кто интересуется православным пониманием семьи, семейной жизни и супружеского (в том числе сексуального) общения. Наиболее интересна и полезна она будет для молодежи, всерьез задумывающейся о вступлении в брак, и для тех, кто недавно создал семью.
Авторы книги имеют пятнадцатилетний опыт организации православных просветительских и образовательных программ, в том числе по поддержке молодежи, желающей создать семью. Цель книги — попытаться осмыслить проблемы сексуальных отношений в семье с точки зрения православного мировоззрения. В работе делается попытка понять место секса в человеческой жизни, выработать основные принципы межполовых взаимоотношений, увидеть в любви не только красивую и правильную философию о самоотдаче и жертве, но и узнать ее в чувствах, переживаниях и опыте, наконец, осознать, что семейная жизнь требует поддержки и не развивается сама собой.
Отречение от самого себя считают обычно чуть ли не самой сутью христианской этики. Когда Аристотель учит себя любить, мы чувствуем (как ни тщательно он отграничивает должный и недолжный виды филаутии (любви к себе), что эта его мысль — ниже христианства. Сложнее с Франциском Сальским, когда в особой главе святой автор возбраняет нам питать злые чувства даже к себе самим и советует укорять себя «в духе мира и кротости». Иулиания Норичская проповедует мир и любовь не только к ближним, но и к себе. Наконец, Новый Завет велит нам любить ближнего, как самого себя, что было бы ужасно, если бы мы себя ненавидели. Однако Спаситель говорит, что верный ученик должен «ненавидеть душу свою в мире сем» (Ин. 12: 25) и «самую жизнь свою» (Лк. 14: 26).
Порою кажется , что тьма
Безбрежным все покрыла зноем
Что ледяная темнота
Навечно делает изгоем
Изгоем мира всех цветов
Там, где любовь и счастье видеть Бога
Туда, где нет для утешенья слов
Где нет надежды слышать Слово
Не верь обману лжи творца
Надежда есть и есть спасенье
И верь - обмана пустота
Разрушится в одно мгновенье
Разрушит Бог оковы все
И дарует Его молящих
Себя, как Символ Чистоты
Для милость от Него просящих
священник Андрей Ефанов, 16. 11. 2002
Стучится дождик мне в окно,
Так заповедано природой,
Все уж расписано давно,
Капризной матушкой природой.
На сердце тихо и спокойно,
Проходят дни, летят года,
На смену ветренности знойной,
Придет прохлада, как всегда.
Придет отрада за печалью,
Звонят опять колокола,
И за престольной светлой далью,
Давно уж нет метаний зла.
Нам только дождь бы переждать,
Дождаться солнца и покоя,
И все как счастье здесь принять,
Так этот мир земной устроен…
Над куполами земли
Медлят прощальные стоны ─
К югу плывут журавли
Под колокольные звоны.
Господа славит душа,
Августа меднится роспись,
Льётся с небес, не спеша,
Крыльев молитвенный посвист…
Я слова не скажу - закрою окна, двери дома
И тишину в печи я разожгу.
Я промолчу – с Молчаньем я знакома,
Его на чай сегодня приглашу.
В закрытом доме, с тишиною в печке,
С Молчаньем молчаливым за столом,
Мне будет так тепло и так сердечно,
Как будто рядом ты, и с нами – разговор.
Как будто ты со мной и мы болтаем,
О том, о чем сказать нельзя никак,
Молчанью чаю снова подливаю,
И в тишине дрова беззвучные трещат.
Весь выпит чай, и тишина потухла,
Молчание уснуло от тепла…
Я открываю снова двери все и окна
И вновь зову тебя, в миг вспомнив все слова…
...Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу…( 1 Кор. 7: 33-34)
В храме читали Апостол, и Паша в уголке горько плакала. Скоро она выйдет замуж и будет той самой женой, что заботиться о мирском…Растолстеет, наверное, обабиться. Суп мужу научится варить и будет варить-варить-варить. С утра до ночи. А дорогу в храм позабудет. Пашка размазывала слезы по лицу и поправляла свечи. Зачем он выбрал её?
Пашка в храме была уже давно. Как бросила институт, так в храм устроилась церковницей. Работа в храме ей нравилась, хоть и денег больших не приносила. Храм ведь был её домом. Здесь все её знали и любили, и она любила тут каждый уголок. Во время служб, которые вершились в храме утром и вечером, Паша поправляла свечи, следила, чтоб в лампадках масло было подлито, фитильки не коптили, а между службами не торопясь убирала небольшой, но очень уютный храм. Мыть храм она тоже любила.
Всю ночь на Рождество шел снег, а утром случился такой мороз, что окошки затянуло белым искристым узором. Начались Святки. Сережа с отцом Александром повезли в детский дом рождественские подарки. Батюшка поздравил ребят с праздником и подарил каждому Библию для детей и молитвослов. После этого в большой светлой комнате все сели пить чай с пряниками и домашним вареньем. В углу комнаты переливалась разноцветной гирляндой нарядная елка.
Рядом с Сережей сидел мальчик и сосредоточенно ел варенье, изредка запивая чаем.
— Я вообще люблю сливовый джем,— вдруг сказал он.— Еще пироги с капустой и грибами. У меня мама их здорово готовит… А у тебя есть мама?
— Конечно, есть,— растерянно ответил Сережа.
Передумал, никуда не поеду.
Обойдутся в этот раз без меня.
Отключаю с миром связь до обеда,
Недоступен никому на полдня…
Постаралась хорошо ночь-зануда.
Я с ней спорил, тратил силы, а зря.
Отчужденье, как назло, ниоткуда
Прицепилось, да поймут всё друзья.
Вижу, знаю, одному – это слишком,
Только я ведь никого не виню.
Засиделся, дальше чувствую – «крышка»,
Трубку в руку, набираю, звоню:
«Где вы, люди, запропали – встречайте,
Что-то кисну я в домашней среде!»
Отмечаюсь, по привычке, на сайте
И на волю весь, к друзьям и воде.
2011
В мире, где грех и смерть разлиты, как радиация, человеку не уцелеть без действенного противоядия. Потому Христос пришёл в этот мир не просто как Учитель, но как Врач, дающий нам лекарство бессмертия.
Грех живёт в человеческой жизни на правах квартиранта, в любую комнату входящего без стука. Появляясь как пятнышко на здоровой коже, он способен быстро распространяться, так, что по прошествии некоторого времени уже участки здоровой кожи превращаются в пятнышки, а всё остальное тело завоёвывается проказой. В этом состоянии появляются предсмертные теоретические вопросы вроде: «А не есть ли то, что мы называем грехом, обычной нормой, а то, что считали здоровьем, — аномалией и извращением?»
Я в дом вошёл…
Сперва хотелось плакать:
И тьма, и страх
Встречали здесь меня.
Но свет зажёг…
И то, что слыло мраком,
Предстало вновь –
Как праздник бытия.
31.08.2010 г.
Под лаврской сижу колокольней
Свой взор поднимая горЕ
Где место найти мне привольней?
Где душу излить бы Тебе?
Ты мир весь Собой наполняешь
Ты всякую душу блюдешь
Я знаю, меня не оставишь
К Себе навсегда Ты возьмешь
Ничто, ни беда, ни страданья
Заставить не смогут меня
Забыть про великое знанье
И в сердце забыть про Тебя.
Какое же все-таки счастье
С Тобою всегда пребывать
Сидеть у ворот святой Лавры
И сердцем Тебя прославлять!
20. 05. 2001 С-Посад, иер. Андрей Ефанов
Остину и Катарине Фаррер
Это не ученый труд. Я не гебраист, не экзегет, не археолог, не историк Древнего мира. Я пишу для неученых о том, о чем и сам не много знаю. Если мне надо просить за это прощения, я прошу его примерно так: очень часто два школьника могут помочь друг другу лучше, чем учитель. Сообщи они ему о своих затруднениях, он, как все мы помним, будет объяснять то, что они и без него знают, и то, чего они знать не хотят, но ни слова не скажет им в ответ. Я видел это с обеих сторон — я ведь учитель и сам пытался отвечать ученикам, но быстро замечал по их лицам, что и я, как мои учителя, потерпел поражение. Соученик поможет лучше, потому что он знает меньше. Он сам недавно думал о том же, что и его друг. Учитель думал об этом так давно, что все перезабыл. Теперь он видит предмет совсем по-иному и просто понять не может, в чем затруднение. Видит он и десятки других затруднений, ученику неведомых.
У евреев не было слова «совесть». Сама совесть была. Без нее нельзя. Но слова не было. Все оттенки моральных состояний традиционно выражались вариациями на тему «страха Божия». Язычники же, не имевшие таких емких словосочетаний, связанных с Единым, искали свои адекватные термины.
Тема, до боли сердечной щемящая…
Холст – проводник наш в святое, прошедшее.
Ранит эскизами «Русь уходящая»,
Русь уходящая, но не ушедшая.
Ясное дело, что мало приятного,
Если эпоха грешит да не кается.
Из-под асфальта, катками примятого,
Руша структуру, цветок пробивается.
Церковь растет там, где злобилось капище,
Промыслом Божиим соткано Дивное.
Будет когда-то наложена лапища
На нерушимое и неделимое –
Грянут невзгоды. Но сказано Господом:
«Не одолеют тебя врата адовы».
Пусть же хоругвей возносятся лоскуты
И воздымаются храмы громадами!
Летом, когда в школе у Сережи шли каникулы, а мама с папой взяли отпуск, у Кирилловых встал вопрос о том, куда поехать отдыхать. На семейном совете было решено пожить и поработать в одном из восстанавливающихся монастырей. Старинная обитель находилась в красивейшем месте, на берегу живописного озера. В монастыре жил всего один монах — отец Амвросий. Это был человек могучего телосложения, с седой бородой, распахнутой на оба плеча. По приезде в обитель маму благословили готовить еду в трапезной, а папа помогал ремонтировать обветшалые монастырские кельи. Сережа прислуживал в алтаре и каждое утро ходил на рыбалку.
