Омилия

Начинаем мы зарядку,
Все считаем по порядку:
Сколько звездочек в окошке?
Хлопнем столько раз в ладошки!

Наклонитесь столько раз,
Сколько зайчиков у нас.
Посчитаем птичек дружно –
Столько раз присесть нам нужно.

Сколько здесь котят у кошки?
Столько раз мы топнем ножкой,
Сколько бантиков у Ани?
Столько раз махнем руками.

— Все, Михеевна, пора начинать новую жизнь. Порядком вы тут в глуши подотстали от цивилизации-то. Надо догонять!

Гладковыбритый мужичок неопределенного возраста, в голубых потёртых джинсах облокотился на свечной ящик. Это был Григорий Иванов — бывший алтарник. Рядом с ним стоял Егор Игнатьевич — церковный староста: худой старик с косматой седой бородой, но в опрятном заячьем тулупчике поверх шерстяной рубахи. За ящиком сидела Варвара Михеевна: статная бабанька в цветастой шали на округлых плечах. Они втроем составляли приходской совет.

И сейчас, после воскресной службы, староста, ящичная и алтарник завели разговор о нуждах прихода. Гриша только вернулся в село из города, где он пропадал несколько лет, и был полон новых планов.

— Ты это, лист бумаги взяла? — продолжал Григорий, обращаясь к Михеевне. — Пиши крупными буквами ТРЕБЫ, двоеточие, ОПТОМ И В РОЗНИЦУ.

Взгляд в глубину, застывшие слова
В молитве собраны, как в сердце радость.
Пустое всё – и склоки и молва.
Хранит своё богатство старость.

Смиренный путь от Господа прият,
И на челе незримая надмирность.
Святой молитвой за духовных чад
Испросит старец Божью Милость.

Плескалась ночь, скрипел мой дом.
В стекло стучали сны шальные.
Но вдруг пропали. Рассвело…
В моём окне – весна отныне!

Раскрыли клювики свои
набухшие ростки каштанов.
Как птенчики,
                   кричат они
и пьют нектар из тучек рваных.

Весну свою, тот чудный дар,
взрастить стараюсь.
                             Словно утро –
пока ещё туманный шар
всего,
        что сбудется, как будто.

Я вышла на улицу. Был солнечный денёк. В руках я держала разноцветный шарик, наполненный газом. Лёгкий ветерок играл им, а я радовалась, глядя на него.
Вдруг из-под арки выскочил Василий и с криком налетел на меня:
- Ты что, как малышка с шариком играешь? Брось его! Давай лучше на велике погоняем! Мы ведь уже взрослые, в третьем классе учимся.
- Отстань, не мешай мне играть с шариком.
- Неужели тебе и вправду нравиться этот облезлый шарик? И где ты его только взяла!
- Он не облезлый, а разноцветный. Его мне Паша подарил.
- Дурак твой Пашка. Девчонкам надо дарить не облезлые шарики, а цветы. –
С этими словами Василий развернулся и побежал прочь.
Через несколько минут он снова неожиданно появился. В руках у него была красная роза.
- На вот, держи. Это тебе, а шарик выбрось.
- Иди прочь! – Крикнула я и легонько толкнула его рукой.
- Сама пошла туда же! - Крикнул Василий и своей розой стукнул по шарику.
Но ведь все знают, что у розы есть шипы. Этого, наверное, только Василий не знал. Шипы воткнулись в шарик, и он с шумом лопнул.
Я стала кричать, ругать Василия, хлопать его руками:

Весна, как трепетное имя!

Как пахнет свежестью оно

И музыкой цветов струится

В мое открытое окно!

Статья написана для "Вестника генеалогии", но думаю будет интересна многим своей документальностью. 

Строчки из петроградских тетрадей 
 
                                                                                                      
Петроград. 1920

3-1. В Сергиево за ёлкой. Осмотр места, где наступали белые. Кучи гильз. Рваные шинели. Развалины совета. Расстрелянные дома. Штык у колодца. Кровать. Рассказ товарища Пылаева. Ёлки.
4-1. Призыв на войну 1886, 1887, 1888 и 1901 годов.
13-3.  Говорят, что ген. Брусилов получает какое-то большое предложение в Кр. Армии.

Цвет нежных перьев фламинго
Мою разукрасил улицу,
Люди проходят мимо,
Проходят, но не целуются?

Природа,весну предчувствуя,
Дрожит крылом в пробуждении,
Я чувствую, что вся она
В торжественном предвкушении.

Дрожит она, сном окутана,
Не смеет с холодом справиться,
Радушная, ясноокая
Русская наша красавица!

Вездесущая паутина...

Куда ни потянешься взглядом, всюду только пыль и паутина. Макар глядел сверху на унылую, серую пустыню и никак не мог определить место своего нахождения. Какая-то невидимая, недоступная взору и пониманию жизнь копошилась по ту сторону пыльного покрывала, от одного взгляда на которое душа тосковала.

«Там, наверное, вечные сумерки, — думал Макар. — А воздух? Чем дышит всё, что скрыто под душной паутиной?»

Он хотел приземлиться и отдохнуть, но не мог найти подходящего места. Даже островка чистой привычной природы не было видно. Поймав воздушный поток, он расправил крылья, чтобы расслабиться в полёте. То был излюбленный его трюк — отдаться потоку и плыть, плыть, плыть... Макар верил, что небо разумнее, чем он сам. В потоке воздуха проще отыскать путь, если не знаешь куда лететь.

Лягушка, "почти царевна",
В зелёном болоте жила.
Квакушкой, что пела отменно,
Среди соплеменниц слыла.
Мечтала лягушка о принце,
О том, как однажды весной
На белом коне он примчится,
И станет лягушка женой.
Как счастливы будут в болоте,
В забытой зелёной глуши,
Как вместе в любви и почёте
Сто лет проживут в тиши.
От столь неземных сантиментов
Аж кругом пошла голова.
Под всплески аплодисментов
Пропела Лягушка: «Ква-ква»...
Вот только не знала простушка,
Что принца, увы, не найти,
Лишь оттого, что Лягушка
Царевной была «почти».

Ночью – оттепель, и с крыши
Звонко плакала капель,
Только утром стало тише –
Подморозило теперь.

Та вода, что вниз струилась
В виде крупных звонких слез
Вдруг в сосульки превратилась,
Вмиг сковал ее мороз.

Как сверкают льдинки эти,
Будто звездочки горят!
В их хрустальном чистом свете
Солнца лучики блестят.

Вот и пришла долгожданная весна, мой друг. А значит, и Великий Пост не за горами.

Как раз о посте мы и будем с тобой сегодня разговаривать.

Но я вижу, ты повесил нос. Ты, наверное, думаешь: «Как скучно! Сейчас я услышу, чего я могу есть, а чего мне кушать в пост не положено». Вовсе нет! О еде мы говорить не станем.

Мы с тобой поговорим о солдатах. Точнее о карауле. Ты удивлён?

«В чем истина?», - Пилат спросил Христа,
Как будто невзначай, но всё же терпкой мукою сомнения томим
И вот увидел он сомкнутые и недвижимые уста
Да, узник промолчал, но только потому, что Истиною был!

И что ж Пилат разгневан, яростен? ...Нет, попросту труслив
Он слышит вой толпы и фарисеев гомон
Перед народом руки в воду по обычаю когда-то опустив
Он кровь с них смыть хотел, бежав от совести своей с позором

Второкласснику Олежке подарили занятную игрушку. В маленькой круглой коробочке под стеклом дрожала насаженная на тоненькое острие стрелка. Как ни поворачивал Олег коробочку, стрелка упрямо указывала одно и то же направление. Папа объяснил, что это вовсе не игрушка, а такой прибор, который называется «компас». Его действие основано на притяжении магнитных полюсов земли. Намагниченная стрелка одним концом показывает на юг, а другим – на север.
– А зачем мне знать, где юг, а где север?– спросил Олежка.
– Ну, ты же хотел быть путешественником, – начал объяснять папа.– Представь, что тебе пришлось оказаться в незнакомой местности. Например, заблудиться в леcу. Компас покажет направление, по которому нужно идти. А пока осваивай эту науку дома. Ко всему нужно готовиться заранее.

                     Сергею Есенину

Грушами звёзды рассыпались –
их месяц макушкой задел.
Нынче Сама Богородица
Землю обходит в удел.

Ветвями - руки вздымаются,
тянутся в небо, моля.
И колыбелькой качается
тихая наша Земля.

(На сцене справа стоит небольшой столик как в кафешках, посередине письменный стол рядом с ним портфель. Около письменного стола стоит стул на котором сидит человек (главный герой) с книгой в руках, на столе желательно иметь настольную лампу. В начале действия середина сцены не освящена, пучок света направлен на правый край с кафешным столиком. Звук открывающейся двери кафе, входит человек (первый рассказчик), который садится за столик лицом к зрителю и начинает рассказывать. На заднем плане можно поставить либо приглушенную музыку, либо шум в кафе.)

Начинается сказка сказываться. Не про сивка-бурка вещего каурка, не про Кащея Бессмертного, не про Иван-царевича и царевну-лягушку, а про мышку-норушку. Да не про простую мышку, а про церковную. Хотя про церковных мышей уже столько сказок сложено — всех не пересказать. Будто бы бедны они как…как церковные мыши, только о крошечках от куличей и мечтают. Будто бы больше всего на свете любят они молитвы послушать и при этом даже земные поклончики кладут, особенно на своей любимой молитве «подай, Господи»... чему был свидетелем церковный сторож Ермолай Антипыч. Что просфор и алтарных свечей они не грызут, поскольку к святыне великое почтение имеют. И что церковные мыши на своих серых-хвостатых полевых и амбарных братьев и сестер лишь внешне похожи. А на самом деле это особый вид мышей. Так сказать — Федот, да не тот… одним словом, и вовсе Богдан.

Небо всегда манит и завораживает. Все они знали, что Космос полон неожиданностей. Но то, что произошло вчера, удивительно и непостижимо даже по космическим меркам. На орбитальной станции заканчивался обычный рабочий день.

Каждый из трех ее обитателей занимался своим, предусмотренным программой полета, делом. Командир готовился к очередному сеансу связи с ЦУПом. И вдруг спокойное размеренное бытие враз вспучилось, взбунтовалось: станцию залило сверкающим оранжево-золотистым светом. Он был настолько силен, что на какое-то время полностью ослепил ее хозяев. В голове у командира промелькнуло:

— На корабле пожар или взрыв!...

27-я годовщина смерти моей мамы.
Посвящается ее светлой памяти.

Осколками лиры запали мне в сердце
Созвучья родных песнопений, стихов,
И вот иногда отворяется дверца
В тот мир потаенный видений и снов.