Россия

Россия, Россия — в звучании сила!
Любовь моя, нежность, души моей соль!
Ты в муках рождаешь всё то, что забыла,
Ты вспомнишь, Россия, себя через боль!

Крещеньем омылась, вступив на дорогу,
Хранимую Небом — чиста и сильна.
Под царскою властью, за пазухой Бога
Раскинулась вширь на пол-мира страна.

Путь...

Памяти Мамы, рабы Божьей Варвары...

Слёзы... Да, их много. А сколько их у человека?! Наверное, сколько сердце выжимает, столько и есть. А оно не прекращает сокращаться. Вот с этим и живу в последнее время.

Никак не писались раньше эти строки. Глаза туманились, да и сейчас... К тому же и обещание надо было выполнять.

Странное обещание. Как-то во время болезни ей позвонили бывшие коллеги из столицы. Среди прочего была сказана ею такая фраза:

— Нет, ну, что вы, я и не собираюсь умирать, да, да, говорила и говорю, — после ста лет.

Попытка

Молчанье достигло предела,
Молчанье забилось в нору.
Молчанию жить надоело,
Молчанье трясёт поутру.

Есть дни, словно тупость рекламы,
Мелькнут, и не вспомнишь о них,
Но всё же приходит тот самый,
В котором рождается стих.

И это не страсти-мордасти,
А просто — попытка любви.
Твоё перелётное счастье,
Твой выбор, твой храм на крови.

Странники

Планета Ка-Статикс не обладала особыми привилегиями в новом мире пустынных кочевников. Будучи планетой страстей, она погрязла в противоречиях. Но противоречия перестали казаться злом для ее обитателей, местные кланы играли на ссорах столь же виртуозно, как музыканты, вытаскивая самые стройные ноты обмана из нестройного хора обманутых, но поразительным образом обманутые и не подозревали об обмане, принимая происходящее за естественный порядок вещей, ими никогда не виденный и не понятый, но объясненный хитрыми жрецами с экранов огромных мониторов, установленных в каждом уголке срединной планеты бытия. Каждый мнил себя богом, но боги дрались за власть, вырывая у времени маленький отрезок торжества, короткий и яркий, как им казалось, в торжестве жадности и жестокости. Но все разбивалось о человека.

Тигриная осень

Меж черных деревьев листвою рыжей
Тигриная осень свой бисер нижет.
Стеклянный бисер прозрачных ливней
Сухих соцветий узор павлиний.

Играет осень туманом сонным,
Дает остынуть от летнего жара.
Любовь крадущимся скорпионом
Над самым сердцем склоняет жало.

Веретено

Стучит мое веретено
И рвется нитка то и дело,
И верит мне разрешено
Лишь в это горе без предела.
Лишь в этот день, где смысла нет,
Где оба мы любить устали.
И не проникнет Божий свет
Сквозь позолоченные ставни.
Октябрь ускорит твой уход,
Я за тобой закрою двери.
Бог нынче каждому по вере
Святым страданье воздает.

Испить тишины

Тишина в Твоем храме, лишь треск от коптящей свечи
И в ключицах распятого, та же осенняя мгла.
Я пришла к Тебе, Боже. Давай же вдвоем помолчим
Каждый шаг был так страшен, что я позабыла слова…

Здесь живут мироносицы, можно ли мне среди них?
Я не сто́ю прощенья и если прогонишь пойму.
Только книжная вера — пустой неоконченный стих
Понуждает меня прорываться сквозь липкую тьму.

Крещение

Январь и вечность... Только полночь бьет –
Земные воды, как душа, трепещут.
Их колебанье разбивает лед.
Нисходит голубь в углубленье трещин

Крестообразных. И небесный свод
Светлеет. И затон печорский плещет
Волною иорданской. И народ
Спешит во храм, спешит на водокрещи.

Отречение

Перерастёт любовь проклятья
И трижды сказанное «нет».
Протянет братские объятья
Рассвет.

И, чтоб один не оставался,
Присыплет землю свежий снег,
Как будто ты не отрекался
Вовек.

Но будешь каяться и плакать
Сквозь недосказанное вслух,
Когда кричит из бездны мрака
Петух…

Крещенская ночь

Ночь стекает чернильною кляксой
На остатки уснувшего дня,
Небо стелется звёздною рясой
Над Крещенской свечой Алтаря.

Освящается Богоявленьем
В каждом храме своя Иордань,
Перезвон водосвятной капелью
С колоколенок льётся, как встарь.

Страницы