Омилия

Быть человеком

Миссия

Публицистика

Религия

Эссе

Быть человеком

Человек — это не ответ. Человек — это вопрос.
П. Тиллих

I

Что это значит — быть человеком?
Не знаю, много ли найдётся сегодня людей, задающихся этим вопросом. Думаю, большинство озадачено лишь тем, как быть успешным, богатым, счастливым, любимым, знаменитым — «крутым» в общем. Как бы и не важно — кем, важнее — каким. Разумеется, преуспевающим и счастливым — потребителем! Слово «человек» как бы выпадает не только из словосочетания, но из зоны нашего внимания. Оно кажется вполне понятным и без размышлений: все мы — люди, и ничто человеческое нам не чуждо. И всё же, попробуем поразмышлять.

Что такое человек?

Каким надо быть, чтобы действительно быть человеком?

Жива в словах

Поэзия

С белым голубем в старом конверте
Я отправлю свои монологи
И умру. Но, не ведая смерти,
Я вернусь по обратной дороге.

Возрастёт погребенное семя –
Проживу всё минувшее снова:
Каждый день, из которого время
Выносило застывшее СЛОВО.

Каждый вечер, когда я словами
На стекле рисовала узоры.
Я шептала, я просто губами
Превращала лохмотья в камзолы.

Муза часто водила по гротам, -
От суетного мира спасала.
Я молчала всё время, но что-то
Мне стихи на тетрадку бросало.

И сегодня уставшие руки
Собирают послание в вечность:
Жизнь моя – в сочетании звуков,
В каждом слове, упавшем на плечи.

Инопланетяне или Бог. Кто движет цивилизациями, по мнению Льва Гумилева? (Дмитрий Володихин)

Статьи

Биографии

Лев Гумилев

Что движет цивилизациями? Равны ли они друг другу? О чем говорит теория пассионарности? Есть ли внешние силы, творящие человеческую историю? Этими вопросами задавался называвший себя «светским апологетом» известный историк Лев Гумилев.

Тонкие намеки

Лев Гумилев внес в цивилизационный подход к истории совершенно новую и оригинальную «теорию пассионарности». Гумилевская теория объясняет, чтó именно движет суперэтносами, что играет роль семени, из которого вырастает очередная цивилизация, что дает ей силы пройти по всему жизненному циклу вплоть до погружения в «гомеостаз» (утрата воли к жизни, превращение в прах).

Гумилев первым разработал внятное объяснение, почему вообще появляется на свет и начинает развиваться новая цивилизация.

Философские миниатюры (Лев Гумилёв)

Читальный зал

Поэзия

Лев Гумилев

Путь на землю

Возьмем любовь путей земных основой
И не увидим в мире пустоты.
И будем все смотреть на землю снова
К земле приглядываться с высоты
Мы мало, в сущности, с землей знакомы,
Земную жизнь скрывают облака
Мы с ней в гостях у времени пока,
И только в вечности бываем дома.

Стихотворение о Краснодаре

Поэзия

Растележился правобережьем
Современный царю Арифарну
Град степной, цитадель порубежья,
Верный щит от угроз янычарных.

Как и я, с разной кровью знакомый,
Ей обязан красою туземной -
Образован отцом казаком и
Изволеньем этнической немки.

Доброволье... Мой город великий,
Попадая в ухабы и ямы,
Защищаясь, белел, как Деникин
И, увечный, краснел Полуяном.

Не разбитый судьбиною горькой
Ныне пашешь конягой чубарым.
Зря ли стал для страны хлебной коркой,
Семижильной столицей аграрной?

Краснодар, по тебе моя радость
Разливается смехом бесштанным,
Светлой грустью скользнёт по оградам
И притихнет на кроне каштана.

Стаи туек в полуденном зное
Освежающе каплеобразны.
Перед гостем горжусь выходною
Пешеходностью улицы Красной.

Взрощен плёткой казачьего «любо»,
Краснодар созревает по лету
Алой спелостью яблока юга
На ладонях кубанских рассветов.

София

Поэзия

Ты не плачешь - высохли глаза,
за день голова вся стала белой.
По годам еще ты молода,
но страданья иссушают тело.
Ты сидишь, сама едва жива
у холма, где спять святые дщери -
младшая Любовь, Надежда, Вера -
ты сегодня здесь их погребла.
Не скорбишь, ведь души их в раю,
в небо улетели словно птицы
три сестры, три Божиих голубицы,
молятся сейчас за мать свою.
Через три денька тебя найдут
бездыханною у сей могилы.
"Исстрадалось сердце у Софии" -
скажут люди, тяжело вздохнут
и тайком, когда наступит ночь,
похоронят рядом с дочерями...
Вера, Наденька и младшая Любовь
тебя ждут, тебя они встречают.

Сегодня осень

Поэзия

Ты грустишь сегодня, осень,
Теплым, ласковым дождем.
Ты грустишь о небе в просинь.
Ты о нем, да я о нем.

Не уносит листья ветер.
Так спокойно на земле
В этот тихий, поздний вечер,
Что не хочется в тепле

Комнат сумрачных сидеть,
Обнимая милый плед,
В окна грез былых смотреть,
Где меня давно уж нет.

Ухожу вдыхать блаженно
Золотой поры искусство -
Без прикрас и вдохновенно
О своих поведать чувствах.

2005г. "Стопами любви"

Пара

Поэзия

Поэзия и Вера - два коня...
И как я жил без них - не понимаю.
Один - на прочность пробует меня...
Другой - мою гордыню укрощает.

И я, как жеребёнок, между них
Готов скакать до самого рассвета!
Нет разницы - молитва или стих...
Когда и здесь и там - так много света!

Гордость монаха

Поэзия

Смиренный монах жил когда-то
В простой монастырской избе.
Смиреннее не было брата,
Насмешки сносил на себе.

Терпел он обиды и скорби,
Болезни, недуги терпел.
Он будто бы в бедственном море
Слезой раствориться хотел.

Ему удивлялись монахи –
Как сúлен он духом средь них –
Кто в зависти, кто в Божьем страхе,
Кто в праведных думах своих.

Притча о дружбе

Поэзия

На свете жили верные друзья -
Делили радости и горе пополам,
Им домом был величественный храм,
А путь спасенья – главная стезя.

Когда один в унынии роптал,
Другой ему опорой становился -
С его бедой на поле боя бился,
И друга словом верным утешал.

Был первый друг – ревнителем закона,
Всё соблюдал - каноны и посты,
И ради правды он сжигал мосты,
Прощаясь с ветхим прошлым без разбора.

Другой - простак был, с мягкою душою,
Прощал другим оплошности, паденья,
Но собственным грехам не знал прощенья,
И телу в жизни не искал покоя.

Но враг не спал, в разинутую пасть
Ревнитель гордый всё-таки попался -
От дружбы верной в миг он отказался,
Когда узрел в другом свою же страсть.

Расстались навсегда два бывших друга,
Один – служил лишь гордому себе,
Другой, в скиту на дальней стороне,
Молился о прощении недуга...

Прошли года, два старика случайно
Вновь повстречались раннею весной.
Под звон пасхальный – трепетный, родной,
Сердца любовью озарились тайно.

В каких закоулках пустыни...

Поэзия

В каких закоулках пустыни
рождаются матери снова,
в сердцах у которых остынет
любви материнской основа.

В каких полутемных дорогах
утеряны нежность и тайна,
рождения, смерти - под ноги
бросали ребенка - случайно,

Я рыба и рыбак...

Поэзия

Я рыба и рыбак,
охотник и дичь,
стрела и мишень,
и лук,
и рука,
покоящаяся
после выстрела.

Я ли тот,
кто хотел поймать?
Я ли тот,
кто хотел убить?
Я ли цель?
Нет, я только путь.

Путь, который
когда-то окажется
пройденным
кем-то другим.

koppel.pro

Сергей Хоружий: «Размыкание себя»

Читальный зал

Постчеловек

Постмодерн

Человек

Сергей Хоружий

Изобретатель новой философской дисциплины — о постчеловеке и новой антропологии

Что предлагается взамен привычных базовых понятий? Переводчик «Улисса» и исследователь исихазма ругает технарский подход к осмыслению мира, использует естественнонаучные метафоры и объясняет суть синергийной антропологии.

Сергей Хоружий — один из самых своеобразных мыслителей нашего времени. Физик-теоретик по образованию и математик по роду основных занятий, он, не оставляя этих наук, стал философом, антропологом и богословом, исследователем православного аскетизма, автором многочисленных книг, среди которых «Диптих безмолвия. Аскетическое учение о человеке в богословском и философском освещении» (1991), «После перерыва. Пути русской философии» (1994), «К феноменологии аскезы» (1998), «Миросозерцание Флоренского» (1999), «Опыты из русской духовной традиции» (2005). Он известен как создатель новой философской дисциплины — синергийной антропологии.

Опыт страдания в православно-аскетической перспективе (Сергей Хоружий)

Читальный зал

Человек

Вера

Сергей Хоружий

Классическая европейская культура Нового Времени немало потрудилась над тем, чтобы создать образ христианства как мрачной религии, религии страха и подавления человека, религии, культивирующей страдание во всех его формах — болезни, скорби, умерщвления плоти. И нельзя сказать, чтобы подобный образ был полностью и совершенно лишен оснований. Прежде всего, христианство решительно утверждает не только неизбежность, имманентность страдания (как одного из главных стигматов падшей природы твари), но и теснейшую его связь с прохождением христианского пути ко спасению. Кульминация земной жизни Христа — Крестный Путь страдания, и приобщение христианина ко Христу означает и приобщение к Его страданиям, так что страдание неотъемлемо внедрено в икономию спасения. «Нет скорбей — нет спасения», — говорил преп. Серафим Саровский, а о. Александр Ельчанинов, известный духовный писатель и пастырь русской эмиграции, написал: «Если со Христом, то и со страданиями».

Тело, дух, душа: целостность человеческой личности (Митрополит Антоний Сурожский)

Читальный зал

Человек

Митрополит Антоний Сурожский

Владимир Николаевич Лосский наряду с другими богословами подчеркивает тот факт, что с богословской точки зрения есть большая разница между «личностью», «персоной» и «индивидом». Индивид, как указывает само слово, — это последняя степень дробления. Можно говорить о человечестве, можно говорить о народах, можно говорить о расах, о семьях, но в конечном итоге остается единица, потому что если делить дальше, в конечном итоге останется не живой человек, а мертвое тело, труп — и душа покойника.

Индивид — это результат дробления. Мы все — индивиды в той мере, в какой чужды друг другу, разделены от Бога и потеряли внутреннюю цельность. Ни все человечество, ни каждый из нас в отдельности — мы не обладаем цельностью, и это приходится принимать в учет, когда мы думаем о самих себе, так же как когда думаешь о Церкви и о человечестве в целом. Невозможно иметь оптимистическое представление о Церкви и забывать, что и Церковь тоже раздроблена. Ни в ком из нас ум, сердце, тело, воля, наш порыв к Богу не сливаются в единый мощный поток жизни, тем более духовной жизни.

Имитация духовной жизни (Иеромонах Серафим Роуз)

Читальный зал

Иеромонах Серафим Роуз

Вера

Епископ Феофан Затворник (†1894), цитируя и переводя святых отцов, намеренно пропускал те места, где говорится о физическом аспекте молитвы. Он поступал так, зная, что даже в его время — в XIX веке — многие примут эти аспекты за конечную цель и станут осуществлять имитацию, не поняв сути. Поэтому епископ Феофан попросту исключил все это в своих переводах. Теперь, однако, многие из этих трудов переведены и начинают публиковаться, и вы можете прочитать о том, какую позу вам принять, сидя на стуле, опустив голову и т. д. И люди начинают имитировать. Они начинают думать: «вот оно!» И неизбежно, если долго поститься и делать определенные упражнения, с вами начинает что-то происходить. Но это не духовная жизнь. Наоборот, можно быть уверенным, что мы имеем дело с бесовской активностью. Истинная духовная жизнь гораздо глубже укоренена в реальности, и ее нельзя обрести подобной поверхностной имитацией. Обычно нетрудно узнать людей, которые относятся к духовной жизни не серьезно, а пытаются ее имитировать. У нас даже есть пример из истории нашего братства.

Оборона Рая

Поэзия

Мы рыли окоп - в облетающем райском саду...
В хрустальных беседках крепили защитные доты...
Защитой от танков - упавшую с неба звезду...
Защитой от демонов - ярый огонь пулемётов.

Так мы стерегли - наступавшую, злобную мглу...
Разведчики-ангелы бдили летящую свору...
Походный костёр догорал, превращаясь в золу...
И все понимали - начнётся сражение скоро.

Хоругви Христовы - защитою над головой...
Последний рубеж - перед жуткою, адовой бездной...
У дедов - Москва... а у нас - божий рай за спиной...
Ни шагу назад! А иначе... и жить бесполезно.

А ну, херувимы... сыграйте на трубах "Зарю *"!
Пусть копья рассвета пронзают рогатое племя!
На случай чего... Дорогие, я всех вас люблю...
И... шашку из ножен...
и ногу - в пегасово стремя...

* играть зорю... - в русской военной традиции - утренний сигнал к сбору

Чужая боль

Поэзия

Чужая боль живёт неслышно за стеной,
Она давно застыла в окнах тишиной.
Спешит прохожий мимо старого окна,
А там в подушку плачет чья-то тишина.

У изголовья старый крестик золотой,
Но не достать его безжизненной рукой.
Одни глаза... Они горят огнём живым
И молча молятся дыханием одним.

Над крышей тают кружевные облака,
Они не видят покаянье старика,
А он терпеть привык с годами эту боль -
И засыпать и просыпаться с ней одной.

Чужая боль живёт неслышно за стеной,
Проходят мимо люди с каменной душой.
Так в одиночестве смиренном старика
Хранит незримая Спасителя Рука.

Моё обращение и жизнь на св. Афонской горе (Константин Леонтьев)

Читальный зал

Вера

Биографии

Константин Леонтьев

Однажды на Афоне я разговаривал с отцом Иеронимом о тех неожиданных внутренних переменах, которые я в себе ощущал по мере того, как вникал всё больше и больше в учение Православной Церкви. Эти перемены и новые ощущения удивляли и радовали меня. Разговаривая так, я дошёл до мысли, что было бы полезно поделиться когда-нибудь с другими этой историей моего «внутреннего перерождения». Отец Иероним согласился, но прибавил: «При жизни вашей печатать это не годится. Но оставить после себя рассказ о вашем обращении — это очень хорошо. Многие могут получить пользу, а вам уже тогда не может быть от этого никакого душевредительства». Потом он, весело и добродушно улыбаясь (что с ним случалось редко), прибавил: «Вот, скажут, однако «а Афоне какие иезуиты: доктора, да ещё и литератора нынешнего обратили».

Константин Леонтьев. Тени прошлого (Лев Тихомиров)

Читальный зал

Биографии

Константин Леонтьев

Мое знакомство с Константином Николаевичем Леонтьевым относится к двум последним годам его жизни, 1890 и 1891. Сам я в это время был уже человеком вполне сложившимся, выработавшим все основы своего миросозерцания [так что он не оказал вообще никакого влияния на мои взгляды]. Мы встретились как люди, умственно равноправные, и то, что оказалось у нас сходным и родственным, — было каждым выработано самостоятельно и различными путями. Благодаря меня за присылку [ему моей] брошюры «Социальные миражи современности», Леонтьев сам писал мне из Оптиной пустыни: «Приятно видеть, как другой человек и другим путем (подчеркнуто Леонтьевым) приходит почти к тому же, о чем мы сами давно думали» (7 августа 1891 г.). Но мы приходили именно только к «почти» тому же. Разница все же была и осталась.