Омилия

Это ведь здорово — появиться на свет от большой любви, быть окружённой заботой и нежной любовью мамы и папы, тем более, когда ты долгожданный ребёнок!?

Светланины родители встретились спустя несколько лет после окончания войны, полюбили друг друга, создали семью. В этой семье и появилась на свет красивая девочка Света, о судьбе которой я поведу свой небольшой рассказ.

160-летию со дня рождения Аполлинария Михайловича Васнецова

Нынешнее лето для нас пермяков выдалось очень жарким и солнечным! Каждый человек вынужден искать тень или прохладу, чтобы не изжариться на солнцепеке. Прибрежное пространство нашей могучей реки Камы будто бы засеяно людьми. И пока одни люди побывав на море иронично сравнивают реку с не очень чистым озерцом, другие — отдыхают, купаются и веселятся, будучи очень довольно своим отдыхом. А Кама вне зависимости от разговоров продолжает жить своей размеренной жизнью. Окатывает свежей волной отдыхающих, терпеливо носит на своей теплоходы и пароходы, игриво мерцает в августовских лучах.

Знойный летний день постепенно угасает. Жара уходит за горизонт вместе с последними рубиново-золотыми лучами солнца. Городские улицы, словно в ускоренных кадрах кино, наполняются спешащими в разные стороны людьми, а во дворы высыпают радостные дети. После вынужденного дневного сидения дома им хочется успеть перед сном хоть немного поиграть.

Отец Петр вместе с матушкой Евфросинией возращается с вечерней службы домой. Во дворе шумно и весело. Теплый воздух напоен ароматом цветущих роз.

Неожиданно им попадаются уныло бредущие по тротуару папа Иларион и его шестилетний сын Илья.

М.Ц. и М.А.

Избороздила меня стихами,
вспахала душу:
иду и плачу.

Шагаю мерно стихов слогами:
иду словами,
иду шагами
вдаль —

за стихами,
как за удачей.

Где нет приюта,
где нет уюта
валюту сердца —

стихи — я
трачу.

В дождливый сентябрьский день по ухабистой дороге, справа и слева от которой тянулись унылые пустоши, окаймленные на горизонте траурной лентой хвойных лесов, медленно, словно крылатое насекомое, прибитое к земле непогодой, двигался автобус, серый от придорожной грязи и пыли, с вмятинами на боках. Вдруг он остановился. Водитель чертыхнулся. Некоторое время он сидел в кабине, пытаясь завести заглохший мотор. Однако все его усилия были напрасными — мотор прерывисто стрекотал и вновь замолкал. Тогда водитель выскочил из кабины…

— Черт возьми! — процедил сквозь зубы пожилой человек с обрюзгшим лицом и пробивающейся на подбородке темной щетиной. — Уже второй раз останавливаемся. Что за чертовщина?

При этих словах сидевший рядом с ним темноволосый худощавый юноша в круглых очках и болоньевой куртке словно очнулся от раздумий, в которые он был погружен всю дорогу, вскочил со своего места и вышел из автобуса. Некоторое время он обреченно смотрел, как водитель, яростно чертыхаясь, копается в моторе. А затем, несмотря на моросящий холодный дождь, быстро зашагал по дороге.

Златокудрою цыганкой я живу,
Ни двора и ни приданного не дам,
Разве только милым сердцу назову,
На кочевье выведу к земным садам.

Знай одно: на завтра вышиваю даль,
На вчерашний день давно готов острог,
На сегодняшний ни радость, ни беда,
Поплывем с тобою на распутье строк.

Сердце, словно ворон черный,
Хочет смерть в меня впустить.
Постучав крылом проворно
Мир на доли разделить.

Мертвой долей вся неволя
Будет у ворот встречать.
И за лесом, и за полем,
В колыбели свет качать.

Ты лирики вскрытая жила,
Марина!
Пеплом ли, снегом ли
запорошена,
По лесам, по полям
позаброшена,
Пристанище для души моей,
Марина!
Поэзия в тебе,
И ты в поэзии живешь,
Нас всех живущих зовешь  войти,
Познать радость творения...

Сценка для Воскресных школ

Парадная гостиная дворянского дома. Интерьер наполнен диванами, креслами и другой мебелью. На стенах портреты предков, картины. В центре небольшой изящный столик, на котором разложены альбомы и книги. Несколько гостей собрались вокруг него и слушают молодого человека, читающего стихи. Трое гостей (двое мужчин и дама) ходят немного в отдалении от них, рассматривая картины на стенах и беседуя.

Гость Первый: Надо же, князь Сергей Михайлович, и устроитель литературных вечеров!

Гость Второй: Павел Петрович, будьте осторожны — наш Голицын любимчик Императора!

Галка продолжала плакать, чуть тише, чуть меньше содрогались ее плечи. Пашка сел рядом и нерешительно взял руку молодой девушки. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы девушка повернулась к нему, пристально посмотрев в знакомые глаза, а потом неожиданно прижалась к плечам мужчины, почти успокоившись, лишь нервно, порывисто вздыхая. И замолчала. Проводник тоже молчал. Лишь вдалеке снова раздался лай бродячей собаки, заливистый, злой, неистовый. Что-то потревожило птиц, и они с громким криком поднялись в воздух, оглашая округу своим гулким многоголосием, немного нервным и нетерпеливым в этот ранний час. Воздух наполняла прохлада. Солнце еще не успело прогреть землю и траву, остывшую за ночь.

Послушник Павел был давно уже не юнцом, скорее зрелым мужем. Там, в миру, у него остались две взрослые дочери, которые «свили свои гнёзда», и то, что он оказался среди братии монастыря, была не прихоть, не стремление к подвигам духовным, как это случается с юношами, а, скорее, необходимость — найти душевный покой. Очень скоро Павел понял, что убежать от себя невозможно ни в монастырь, ни на край света. Душа — такая субстанция, которая связана с памятью, сознанием крепкими, невидимыми узами, и только внутреннее, коренное изменение, перерождение может принести покой в мятущуюся душу.

Женя — так звали нового пациента реабилитационного центра для наркоманов. Новичок был тихий, но нервный, и внутри какой-то поломанный. Он страдал от опиумной зависимости. Сперва на центре у нас, волонтеров-катехизаторов, были с ним проблемы — он несколько раз срывал библейские беседы, задавая резкие вопросы о Церкви и войне. Вопросы не предполагали ответа и быстро переходили в скандал, с криками и матом. Но потом он привык к нам, а мы научились понимать его, нашли к нему верный тон и постепенно разговорили. Картина открылась страшная.

В 2014 году Женя, как и многие другие, пошел добровольцем в АТО. Был национальный подъем, романтика патриотизма, желание «защитить Украину от агрессора». Такое настроение держалось до первого убийства. Женя зарезал пленного — решил, что хлопотно с ним будет тащиться до базы. Подошел сзади и перерезал ему горло. Пленный был приблизительно тех же лет, что и его убийца. Океан горячей человеческой крови хлынул на руки Жени, он стоял — и не знал, что теперь делать. Потом зачем-то бросил гранату в безжизненное тело и убежал. Затем были несколько мужчин в КамАЗе, который просто ехал по дороге. Не было никакой надобности их убивать. Но Женя расстрелял машину, убив всех. Затем были еще жертвы, число дошло до одиннадцати. Половина из них были убиты без особой на то необходимости — они не представляли никакой опасности. Он просто убил их. Кто были эти люди, Женя не узнал и не узнает никогда. Но увидеть их — увидел.

Прорезан просекой еловый старый лес —
Пеньки остались да коренья.
Сквозь паутину годовых колец
Лучится прожитое время.

Надежно крепкие стволы
Таили мир потусторонний.
И вот теперь как на ладони
Изгибы тонкие судьбы…