Обнимает рассвет золотые кресты
На блестящих росой куполах.
Переждавшие ночь полевые цветы
Распускаются в первых лучах.
Паутинки усыпанный каплями шелк
Натянулся, как парус под ветром, и сник.
И небесного воинства пламенный полк
Снизошел прославлять Богородицы лик.
Синева удивляется, слушая хор.
Величание Матери Божьей звучит.
Разгорается в небе восхода костер.
Ручеек растревоженный громко журчит.
Молитва є водночас особистим зусиллям і даром Божим. Найглибша її глибина — у нашій спрямованості до Бога всім серцем, всім розумом, всіма своїми почуттями, в жаданні зустрітися з Богом обличчям до обличчя.
Але основа щоденної молитви мирянина — це традиційні вранішнє та вечірнє правила. І як часто ми виявляємо свою неспроможність відгукнутися на слова цих святих молитов належним чином. Тому що душа наша ще не готова, не здатна зрозуміти й відчути все те, що колись вирвалося зі святих сердець справжніх подвижників.
І нічого дивного в тому немає. Адже їхні молитви — це не просто слова, а крики душі, які пролилися у свій час наче кров із рани. Важливо усвідомлювати це і молитися чесно, як перед Богом, так і перед самим собою.
Тільки ж як це зробити? Не молитися тими словами, котрі ще не стали «своїми», аби не допустити формалізму чи, навпаки, молитвословити, не зважаючи ні на що?
Я вернулась.
Глаза не открываю – вдруг все исчезнет. Боюсь разжать и кулачок, в котором у меня зажато… не скажу, что, вдруг и оно исчезнет. А потому просто лежу и улыбаюсь. Слышу, как солнышко тепло-тепло гладит по лицу чем-то оранжевым, голубым, синим. Тенькнула птичка за окном…
Вчера утром мы с братом Васяткой наперегонки бегали к бабе Симе за луковой шелухой – мама собиралась к Пасхе яички красить. А шелуха эта в баньке была, что на берегу омутка стоит. Омуток хоть небольшой, но страшный. А потому страшный, что баба Сима всегда о нем упоминала, когда я задумывала месть Ваське устроить.
«Конечно, Васенька, ты сильнее меня, старше, как же! На целых тридцать минут старше! Есть чем гордиться». - Так себе говорю, обиду лелею, тереблю косичку, за которую он меня больно-пребольно дернул, и придумываю, и придумываю… А бабушка посмотрит на меня, да и скажет:
- Что-то Людмилка больно тиха… ну, прям, как омуток наш… А в тихом омуте все рогатенькие водятся…
Знамёна Уральского Казачьего войска были переданы в Россию 23 сентября 2007 в Свято-Николаевском соборе в городе Брисбен, Австралия. Знамёна были привезены уральскими казаками в Австралию в 1923 году и хранились в соборе.
На фото Галина Поторочина-дочь уральского казака, прибывшего в 1923 году в Австралию в группе генерала В. С. Толстова целует копии знамён, привезённые 21.06.2009 из России — в замен подлинных.
Фото Л. Ларкиной-автора книги «Уральские казаки в Квинсленде». Галина Поторочина не дожила до выхода книги две недели.
Из двадцати человек, давших мне интервью для книги «Уральские казаки в Квинсленде» ушли в мир вечности 5 человек, не дождалось выхода книги, том числе и сын генерала В. С. Толстова — Сергей Владимирович Толстов.
С моря ветер дует,
Словно нежный голубь,
Мой кораблик белый
Уплывает вдаль,
Где ж мой светлый ангел,
Он не знает скуки,
Он споет мне песню
Про цветущий край,
Про лазурно море,
Про скалистый берег,
Про церквушки в белом,
С крестиком в руках,
Где же ты, мой милый?
Прилетай скорее,
И открой мне двери в эту землю-рай!
В глазах - святые небеса,
В них глубина, пространство!
По-женски чистая краса,
Души убранство.
Его Величество Покой
В душе той правит,
И отражает мир иной,
И Бога славит.
Такой небесной красоты
Я не встречала,
Она наполнила мечты -
И явью стала!
Девушка в светлоголубом платке, скрывающим русые кудри, и в бежевом легком пальто выпрыгнула из вагона последней из пассажиров. Галантный проводник с пышными уже седыми усами поставил на перрон парусиновый чемоданчик — её багаж. Девушка с благодарностью кивнула проводнику и оглянулась по сторонам.
После целого дня в поезде, ощущенение качки не покидало Ольгу. Даже земля под ногами казалась невесомой.
— Лёля! Лёлечка! — послышался звонкий радостный голос.
Девушка обернулась. На встречу ей шла молодая женщина в сером подряснике. Родное веснушчатое лицо выглядывало из-под накрахмаленного белого апостольника.
«А вы не называйтесь учителями,
ибо один у вас Учитель — Христос»
(Мф. 23:8)
Постоянные религиозно-нравственные устремления Николая Семёновича Лескова (1831—1895) становятся особенно интенсивными начиная с середины 1870-х годов и не ослабевают до конца его творческого пути. В те годы, которые писатель именовал «временем разгильдяйства и шатаний»1, когда, «куда ни толкнись, всюду находишь какую-то беспорядочную суету и сутолоку» (11, 587), Лесков совершал свой подвижнический труд, свою, говоря религиозным языком, «брань»: важно было восстановить поруганный и почти утраченный идеал. В этих условиях наиболее остро стоял вопрос о Церкви и о роли духовенства.
Совершается проскомидия. Я стою перед жертвенником и вынимаю частицы за упокой. Перед моим молитвенным взором восстают образы близких мне людей. «Помяни, Господи, раб Твоих...» Вот мои дед Михаил и баба Аня, вот крестный... С каждым годом имен в заупокойном поминовении становится все больше. Близкие люди, каждый в свой черед, уходят из жизни. С недавних пор в моем заупокойном поминовении появилось еще одно имя. Этого человека я не знал при жизни, только слышал о нем; он не был моим родственником, но после описанных ниже событий я считаю своим священническим долгом поминать его в молитвах. «Помяни, Господи, воина Николая».
Воин Николай — это Николай Михайлович Скоморохов, легендарный летчик-истребитель Великой Отечественной войны, сбивший лично 46 фашистских самолетов, дважды Герой Советского Союза, маршал авиации. Удивительную историю о том, как имя этого человека попало ко мне в помяник, я и хотел бы рассказать.
«Горе живущим на земле и на море,
потому что к вам сошёл диавол в сильной
ярости, зная, что немного ему остаётся времени!»
(Отк. 12: 12)
* * *
Уж горизонт Сыновней кровью вышит…
И кто имеет ухо, да услышит…
1
Давно смирившись, мы живём в неволе,
Погрязнув смачно в беспробудном зле,
На нашей чуткой, жертвенной земле, ─
Уже воссел диавол на престоле…
1
К нему на проповедь толпой
Отцы ходили наши, деды
Едва ль не тайною тропой
За истиной. Их ждали беды…
И вот пробил жестокий час,
Когда приехали другие…
Он отслужил последний раз
Божественную литургию.
Сказал мирянам: «Вы любовь
К Творцу храните и к Отчизне,
Ведь Бог Создатель ─ словно кровь
В извечном организме жизни».
А ночью ─ «чёрный воронок»…
На клумбе крокусы пестрели ─
Как яркий траурный венок…
Он в пост Великий был расстрелян…
Душа скорбит, как плачущий ребёнок,
Отчизну потерявший и Отца.
Саднит вонзённый каменный осколок,
И сердце кровоточит без конца...
Как вынуть грех, терзающий пространство
Вселенной, под названьем «человек»?
Нас губит зло и в злобе – постоянство
В людском потоке обмелевших рек.
Душа скорбит - пред нею Крест Поклонный.
Наполни, Господи, хоть Каплею сосуд...
И в страшный час, к беде приговорённый,
Твои Страдания от гибели спасут.
Неусыпная Защитнице Незримая,
Утоли мои печали и укрой.
Ты, Помощнице Неутолимая.
Как мне трепетно и радостно с Тобой.
Матерь Божия, Ты грешникам - Сподручница.
А заблудшим - Ты сияющий рассвет.
Покажи, как Родине не мучиться,
Укажи ей правильный совет.
Подскажи стране моей Ты страждущей,
Как спастись от пагубных страстей,
Не раздеться пред гиеной алчущей
И не стать потехой для властей.
* * *
В день Благовещенья
Руки раскрещены,
Цветок полит чахнущий,
Окна настежь распахнуты, —
Благовещенье, праздник мой!
В день Благовещенья
Подтверждаю торжественно:
Не надо мне ручных голубей, лебедей, орлят!
— Летите, куда глаза глядят
В Благовещенье, праздник мой!
В день Благовещенья
Улыбаюсь до вечера,
Распростившись с гостями пернатыми.
— Ничего для себя не надо мне
В Благовещенье, праздник мой!
И редкой кротости полна
Природа в этот день,
Пришла кудесница весна
И разлетелась – тень,
И расплескалась красота
На лица, как капель,
Благая весть! А ночь, устав
Запрячется под ель.
Искренность есть мужество; и человек становится мужественным. Искренность есть вернопреданность, и человек становится верным поборником Божьего дела. Искренность есть прозрачность горящей души; и человек становится огненным и прозрачным. А это значит, что он счастливо разрешил задачу отрешенности и преуспел в искусстве одиночества…
Пока человек живет на земле, он остается одиноким; и ему не предоставлена свобода вырваться из этого одиночества или устранить его совсем. Основной способ бытия, присущий человеку, остается вечно тем же и не меняется на протяжении тысячелетий; и если бы он по существу своему изменился, то человек перестал бы быть собою, а стал бы каким-то «сверх-человеком» или «не-до-человеком», о котором мы ныне не имеем ни малейшего представления.
Каждый из нас есть единичная, замкнутая в себе душа, скрытая за единичным и единственным в своем роде индивидуальным телом, с которым она таинственным образом связана, которое ее обслуживает и выражает ее состояния. Именно этот способ бытия обеспечивает каждому из нас все бремя и все благодатные преимущества одинокой жизни.
Искренность — благословение и проклятье. Быть иль не быть тебе? Странный вопрос: если можно не быть, то какая же это искренность? Искренность — это неспособность к лукавству, даже когда оно необходимо. Искренность — это открытость.
Но как глуп хозяин дома, держащий свою дверь всегда нараспашку? Глуп, ужасно глуп. Но и свят: свят детскостью, прямодушием — его путь к Господу прям.
Душа без маски — вот что такое искренность.
Люди привычно носят маски — маски приличия, маски ума, маски благородства, маски святости, маски искренности... Носят и маски лукавства, гнева, обиды — есть же люди, притворяющиеся, чтобы их не трогали или ради вразумления ближних? Наверное, есть.
Душа приходит в мир без маски — открытая, распахнутая навстречу. Но, по мере взросления, она начинает рядиться во что принято. Много масок приходится перемерить душе, пока найдет свои, наиболее подходящие.
Сегодня хотелось бы сказать об одной особенности нашей церковной жизни, которая, на первый взгляд, носит характер исключительно частный, а иногда даже бытовой, но при ближайшем рассмотрении оказывается важным показателем нашего восприятия Церкви и себя в ней.
Подходит человек на исповедь, называет свои грехи, кается. Священник читает разрешительную молитву. Многие из прихожан после этого говорят: «Благословите причаститься». Кто-то с утвердительной интонацией, кто-то — с вопросительной. А кто-то не говорит ничего. Тогда спрашиваешь сам: «Будете причащаться?» Иногда в ответ слышишь радостное: «Да, конечно!» А иногда...
Есть такая чудная наука – теоретическая физика… Я видел несколько людей, занимающихся ею и должен сказать, что из недр этой научной дисциплины бьют такие родники, что должно появиться серьезным апологетам христианства и богословам, прошедшим через умственную школу этой науки.
Вселенная, по мнению физиков-теоретиков, тонко настроена. Этакий fine-tuning, чтоб было понятней. И фундаментальные константы очень точны и вовсе не произвольны. Мельчайшие изменения в скорости света, в массе электрона, в гравитационной постоянной и других вещах, которые мне не только понять, но и выговорить трудно, привели бы к невозможности существования мира. Попросту говоря, все так тонко прилажено и ладно скроено, что минимальные отклонения от гармонии угрожают хаосом или небытием. Как может не сказать Аллилуйя человек, всю жизнь изучающий подобные закономерности?
Памяти моей мамы, ушедшей в мир вечности, когда мне было 2 года.
Вспомните своих матерей. Для вас ничего не стоит сделать телефонный звонок. Вы обязаны своим родителям не одним звонком. Спешите делать добро, пока они еще с вами.
Стол накрыт с самоваром и сушками c маком.
Чистый день и белёный у печки шесток.
На затылке коса золотеющим злаком,
Уложилась, как плюшка в клубок.
Это мама опять приходила такая.
Напекла для меня с мёдом сдобных блинков.
С фотографии ты, мне до боли родная
Смотришь сколько уж лет виновато, без слов.
