Вы здесь

Монахиня Евфимия Пащенко. Очерки

Очерки из жизни православных северных женских монастырей середины ХIХ — начала XX вв.

Приступая к рассказу о православных северных женских монастырях, мне не обойтись без объяснения того, как, когда и по каким причинам я обратилась к этой теме. Возможно, интерес к теме женского монашества возник у меня еще в детстве, когда я прочла случайно попавший мне в руки роман Д. Дидро «Монахиня». И, как ни странно, именно эта откровенно антицерковная и антимонашеская книга возбудила во мне симпатию к монашеству и желание узнать его поближе. Удивляться этому не следует — в советское время многие люди приходили к Православию именно так, через атеистические книги, где содержалась хоть какая-то, хотя бы и искаженная, информация о нем.

Однажды вечером за чаем...

Однажды вечером, поздней осенью, в холодном номере гостиницы, чаевничали несколько взрослых людей. Все они были студентами Свято-Тихоновского православного Богословского института и только что закончили очередную сессию. Впрочем, имелся и еще один повод для чаепития — у одного из студентов, иеродиакона Димитрия, был День Ангела. Вот и решили однокурсники и окончание сессии отметить, и именинника поздравить. А в качестве подарка преподнесли ему книгу его небесного покровителя, Святителя Димитрия Ростовского, «Алфавит духовный».

Именинник подарку очень обрадовался. И тут же стал листать книгу. Вдруг лицо его посерьезнело. И на вопрос друзей: что случилось? он зачитал следующее...

Монахиня по имени «свобода»

Я впервые увидела ее в 1988 г., оказавшись на всенощной в кафедральном соборе. И она навсегда запомнилась мне именно такой. Может быть, потому что до этого я никогда не видала живой монахини – в апостольнике, черном подряснике, с четками в руке? Впрочем, откуда тогда могла взяться монахиня в нашем городе, если с того времени, как были закрыты все женские монастыри епархии, прошло более 60 лет?.. Кажется, после какой-то вечерней службы я решилась заговорить с нею. Она оказалась инокиней – монахиней в так называемом «малом» (рясофорном) постриге. В миру – Анастасией Александровной Неверовой. В рясофоре – матерью Евдокией. В дальнейшем буду называть ее тем именем, которое ей дали уже при постриге в мантию - Елевферией. По-гречески это имя означает «свобода». Согласитесь, звучит более чем необычно – «монахиня по имени «свобода»». Впрочем, она и впрямь была необыкновенным человеком. Другой такой монахини мне вряд ли доведется когда-нибудь увидеть.

То, чего не было

Или — дело о «контрреволюционной организации» в г. Шенкурске

Утреня завершилась. Однако, регент Диодор Борисович и певчие решили задержаться в храме, чтобы разучить песнопение «Утверди, Боже…» на музыку протоиерея А. Косолапова. Дима, очень любивший церковное пение и старательно, хотя и безуспешно, пытавшийся выучиться петь, остался вместе со взрослыми. И хотя ему, как бывало и прежде, опять пришлось не столько петь самому, сколько слушать, как поют другие, он нисколько не пожалел об этом. Сольную партию исполнял, разумеется, сам Диодор Борисович, и его бас величественно раздавался под низкими сводами овеянного вековой стариной храма. Спевка длилась около часа. По окончании ее Дима поднялся в канцелярию (так в нашей соломбальской церкви называется проходная комната на втором этаже), чтобы взять оставленную там книгу воспоминаний Святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Книга называлась «Я полюбил страдание…» Это был подарок отца Николая, который любил дарить крестнику на дни рождения и именины церковные книги.

«Он между нами жил…»

Приходская история

Он впервые появился в нашем храме то ли в конце 80-х, то ли в начале 90-х годов. Когда именно — не помню. Да, по правде сказать, просто не знаю. Мы заметили его появление не сразу. А еще позднее узнали, что этот паренек работает то ли медбратом, то ли санитаром в какой-то больнице или поликлинике, и что зовут его Павлом. Это имя как нельзя лучше подходило ему — он был небольшого роста, бедно одет, да, вдобавок, немного хромал.

День Победы

Светлой памяти моих дедушки и бабушки – Серафима Николаевича и Парасковьи Георгиевны Герасимовых.

В угловой квартире, на втором этаже одного из тех старых двухэтажных домов, что когда-то звались «военным городком», жил старик, ветеран войны. Люди, недавно поселившиеся по соседству, считали его одиноким. Потому что жил он замкнуто, выходя из дому только в магазин, на почту за газетами да в сарай за дровами. Два раза в месяц к этим традиционным маршрутам добавлялся еще один – в библиотеку, где он брал книги – что-нибудь из военных мемуаров или русской классики. Короче, это была не жизнь, а скорее, житье, одинокое и безрадостное.