Омилия

* * *
одни живут – а мы хороним
сдаем на слом бросаем в печь
подобие земных хоромин
немые призраки предтеч

все закрываемся – забралом
стихов – от вечного огня
а жизнь – гляди – уходит – слалом
следы на склоне сна и дня…

но Господи поверить смочь бы
что Ты и для меня воскрес
и сдунуть как полову с ночвы
сомнения чей мелкий бес

кружит над нашими телами
и душу норовит объять
молчи… страшно ли это пламя
Тому Кто может всех обнять

Дайте мне ветер, касавшийся дали,
небом укройте от бурь и невзгод,
помню, как птицы за счастьем летали,
и возвращались назад через год.

Помню прохладу, что сердце ласкала,
нежность листвы и томленье озер,
в этом краю я надежду искала,
с этой надеждой живу до сих пор.

Знаю, свободы манящая тайна,
манит сильнее мирской суеты,
дайте мне крылья, хотя бы случайно
взмахом коснуться земной высоты.

С этим желаньем по миру шагая,
я преклонюсь над печалью земли,
жить безраздельно полета желая,
Господи, Боже, молитве внемли...

Маленькая принцесса уже привыкла к чудесам, которые происходили в ее жизни. Но сегодня случилось что-то совсем необыкновенное. Встав, как и положено, с утра, она умылась и уже готова была пойти на завтрак, как увидела в своей комнате фею. Она сразу догадалась, что это фея. Именно такой она и представляла ее. В ее комнату залетела маленькая птичка, она засветилась, воздух вокруг нее затрепетал и стал таять. И внезапно перед Евгенией предстала молодая девушка, от которой исходило легкое сияние, которое согревало взгляд. Ее белокурые волосы были небрежно заколоты жемчужной заколкой, огромные серо-голубые глаза с удивлением и дружелюбием смотрели на принцессу. Белоснежное, прошитое серебряными нитями, платье облегала ее стройную и легкую фигуру. Тонкие руки украшали мельхиоровые и серебряные браслеты. На ногах были одеты аккуратные сапожки, обитые мягким белоснежным мехом. Нежно голубой пояс охватывал тонкую талию. Край платья был отделан необыкновенными кружевами, сплетенными из нитей паучков, что по прочности не уступали шелковым нитям.
- Здравствуйте, - испуганно ответила Женя.

В снег упасть – как в траву,
Доверчивую и нежную,
Щекой прижаться…

Полежать минуту, другую,
Глядя в небо,
Улыбаясь смущенно…

А потом встать,
Виновато отряхнуться:
Здесь был…

Полной грудью
Вдохнуть морозный воздух…

Хорошо!

5 ноября 1997 г.

(Детские каникулы: утром был свободен,
гулял по полю. Снег, солнце.)

Где-то в солнечной стране,
Там, где звезды плыли,
Там, где жарко по весне,
там цветы ожили…

Говорили, что, как сон,
Это было странный,
Под церковный перезвон,
Разговор случайный…

Вечер светел был как день,
небеса безбрежны,
Лепестков живая тень,
трепетала нежно.

Говорят, что с тех времен,
Дарят розы милым,
И церковный перезвон,
В них вдыхает силы…
 

Как странно: мы не разделимы,
нераздвоимы пред судьбой,
за что-то горнее хранимы,
за что-то дарен нам покой.

Как странно, милый, не услышать,
о чем ты снова промолчал,
там, высоко, на серой крыше
нам ветер звездное кричал.

Как больно, милый, быть в разлуке,
как грустно, слышишь, вдалеке,
снег белокаменною скукой,
на землю падал налегке.

Как тихо, милый, как беззвучно,
ты о любви мне шепчешь вновь,
так может быть, она научит,
как понимать нам все без слов.

Как грустно, милый, мы знакомы,
всего каких-то сотни лет,
но сердце раненое помнит,
тот самый первый свой ответ.

Вот отчего неразделимы,
нераздвоимы мы с тобой,
за что-то горнее хранимы,
за что-то дарен нам покой.

Почаев. Пещерка Иова…
Моли, чудотворче, о мне!
Здесь храмы не просто красивые –
Здесь чудо – не сад камней:
Со снежного плата – голубем –
Взмывает небесный град
И гранулы белого олова
Навстречу ему блестят
Взойти бы – скользя и взглядом лишь
За купол горе держась
Но снова и снова падаешь
Грехами на снег ложась
Но если ты здесь то призван ли?
Не случай – душа влекла…
Пречистая Дево, вызволи!
Не выгореть бы дотла…

Дитя Пречистое ко храму поднималось,
свеча в руке дрожала, но горела…
Родители внизу – сердца их сжались:
Ей только три, откуда эта смелость
глядеть смиренно, восходя со страхом,
и, встреченной особым ликованьем,
не возгордиться, не упасть с размаху –
стать мудрой пташкой, ничего что ранней.

О чем, Ты, Дева, думала, что знала,
трех лет, когда Тебя провел Захария,
с любовью встретив на пороге храма,
через алтарь, куда и сам едва ли
мог часто заходить… А Ты цвела,
отмечена особой благодатью…
а был ли путь Твой, весь, такой вод гладью?
О Матерь Света, что Тебе молва!

Ты входишь в храм – и во Святом Святых
след крошечной ступни Твоей навеки
запечатлен – так манна с высоты
нисходит, останавливая реки.

Вы помните наш вечер
Со вкусом сладких слив,
С теплом горящей свечки,
Шарманки той мотив?

По мостовым так звонко
Звенящая капель,
И силуэт ваш тонкий
И птиц летящих трель.

Прохожих гомон тихий,
Что словно плеск морей,
И чаек белых крики
И свет от фонарей.

Вы помните наш вечер,
Вдали изгиб луны,
И снова свечи, свечи,
Прохладу той весны?

Мы были дети счастья
Среди дорог мечты,
У звезд прося участья,
Искали красоты…

Куда все улетело,
Ушло ли все навек,
Когда шарманка пела
И миг был словно век.
 

Наступило солнечное апрельское утро, и Катя засобиралась на работу. Жутко хотелось спать. Просмотр очередного модного кинофильма закончился далеко за полночь, а работа, хоть и не волк, но если убежит, то пиши, пропало.
Растолкав ребятишек у подъезда, Катя бросилась на остановку маршрутного такси, надеясь быстрым шагом наверстать упущенные поздним подъемом, минуты.
Пробегая мимо соседнего дома, заметила одиноко стоящую в оконном проеме фигуру бабульки с грустными глазами. Та о чем-то говорила с невидимым собеседником и что-то высыпала из ладоней под окно.
Под окном резвилась целая шайка котов. Большие и маленькие, черные, белые, разноцветные – вся эта маленькая пушистая братия собралась перед окнами бабушки на утреннюю трапезу.
«Вот ведь не спится старушке», - с раздражением подумала девушка. «Нужны ей эти усатые-полосатые в восемь часов утра. А еще плачут, что пенсия маленькая. Небось, такую ораву кормить уйму денег надо».

Кровавый след на камнях
от ног Его святых,
И крест тяжелый, к смерти,
а мысли о живых.
Кровавым потом залит
Его прекрасный лик,
А зло победу правит –
распятья близок миг.
Толпа стеною наглой
на всем пути стоит.
«Распни Его! Распни Его!» -
безумная кричит.
Один на муки брошен,
и рядом лишь враги.
А где же вы, апостолы?
«Им, Отче, помоги».
Лишь слезы женщин льются…
«Не плачьте обо Мне,
В грядущем отзовется
беда об этом дне».
Его глаза с любовью
в лицо солдат глядят:
«Прости их, Милосердный,
не знают, что творят».
И крик, и стон, и муки,
и вечная любовь,
К кресту прибиты руки,
и каплет наземь кровь.
Проходят дни и годы,
столетия летят,
Господь, страдая, верит:
«Возлюбят и простят».
Весной природа дышит -
Иисус собрался в путь,
Заблудшие сердца –
опять Себе вернуть.

Было раннее будничное утро, когда жители элитной многоэтажки, спешащие на работу, споткнулись о тело молодой женщины, лежащее возле лифта. Судя по всему смерть наступила совсем недавно: признаки тления еще не коснулись красивого лица. Только застывший взгляд и пятно крови на виске возвращали невольного зрителя к тяжелой реальности. И как последняя эпитафия повисла в воздухе фраза любопытствующей старушки: «такая молодая да красивая, и не бедная, судя по всему, жить да жить и на тебе. Какая чудовищная несправедливость.»

       Как прекрасны горы! Как они величественны зимой. Это царство чистоты и покоя. Как нежны они весной, когда первые листья раскрашивают их в бирюзовый цвет. Как нарядны летом. Это сияние красок цветов. Как торжественны осенью, покрытые золотом лесов. Как прекрасны горы!
       Хорошо в долине. Тихо и уютно. Но человеку всегда хотелось подняться выше. Извилистыми тропами он пробирался вверх, чтобы оттуда посмотреть на долину, подышать прохладным воздухом. А самые смелые по снегу и льду, рискуя сорваться вниз, карабкались на вершину. Как прекрасна вершина! Ни холод, обжигающий лицо, ни солнце, ослепляющее глаза, не могут помешать радости, которую дарит нахождение на ней. Дыхание перехватывает от простирающейся панорамы гор и долин. Но не это так зовет и манит человека, дарит ему ни с чем несравнимую радость. Одержать победу над собой, своей слабостью - вот источник радости человека, поднявшегося на вершину.
       Господь дает каждому человеку право выбора, где и как ему жить.

Они уходят, не допев куплета,
Когда в их честь оркестр играет туш –
Актеры, музыканты и поэты –
Целители уставших наших душ.

«В 1988 году рано утром после ночной работы я гулял в районе Коломенского и, находясь на территории деревни Дьяково городище, увидел лежащий на земле крест, недалеко от полуразрушенного Храма Усекновения главы Иоанна Предтечи. Он, видимо, был сброшен с купола церкви, так как был изувечен и погнут у основания, наверное от удара о землю. ….У меня сжалось сердце при виде подобного кощунства, и я решил отнести крест к себе домой.

Стремленье сильных – шагать вперёд,
Сквозь мрак, сквозь крепость земных преград…
Признать же больно, как срок пройдёт,
Что путь предательски вёл назад.
И тьма хулится (судьбе в ответ),
Представши ложных путей виной.

Ведь вам твердили, что Бог есть Свет,
Но вы не взяли Тот Свет с собой.

5.05.2010 г.
 

Сегодня ночью Женя неожиданно проснулась. Ей приснилось, что она оказалась в стране говорящих деревьев. Она шла по маленькой тропинке, освещенной лунным светом, и слышала шепот, исходящий из густых крон деревьев, которые рассказывали друг другу о музыке, что спит в далеких замках волшебной страны. Эта музыка раскрашивает мир в разноцветные краски, которые так чисты, что смотрящий на них начинает плакать. Женя села на кровати и задумалась. Она нисколько не испугалась от увиденного во сне. Ей просто захотелось посмотреть продолжение. Она бы сидела так долго, как вдруг услышала тоненький писк. Женя знала, что в правом углу ее маленькой комнаты находится мышиная норка, которую пытались заделать ветошью уже много раз, но вот мышка, живущая там, каждый раз прогрызала новое отверстие, и ее никак не могли поймать. И вот сейчас она услышала ее забавный, тонкий писк. Женя свесилась со своей кровати и посмотрела вниз.