К Иоанну Затворнику

За грядой холмов священных мне дышать намного проще…
Отутюжена ногами, мириадами сапог
Эта тропка меловая, что ведет меня сквозь рощу,
К месту, где стоит незримо храм величественно строг.

Сердце бьётся и трепещет от предчувствия и света…
Ни души, но только свечи до сих пор ещё горят,
Где застывшие деревья внемлют солнцу безответно,
Там молитвой наполняясь, я стою у алтаря.

Здесь присутствие Святого вся природа осязает,
Здесь легко освободится от мирских проблем и зол.
Боль проходит, только радость упивается слезами,
И молитва тонет в сладкой песне монастырских пчёл.

Вышла зелень из всех берегов

Вышла зелень из всех берегов,
Путь не близок до отчего дома,
И закат краснощёкий без слов
Из небесного льётся проёма.

Прячет поле ромашковый взгляд,
Вдалеке, словно волны, овраги,
Напиталась дождями земля,
Расстилаясь цветными коврами.

Созревают алмазы веков,
И петляет мой путь незнакомо.
Вышла зелень из всех берегов…
И шагаю с молитвою к дому!

2011г.

 

 

Бабаня

"Бабаня! Бабаня!" - кричала я у перекошенной деревянной калитки.
Калитка была не заперта, но во двор я зайти не решалась. Знала - во дворе живет старая собака, которая хоть и не кусается, но уж очень лает, когда проснется. А просыпалась она всегда, если кто-то чужой заходил на её территорию.
"Бабаня!" - кричала я, нетерпеливо поглядывая на крыльцо деревенского дома. По двору бегали суетливые куры, а на крыльце сидел кот и лениво смотрел на меня.
"Бабааааня!"
"Иду-иду! - наконец, слышалось с крыльца.

Знаешь?

Две иглы исполинского стога.
Мы - слова из одной древней песни.
Не землёю обвенчаны — Богом,
Знать лучом или вьюгами вместе.

Нам с тобой не расстаться, ты знаешь?
Нам свободно в обители тесной.
Ты лишь только на ноготь земная.
Я лишь только на волос небесный.

Инок

Власяница из конского волоса,
Вериги, полированные ношением...
Вот моё Тебе, слышишь ли, Господи,
Скромное подношение...

Было, знаешь, на девок зарился...
На дуэлях - с кавалергардами...
Честь, Отечество и...красавицы
С кружевными бАнтами...

Стыдно, Господи...Ох мне, иноку -
Отмолю суету налипшую...
Отодвину ночами длинными...
Может, выживу...

Обнимая...

Облака, отражаясь в лужах,
Мягкой шкуркой шлифуют звёзды...
Каждый здесь для чего-то нужен...
Каждый в мир для чего-то послан...

Нам закон установлен свыше -
Он звучит в каждой птичьей трели!
Он в журчаньи ручьёв - ты слышишь?
Он в весенней звенит капели!

Каждый в мир для чего-то послан...
Каждый здесь для чего-то нужен...
Видишь - в лужах мерцают звёзды?
Видишь - в небо глядятся лужи?

Я устала...

Я устала от тяжкой ноши,
Что сплелась из моих грехов,
Видно нет на пространствах горше,
Чем сиротство души лихой.

Чем надежда без Бога в сердце,
Или вера в раек мирской,
Приоткрой же, Господь, мне, дверцы,
И прощением успокой,

К Причастию иду...

Мой Бог, когда к Причастию иду,
С трудом великим сдерживаю слёзы…
Бывает, за окном бушуют грозы,
Реальность – даже хуже, чем в аду,
Но здесь, сейчас, в душе моей покой,
Ты так меня незримо утешаешь,
По милости грехи мои прощаешь,
И я склоняюсь в страхе пред Тобой.
Под кровом всеобъемлющей Любви
Вмиг отступают беды и несчастья…
Как дорог, важен краткий миг Причастья –
Ты преподносишь мне Дары Твои.

11.09.12.

Принцип талиона

Там, выше, на горе народ толпится.
Христос охрипший. Капернаум. Время оно...
Внимать ли истинам — колючим власяницам?
Зачем карабкаться? Есть принцип талиона.

Чеканя меч из ловко вывернутой фразы,
Сквозь пламя проповеди странной пятясь боком,
Как гвоздь суровый, справедливый и безглазый,
Я в кулаке сжимаю вражеское око.

Звон разбитого сосуда

Видишь - тут разбит сосуд души...
Собирай осколки осторожно...
Видимо, я очень согрешил...
Я неосторожен был, возможно...

Склеить бы - или спаять огнём...
Чтоб виток к витку... узор к узору...
Всё равно останутся на нём
Всё извивы моего позора...

Ну, а склеишь... Сколько не скобли -
Швы не зарастут по мановенью...
До черты последней довели
Жгучие желанья, к сожаленью...

В плену иллюзий

Выхвачен, выброшен, ржавчиной съеден
День уходящий в дорог пустоту,
Звоном потерянной выцветшей меди
Режет судьба эту жизнь на лету.

Серым и черным покой разукрашен,
Будни мешая с промокшею мглой,
Делит прохожих на ваших и наших,
Встречные взгляды - на добрый и злой.

Судьбы-игрушки

Эту грязь не отмоешь дождями,
Этот мир не застелешь ковром,
Ложь играет заманчиво с нами,
Снами ловит в пространстве ином.

Для кого эти тонкие сети -
Разлинованной жизни острог?
Погибают безродные дети,
Их не слышит отвергнутый Бог.

Так глупцы попадают в ловушки
Кукловода души - палача.
И ломаются судьбы-игрушки
В беспощадных руках ловкача.

День Возвращения

1

Когда над горами стало уже смеркаться, в дверь заглянула уборщица.

— Олег Сергеич, домой пора! Чай поздно уже, да и мне надо прибраться.

Барышев покинул свой кабинет на втором этаже лабораторного здания, спустился по лестнице и вышел на свежий, пахнущий ранним снегом воздух. Снег пошел совсем недавно. До этого вечера почти два месяца стояла сухая морозная погода — сначала в конце осени, потом в начале зимы, в декабре. И только теперь, когда до Нового Года оставалось всего две недели, пасмурный вечер окрасился снежными красками, а земля стала похожей на только что загрунтованный белыми мазками холст — казалось, что какой-то неведомый художник приготовил ее к созданию огромной картины в холодной тональности. Снег не падал, а струился под жёлтыми фонарями тихо и медленно, мелкими хлопьями. Барышев шёл к своему дому не спеша, оставляя на тротуаре одинокий контрастный след. Такие вечера напоминали ему маленький городок под Петербургом, где очень часто и так же тихо шёл точно такой же декабрьский снег.

Родная кровь

«Родная кровь, сестра моя, Исмена…» (Софокл. «Антигона»)
«Русский человек без родни не живет» (пословица)

Тот день, в одночасье изменивший жизнь семейства Кругловых1, начался, как самый обыкновенный выходной. Ничто не предвещало приближения чрезвычайных событий. Однако, когда семья во полном составе сидела за обедом, раздался телефонный звонок. Услышав его, хозяйка, Зоя Ивановна, полная, фигуристая, властная на вид дама лет пятидесяти, покосилась на сидевшего рядом старшего сына Рубена, тридцатилетнего брюнета с восточными чертами лица. В свою очередь тот выразительно поглядел на младшую сестру Женю и мотнул головой в сторону звонившего телефона. Послушно вскочив с места, Женя подняла трубку:

— Алло! Здравствуйте. Мама, это тебя…

Зоя Ивановна с недовольной миной на лице поднялась из-за стола:

— Кого еще там…? Да. Я вас слушаю. Кого вам нужно? Елену Николаевну? Нет ее. Она уже год как умерла. Что-о? Хорошо, приезжайте. Когда? Да хоть сейчас. Мы будем ждать. До свидания.

Дурной сон

Гробы улыбались,
и скалились страсти гробами.
Я пятилась задом,
а козлища стукались лбами.

Стихия ярилась,
и не было жалости места.
История злилась,
сжимая кинжалы протестов.

Шипели иуды,
стирая штаны лилипутам.
И падали люди,
вверяя себя жалким плутам.

Гробы заикались
и грызли проказу зубами.
Козлы улыбались
и яростно бились рогами.

Страницы