Омилия

Над чёрной пашней вороньё
Вовсю ругалось.
И небо плакало моё,
Не вдохновляло…

Холодный ветер. Всё равно…
В асфальт глазами.
На сердце пусто и темно,
Кишит грехами.

Но как у вербы по весне
Есть миг цветенья.
Так, где-то в самой глубине,
Жду избавленья.
2012

Cкоро вновь зацветут тополя,
Что свечами стоят над рекой.
И со срочной придут дембеля,
Привыкая к среде городской…

Они будут шуметь и гулять,
Вспоминая нелёгкий свой крест.
Успокоится каждая мать,
Засияют глаза у невест…

Слава Богу за этих ребят,
Не страдающих разной мурой,
Помолитесь за русских солдат,
Пусть живыми вернутся домой!

2012

Идет работа над романом.
Мерцают свечи.
Лицо склонилось над экраном.
Устали плечи.

Герои плачут и смеются,
И ждут чего-то.
Влюбившись, тут же расстаются
И прячут фото.

Идет работа над романом.
Идет работа.
И звезды падают в карманы.
И небо в сотах.

Зима в этом году была необычной для Германии. Со снегом и морозом. Будто, как компенсация, весна случилась быстрой. Резко переходящей в лето. Я по-прежнему чего-то ждал. Нового контракта на работу, выхода моего романа. Все буксовало.

Денег было мало. Оставалось только ждать.

Но в настоящий момент я был занят другим. Мой путь лежал на другой конец города. Искать это место приходилось по карте. Сначала кольцевая берлинская электричка, потом метро. Транспортная система в Берлине весьма удобна, не сравнить с Москвой.

Я вышел на нужной станции, вышел на правильную улицу. Почти сразу — дом 100. А мне требовался 10. Еще две остановки шагать?! Но я спросил дорогу у какого-то турка. Он просто указал на другую сторону улицы. Берлин…. Номера домов могут чередоваться по совершенно странному принципу. Действительно, искомый дом был на месте.

Невзрачный. На окне — объявление о китайской медицине и цветочном массаже ног. По умеренным ценам. На звонок вышел сам хозяин. Пожилой улыбчивый китаец.

— Добрый день, доктор Сяо!

«Других детей я носила во чреве лишь некоторое время,
а с Макриной не разлучалась никогда…»
Святая Эмилия о своей дочери святой Макрине.

+++

Когда-нибудь я тебе всё расскажу, моё неродившееся чадо. Малышка моя.
С самого первого дня, когда я ощутила тебя в своем чреве, когда поняла, что ожидаю первенца, (а осознание это пришло так рано, что никто из домочадцев мне не поверил), я знала, что ты – девочка, моя дочь. И я верю, Господь не посрамит мое упование.

Еще немного времени, и мы встретимся в этом мире и посмотрим друг другу в глаза, я возьму тебя на руки и прижму к своему сердцу. Его стук самый родной тебе звук. Ведь именно стук сердца материнского ты слышишь, находясь во чреве.
Тук-туки-тук - ты слушаешь мое сердцебиение и лучше других ощущаешь мои чувства. Когда я устала, когда закралась в меня обида или страх, ты сама тревожишься, и умолкают во мне твои мягкие движения. Когда же я спокойна и радостна – ты ликуешь или мирно спишь, набираясь сил для своего роста.

Я искала любви, но не там,
Безнадёжно во тьме утопая.
И, подобно весенним цветам,
Краткий жизненный миг презирая.

Услажденье искала душе,
Мимолётную радость, истому.
Словно так обожглась я уже,
Что искать не могла по-другому.

Находила лишь новый мираж,
Обманув себя всплеском эмоций…
Ангел мой, мой хранитель, мой страж,
Сколько плакать тебе доведётся!

Ты молитвы свои возносил
О пропащей душе моей бедной.
Ты давал мне терпенья и сил,
Вёл дорогою к цели победной.

Объяснил мне мой Ангел святой,
Что любовь только в Боге бывает,
И повёл сквозь грехи за собой,
Он – хранитель, как лучше – он знает!

По дороге тернистой он вёл
И заботливо смахивал, нежно
Сотни мною содеянных зол
Своим сильным крылом белоснежным.

Облегчал он мне тяжесть грехов,
Обелял своим светом небесным.
Цепи рвал и спасал от оков
Красотой Литургии Воскресной.

Он не дал мне пропасть до конца.
Он привёл меня к Господу Богу.
Не видала его я лица,
Но душой ощущала подмогу.

Под небом, на земле – воды и пищи
Хватило б всем с различною судьбой.
Здесь лишних нет и самый грязный нищий,
Такой же человек, как мы с тобой.

Но что-то не светлы дела мирские,
Планета заболела от людей,
Которым вечно мало и другие
Мешают наслаждаться им на ней.

Для них весь мир – одно большое стадо,
Без имени, прописки и двора,
А слугам в жизни многого не надо,
На лоб и руку: метки-номера…
2012

По уже установившейся традиции начинать свои произведения с Омилии, помещаю главу из новой повести.

В коробочке лежал круглый предмет, тщательно завёрнутый в поролон. Не спеша разворачивать, Лена потыкала в поролон пальцем, словно боясь, что странный подарок вдруг улетучится. Но предмет внутри обёртки отличался твёрдостью, и, глубоко вздохнув, Лена бережно освободила его от мягкой оболочки.

Даже за новенькую машину с автоматической коробкой передач, она всё равно никогда бы не угадала, что оставила ей в наследство жившая тут старушка. На белом поролоне глянцевыми отблесками переливалось крупное фарфоровое яйцо, необыкновенной красоты. Заворожённым взглядом Лена любовалась, как по тёмно-бордовой глазури расплываются голубоватые искорки, образуя причудливую россыпь мелких брызг. Откуда-то из глубин памяти всплыло название «Бычья кровь», и почти сразу с названием, пришло понимание того, что судьба успела подготовить её к принятию необычного дара.

Вот сияет мечта -
                           dream.
А кругом полумрак -
                               dark.
Все дороги ведут
                            в Рим,
все трамваи идут
                          в парк.
Осторожный, как снег,
                                   snow,
наступает глухой

Она везде — в дождях и снеге,
И в стае белых голубей…
Любовь! Я растворился в ней,
Не сгинув в хаотичном беге,
В петле дорог, часов и дней.

Она сломает все преграды,
Изменит линии судьбы,
Развеет пепел ворожбы,
И те, что ждут — те будут рядом
По непрестанности мольбы!
2012

«Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор. 15:50)

«Обескровить себя, обесплотить…»,
Это кажется только — всё просто.
Проще плакать на старом погосте,
Что пшеничного поля напротив…
Боже Праведный! — я не Апостол,
Хуже грешника вряд ли найдёте…

2012

 Как хорошо с тобой сроднится,
Срастись, как птицы два крыла
В едином трепете. На лицах
Есть отблеск света. Тенью зла

Ложится ночь в изгибы линий,
Твоих морщинок мне не счесть,
Но мы от тени той хранимы,
Нам не страшна ни ложь, ни лесть.

Ласкает солнце край родимый,
И ночь уходит, новый день
Наступит тихо. Страхи мнимы,
Слетают листья, тает тень.

Какая лунность.. Нити света
Пронзают воздух. Тишина
Сковала время. Кто ответит
Любил ли ты? Любовь одна

Нам стала смыслом и отрадой,
В земной судьбе. Ищу тебя,
Дождь замерзая, станет градом,
А я оттаю - лишь любя.

Как далеко до вечной правды,
Но здесь - земная нам дана,
Так получилось, люди рады
прожить ее, испив до дна.

День выдался пасмурный. Поначалу подумалось, что зря я выбрался на барахолку. Ту самую, что на набережной Майна, возле знаменитого моста. Стенды торговцев стояли возле ограды. Продавцы всякой всячины дрожали от холода, но не уходили. Один индеец из Эквадора пытался всучить мне свитер из шерсти ламы. Свитер я не купил, но перевел подошедшему новому русскому слова продавца. Заодно рассказал тому про Эквадор и лам. Тот с радостью купил два свитера. Индеец остался доволен, и поблагодарил меня за рекламу. Это у меня получается, только вот зачем я помог ему с продажей свитеров? Не знаю, а почему нет? Соотечественник тоже остался доволен, но выпить с ним я отказался, сославшись на занятость.

Ты пришел в этот мир,
Не тушуйся – живи!
За окном-
Сентябри,
Октябри,
Январи…

Золотых куполов
Огнедышаший Свет,
И любовь, и разлука,
И вечный рассвет…

Поцелуй жарких губ,
И объятий дурман…

Эта жизнь-
Она есть,
Она – боль
И обман…

Она – Правда
Во лжи
Позабытых
Имен…

И улыбки печальной
Прощальный
Поклон…

Она – Вера и Честь,
И Распятье Христа,
Она будет и есть
Навсегда,
Без конца…

А Конец лишь Начало
Большого Пути,
По которому ты
Должен просто идти…

Ошибаться и падать,
Любить и страдать…

Кто-то будет тебя
На войну провожать
До Победы,
До Славы
Во Имя
Любви…

Будь здоров – Человек!
Приходи и живи!!!
 

Не тревожь сегодня, не тревожь меня
Друг ты мой, единственный, прошу.
У могилы мамы, у могилы я,
Вешним днём, за городом сижу.

Я не буду плакать, как просила ты,
Молча помяну без лишних слёз.
На плиту неспешно положу цветы,
Купленный букет любимых роз.

Детство, юность – счастье невозвратное,
Нам бы дорожить здесь каждым днём.
На душе тревога непонятная,
Для чего на свете мы живём?

Кружит память птицей одинокою,
Не поймать, да я и не хочу.
Всё смотрю в глаза твои глубокие,
Дует ветер, дует на свечу…
2012
 

Держу в руках весеннее тепло:
Вот – вот вспорхнет и растворится в марте.
И то, что с крыши капало, текло
Осядет лужицей на карте.

Промокнет Ледовитый океан.
И струйка расползется по Сахаре.
Капель замочит Пакистан.
Весна гудит. Весна в ударе!

Все мокнет. Карта у окна
Глядит на мир материками.
И скатерть красного сукна
В углу, и томик Мураками.

По комнатам расставлена посуда.
И с каждым часом струи возрастают.
О, дом в деревне! Тряпок груды
В борьбе с природой твердость обретают.

А я хожу, пытаюсь что-то петь,
Но голос скоро сядет от простуды.
О, дом в деревне! Мокнущая клеть
С горой разнокалиберной посуды!

В ноябре 2011 года исполнилось 150 лет со дня рождения митрополита Трифона (Туркестанова).

Митрополит Трифон был известен как смиреннейший, но и неподкупный иерарх, как человек святой благочестивой жизни. Его советы и мнения нередко были решающими не только для судеб его многочисленных духовных детей, но и при многих событиях, связанных с судьбой Русской Православной Церкви после революции...

Владыка известен и как автор духовного гимна-молитвы – столь любимого верующими акафиста «Слава Богу за всё!». Известно, что этот вдохновенный гимн Творцу и Его творению, написанный в страшное переломное время, десятки лет распространялся по России путем церковного самиздата, а в 1970-е годы был впервые напечатан за рубежом.

При первых публикациях авторство акафиста ошибочно приписывалось погибшему в ссылке священнику Григорию Петрову. Позднее, когда появление акафиста в печати стало возможным уже на Родине, произведение митрополита Трифона (Туркестанова) с указанием его авторства получило общецерковную известность.

Прошла гроза. И в воздухе чуть влажном
Повисли ароматы пряных трав.
По луже на кораблике бумажном
Несётся шмель, швартовые отдав.

Пустой причал, на кованой ограде
Сидит в раздумьях мокрый воробей.
Уносит ветер листик из тетради
За быстрый Днепр, за тысячу морей…

Ах, город мой, ты в белоснежном цвете
Черёмух стройных, вишен, абрикос…
Художник-Май вновь пишет на мольберте
Под стук дождя, в раскатах первых гроз…

Какая свежесть зелени весенней!
Вот Пушкинский бульвар под сенью ив.
Скамейки, фонари… в их свете гений
Особенно задумчив и красив.

Цветут вовсю по городу каштаны –
Белы, как после зимних снежных вьюг…
Теперь ты самый лучший, близкий самый,
Меня удочеривший Кременчуг!

21.03.12

Троицын день ясный,
Дверь отворив лету,
Гонит дурман праздный,
Душу влечёт к Свету.

Троицын день чистый
Дарит щедрот много,
Вышним своим смыслом
Ум обратив к Богу,

Сердце согрев вечным,
К жизни призвав новой,
Свежесть храня Встречи,
И… приобщив Слову.

Троицын день дорог
Всем, кто добром движим,
Кто устремлён в Город, –
В тот, где Отец ближе.

12.12.2010 г.