Омилия

Топот сапог солдатских раздается

Авторизованный перевод Андрея Окулова

Песня «Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren» появилась в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. В этой песне нет никакой политики, в германской армии она пелась в разные эпохи существования армии этого государства. Впервые ее официально приняли как строевую песню в 1907 году. Перевести старинную солдатскую похабную песню — задача не из легких. Ведь текст должен точно лечь на музыку. Автор старался точно передать ее смысл.

Топот сапог солдатских раздается
Окна открыты: девушкам неймется
Зачем? Затем
Зачем? Затем
Им всем ужасно хочется траля-ля-ля-ля-ла
С солдатом поворочаться траля-ля-ля-ля-ля-ля!

Хрустальный век, хрустальный небосклон
Затмит века серебряно-златые!
Совсем недавно глыбы ледяные
Отпели эпохальный перезвон.

Хрустальных строк рассветные лучи,
Достигнув горизонта края,
Сольются, всё собою заполняя,
В единый свет негаснущей свечи
В хрустальной лампе миросозерцания,
Любви, добра, взаимообожания.

В сиянии хрустальной чистоты
Услышим первозданность тишины
И вечных слов взаимопонимание
Хрустальной человечества мечты.

Улетает лето,
                   отлетает лето...
Стало лёгкою пушинкой облачного цвета.

Успевает лето напитаться солнцем,
спелостью душистой,
                   пересвистом птичьим...         

Закружилось с ветром, рассыпаясь эхом!
Устремилось в небо...

Затаённым вздохом,
сокровенной тайной
                             остаётся в сердце.

Запах печенья овсяного,
Листья летят и летят.
Всё начинается заново,
Словно лет сорок назад.

Та же привычка со свечкою
В левом оконном углу
Нарисовать с человечками
Лодку, звезду и стрелу.

Память на ночь эту выменять,
Бросить ещё один взгляд
В детское царство без имени,
Где человечки стоят.

Плыть в это небо бескрайнее
Вместе с прозрачной листвой.
В мир, охраняемый тайною
С вечною яркой звездой.

Закружилась листва,
    Пируэтами пишет
Свой прощальный автограф
    В завершение дня.
Клонит в сон дерева,
    Не тревожьте, потише!
Под лоскутным покровом
    Засыпает земля.
Я, как странник на ней,
    По тропиночке крестной,
Всё иду по стремнине
    Бесконечных тревог,
Увяданья елей
    С Благодатью небесной,
Пью в закатной картине
    на развилке дорог.

…Казался раньше мир уютным и зеленым
Но дверь снесли ветра и выбили окно.
От каждого куста шарахаюсь вороной.
Ей в теплые края лететь не суждено.

Как убывает свет, то голоса все глуше.
Но словно сквозь прицел на всех глядит беда.
Боюсь остаться здесь бездомною кукушкой,
Ненужной сиротой без рода и гнезда.

Рассеются лучи сквозь облачное сито.
Ползернышка на день хватает воробью.
У Бога ни одна пичужка не забыта.
А значит, будем жить и мы в своем раю…

— Какой у меня сочный листочек, — причмокивала пухлыми губками гусеничка на большом кочане капусты.

— А у меня — самый сладкий, — жмурилась от удовольствия вторая.

— Зато у меня — самый хрустящий, — хвасталась, работая челюстями, третья.

А четвертая гусеничка, самая маленькая, уже давно перестала завтракать и восхищенно наблюдала за летающими птицами.

— Почему не ешь? — спросила её одна из гусениц. — Кочанчик такой вкусненький, а она в небо уставилась! Только время зря теряешь. Чего ты в этом небе не видела?

Человеческое достоинство — одно из нематериальных благ, и кажется странным, что в до неприличия материалистичном мире политтехнологи сделали ставку именно на достоинство, только превратно истолкованное. Народные массы лишают достоинства под всевозможными лозунгами, перевирающими суть этого основополагающего понятия.

Чего стоят проводимые повсеместно гей-прайды, так называемые парады гордости, парады достоинства. Сербский Патриарх Ириней справедливо назвал их «вершиной аморального айсберга и собранием всех извращений и пороков». В этом смысле весьма символично их созвучие с т. н. «Революцией достоинства», как именуют вооружённый госпереворот на Украине его организаторы и исполнители. Что достойного в том, что украинцы продали свою свободу за чёрствые госдеповские печеньки, а теперь убивают на Донбассе своих сограждан, называя террористические обстрелы мирных городов защитой отечества? Величайший позор и падение, деградация преподносятся как завоевание.

Евромайдан в Молдавии также опирается на лозунги о достоинстве. Крупнейшая за последние годы акция протеста в центре Кишинева завершилась, однако её организаторы объявили о постройке и обустройстве палаточного городка, который назван «Городком достоинства и справедливости», передаёт Интерфакс. «Мы завершаем Великое Национальное собрание, но не уходим. Мы полны решимости идти до конца, до нашей победы. Завершается сегодняшнее Великое Национальное собрание, но тем самым мы даём старт нашему «Городку достоинства и справедливости», — заявил один из лидеров движения «Достоинство и справедливость» Валентин Долганюк.

Странно, но люди не учатся на ошибках соседей. Кажется, что каждый народ самым достойным для себя считает обретение собственного «Национального Сомали». Как выразился один из журналистов, «одни хотели кружевных трусиков, другие кабинок. В Ливии идиотам было мало зарплат, которые им платил Каддафи. В Сирии студентам было мало свободы слова. Теперь, конечно, все "наладилось"».

               * * *

Я своё дотерплю, дострадаю
Сколько свыше отмерено мне.
Только буду ли ВЕРИТЬ, не знаю.
В, общем, Богу, наверно, видней.

Мне такую мечту зарубили,
Лучших дней прикрутили болты.
Отряхнувшись от чувств, как от пыли,
Не заметил, как быстро остыл.

И мне нравилось это сначала:
Никого, ничего. Тишь да гладь.
А потом, будто крышу срывало,
Тишина принималась клевать.

Улыбаться нужно широко!
Голливудскою улыбкой идиота
Пусть сначала это нелегко
И гримаса прерывается икотой

И тогда наверняка
Будет приступ столбняка
Вас заклинит, и прохожий ужаснется
Будет в скорую звонить
Пальцем у виска крутить
Убежит и без подмоги не вернется

Улыбаться нужно каждый день
Перерывы постоянно сокращайте
Сделал подлость — улыбнись скорей

Не боюсь я жары солнцелицей.
Не претит мне назойливость мух.
Пусть простор синевою искрится,
Наполняя и радуя слух.

Посижу я в беседке роскошной,
Посмотрю, как танцует листва.
И росы наберёт мне в лукошко
Облепившая грядки трава.

Новый день разудалый и бойкий
По землице шагает моей.
Пойте, птицы родимые, пойте,
Над уснувшей грядой фонарей.

Что за бешеная гонка?
Память только разгони.
Непроявленная плёнка
Беспросветные те дни.

Там следы мои остались,
В переулках городских.
И осенние печали
Навевают грусть о них.

Кружевная паутина
Заблестела вдоль дорог.
Ветер, облако, рябина,
Вот и радости глоток.

Политология и кулинария

В Закрытом секторе НТС, последней белоэмигрантской разведке, мне показалось удивительным, что многие из ее сотрудников были неплохими поварами. Потом я понял, что это вполне логично: жалование у сотрудников было мизерным, а частью работы с контактами был «русский ужин»: человек, приобщившийся к кухне страны, куда он собирался ехать, начинал понимать ее чуть лучше.

Борщ и пельмени приводили англичан в восторг. То же самое было и с русскими котлетами: англосаксы делают котлеты гораздо примитивнее. Впрочем, немцев это касалось не меньше.

После крушения коммунизма страну захлестнула волна бездумного копирования Запада. Зачастую, далеко не лучших сторон западной жизни. Гамбургеры и хот-доги на каждом углу. Даже в ресторанах, считающих себя шикарными.