Вы здесь

У самого порога.

Уважаемые соклубники и читатели, прошу меня простить, но... еще одна аллегория. Просто я эксперементирую и мне крайне важно знать ваше мнение. Буду рад любым отзывам.

-------------------

 В сумрачной тесной комнате, перед открытой дверью, за порогом которой плескалось море солнечного света, стояли три Мудреца. Как и все мудрецы, они были очень схожи друг с другом - длинные мантии, высокие лбы, седые бороды, но при этом, как и все люди, были отличны друг от друга до противоположности. Один из них был худ и невысок ростом, он носил черную, широкополую шляпу с опущенными полями и почти все время стоял молча на одном месте, изредка исподлобья посматривая по сторонам. В руках у него была зажженная масляная лампа, бывшая, судя по всему, предметом его особенной заботы и занимавшая почти все его время. Мудрец время от времени поправлял фитиль, убирая с него нагар и, если это было необходимо, подливал в нее масла из маленькой фляжки, висевшей на поясе. Другой Мудрец, не уступая в худобе первому, был выше его на целую голову и противоположен по характеру. Голова его была непокрыта, и длинные растрепанные седые волосы свободно ниспадали на плечи. Несмотря на явно почтенный возраст, взгляд его глаз был любознателен как у юноши, только-только вступившего на путь научного познания, движения резки и порывисты. Он часто вслух удивлялся окружающим его вещам, все время пытаясь обратить внимание присутствующих на что-то новое и, по его мнению, очень занимательное. Этот Мудрец не выпускал из рук линейки и циркуля, все время что-то ими измеряя и очерчивая, и явно испытывал неудобства от отсутствия бумаги и чернил, записывая свои наблюдения тонкой палочкой на пыльном полу комнаты. Записав что-то, он, отвлекшись, почти тут же терял свою запись, потом начинал ее искать, в итоге стирал ее подошвами сандалий, ненадолго раздражался и начинал все с начала. Третий Мудрец был не высок, не низок, не отличался ни полнотой, ни худобой и вообще ничем особенным, но зато имел на носу круглые очки, а его голову венчал высокий колпак с блестящими звездами и полумесяцем. В руках он держал массивную подзорную трубу. Этот Мудрец стоял, переминаясь с ноги на ногу, и время от времени смущенно оглядывался по сторонам в поисках места, куда было бы можно сложить свою ношу, но помещение было пыльно и явно не приспособлено для хранения научных приборов. В очередной раз убедившись в этом, Мудрец глубоко вздыхал и, переложив трубу с руки на руку, оставался на месте. Из всех троих у него был самый растерянный вид.

 Судя по всему, Мудрецы находились в этой комнате уже достаточно долгое время. Тот, что держал в руках подзорную трубу, по видимому испытывая большие неудобства, несколько раз взглянул на своих товарищей, не обращавших на него ровным счетом никакого внимания, секунду посомневался, и, поправив пальцем очки на носу, наконец спросил:

- Ну, что же нам делать дальше, уважаемые мудрейшества?

- А что делать – ничего делать не надо, - тут же отозвался откуда-то из темного угла высокий Мудрец. Он ползал на коленках по полу, измеряя что-то там своей линейкой. – Тут золотое дно для естествоиспытателя, все есть. Никуда и ходить не надо – работы на сто лет вперед.

- Ну как же, - пожал плечами вопрошавший, - мы стоим у порога нового. Уже довольно-таки давно стоим и так ничего и не решили. – Он повернулся на шум. - А что вы там копаетесь, коллега?

- Я не копаюсь, - раздался голос из угла, - я – изучаю.

- И что же, скажите на милость, вы изучаете? – Не унимался Мудрец с подзорной трубой.

- Странный вы человек, - раздалось глухо из темноты, - среду, конечно. Окружающую среду.

- Хм…, - задумался спрашивающий, - а для чего это нам в текущей ситуации?

Высокий Мудрец кряхтя вышел из темного угла на свет, отряхивая колени, и, снисходительно улыбаясь, ответил:

- Видите ли, коллега, досконально изучив окружающую среду, ее природу и наше положение в ней, я смогу с достаточной точностью определить направление, в котором нам следует двигаться дальше.

- Замечательно! – Обрадовался спрашивающий. – А когда же это будет известно?

- Через год, или два, или пять, а точнее - этого не может сказать никто, - усмехнувшись, ответил высокий Мудрец, - я же пока занимаюсь сбором данных, изучением помещения, его описанием и составлением модели нашего пространства.

Посчитав, что он достаточно полно ответил на все вопросы, высокий Мудрец аккуратно протер линейку, проверил циркуль и снова исчез в темноте.

- Год или пять, - пробормотал спрашивающий, - мда…

Было видно, что такая перспектива его совсем не устраивала, он обернулся к низкорослому Мудрецу:

- А вы, коллега, что думаете на сей счет? – Спросил он его. – Какие ваши соображения, мысли?

- Мысли…, - негромко и не торопясь, словно сам себе, ответил тот, не поднимая головы и не отрывая взгляда от дрожащего пламени своей лампы, - что вы можете знать о мыслях. Мои соображения вам ничем не помогут, а только лягут неподъемной тяжестью.

- Да? – Чуть приподняв правую бровь, удивился вопрошающий. И переспросил, - а вы, что же, считаете, что мы не в состоянии понять ваших измышлений?

Вопрос повис в тишине. И когда уже Мудрец с подзорной трубой, решив, что его не услышали, собрался повторить вопрос, из-под шляпы донесся ответ:

- Очень и очень немногие могут познать тайны разума. – Тихо говорил низкий голос. - Единицы из миллионов, только те, кто предназначен.

Мудрец с горящей лампой в руках поднял голову, и вопрошающий столкнулся с острым взглядом умных холодных глаз, блестевших в неверном свете огня. На какое-то время он замер, словно загипнотизированный ими, но потом темные поля шляпы снова опустились. Маленькая рука, возникнув откуда-то из складок одежды, неторопливо поправила горящий фитиль и также незаметно исчезла.

Словно очнувшись от наваждения, Мудрец с подзорной трубой в руках чуть покачнулся и поднес ладонь к глазам. Потом он несколько раз зажмурился, как бы восстанавливая зрение, и провел ладонью по лицу. Он вздохнул и оглянулся вокруг: рядом с ним, на своем месте, все также молча стоял Мудрец с лампой в руках, всматриваясь немигающим взглядом в ее огонь, а из темного угла, расположенного с другой стороны, все также раздавалось какое-то поскребывание и постукивание - там Мудрец с линейкой и циркулем активно изучал окружающую среду. Он вздохнул еще раз, переложил с руки на руку подзорную трубу и в очередной раз (уже, наверное - тысячный!) безнадежно осмотрелся.

Вдруг из темного угла раздался возглас, послышался какой-то шум и тут же на свет выступил высокий Мудрец. Он счастливо улыбался.

- Просто восхитительно! – Начал он громко говорить, и мудрец с лампой в руках раздраженно обернувшись на шум, повернулся к нему спиной. – Безупречно! Само совершенство!

- Нашли что-нибудь? – Поинтересовался у него Мудрец с подзорной трубой.

- Эта комната! – Раскинув руки в стороны, отвечал тот. – Эти стены, пол, сам материал…

- Что с ними? – Не утерпев, прервал его вопрошающий.

- Они как будто совсем новые! - В глазах Мудреца сверкала неподдельная радость. – Это просто удивительно! Здесь нет ни трещинки, ни щелочки, все просто идеально. Такое ощущение, что эта комната была построена вчера!

- Да? Хм…, - Пожал плечами Мудрец с подзорной трубой и потер носком сандалии слой пыли на полу. – А как же эта многолетняя, или я бы даже сказал – многовековая пыль? – Спросил он восторженного естествоиспытателя, указывая взглядом на пол.

Тот на мгновение задумался, застигнутый вопросом врасплох, а потом, беспечно пожав плечами весело, почти шутливо, ответил:

- Ну, или время не коснулось этих стен, – и, засучив рукава, направился к противоположной стене, видневшейся рядом в полумраке.

- Постойте, постойте! – Вдруг оживившись, попытался остановить его Мудрец с подзорной трубой. – Вы действительно считаете, что времени здесь нет?

Тот не оборачиваясь, громко отвечал ему:

- Чтобы сделать такое утверждение, исследователю необходима статистика наблюдений изменения скорости течения времени, для чего в свою очередь нужен прибор, способный зафиксировать эти изменения. А так как таким прибором мы не располагаем, то и таких данных у нас нет, а, следовательно, такого утверждения мы сделать не можем. Вот так, уважаемый коллега! Все очень просто.

Вопрошающий внимательно выслушал ответ своего коллеги и принялся задумчиво ходить взад-вперед, постоянно бормоча при этом себе в бороду:

- Течение времени… время… нет времени… нет…

Он остановился, собираясь, было, спросить что-то у стоявшего поодаль Мудреца с лампой, да вовремя осекся. Потом повернулся лицом к дверному проему и некоторое время внимательно смотрел за порог, пытаясь угадать – что там…

Прошло еще сколько-то времени (сколько?), и Мудрец с подзорной трубой, оглядев своих коллег, увлеченно занятых своими делами, громко прокашлялся и, ни к кому конкретно не обращаясь, начал говорить:

- Уважаемые мудрейшества, - обратился он к спинам находившихся рядом с ним мудрецов, - мы уже достаточно долго присутствуем в этом помещении, не имея ни малейшего представления о том, что же нам делать дальше. И мне так кажется, что если не принять какого-то решения, то можно оставаться здесь еще бесконечно…, - он вдруг запнулся, заново осмысливая произнесенное слово, а потом уверенно продолжил, - да, бесконечно долго оставаться здесь, в этой пустой комнате. Все мы оказались тут разными путями и единственно, что нам теперь доступно, это наши знания и опыт, который мы накопили за прожитые годы. Давайте же обратимся к ним, этим нашим верным спутникам, неизменно выручавших нас на нашем жизненном пути. Я предлагаю каждому из нас рассказать, о том, как он очутился перед этой дверью. С вашего позволения первым начну я…

Рассказ Мудреца с подзорной трубой.

Сколько я себя помню, меня всегда тянуло к звездам. Даже будучи еще совсем несмышленым ребенком, я мог всю ночь лежать на плоской крыше нашего дома, всматриваясь в сверкающие звезды. Мне тогда казалось, что до них не так уж и далеко – стоит только подняться чуть выше, и все они будут в моих руках. А однажды я даже затащил на крышу садовую лестницу и попытался подняться по ней на небо. Итог был плачевен – сломанная рука и строгий выговор родителей. Но родители не препятствовали мне в моем увлечении и даже наоборот – когда я подрос, отец устроил мне комнату на крыше нашего дома. Сколько счастливых ночей я провел там, созерцая своим детскими очами великую небесную Тайну мироздания. Однако пришло время, и я был отдан на воспитание ученым мужам. Без ложной скромности скажу - я был прилежным учеником. Годы моего обучения пролетели быстро, и я, будучи любознательным молодым человеком, даже в некотором смысле дерзким, отправился в кругосветное путешествие в поисках новых знаний. Я обошел весь мир, беседовал со многими мудрецами, наблюдал многие явления и чудеса этого мира, всякий раз замирая в восхищении перед той совершенной гармонией, которой наполнена вселенная.

Путешествие растянулось на долгие годы. И, неожиданно для меня самого, неуемные поиски новых знаний и мудрости привели меня к неожиданному результату – я вдруг осознал, что все знания: и те, которыми я уже располагаю, и те, которые могу приобрести, - ничто перед великой Тайной мироздания. Я как-то сразу, в одно мгновение, понял, что самый совершенный человеческий разум - это ничтожная искорка в великом покрывале мрака, скрывающего от нас эту Тайну. И эта мысль, уважаемые коллеги, как ни странно не послужила для меня поводом к отчаянию, а напротив, мой разум и моя душа пришли в некое удивительное гармоничное согласие. И когда это новое состояние посетило меня, я подумал: «Да, я не могу познать Тайну мироздания, но что мне мешает Ее созерцать», и, осчастливленный этим своим открытием, я вернулся в родительский дом, в свою маленькую комнату на плоской крыше. И вот уже многие годы я занимаюсь только наблюдением за движением небесных светил, за их таинственным ходом, а верным помощником в этом деле является вот эта самая подзорная труба, подаренная когда-то мне моим отцом. Ну, что еще сказать? За годы наблюдения я сделал несколько интересных открытий, касающихся полета звезд и солнечных затмений. Я подробно описал их в своем трактате, который передал, уже много лет назад, своим ученикам.

А здесь я оказался очень просто: в одну ночь с особенно чистым небосводом я заметил в свою подзорную трубу как бы рождение новой звезды. Он была такой яркой и казалось такой близкой, что меня посетила совершенно смешная мысль - притащить на крышу лестницу и как в детстве попробовать подняться по ней на небо. Но вместо этого я решил подняться на высокую гору, у подножия которой стоит наш дом, и на вершине которой у меня есть небольшая, простенькая обсерватория. Я взял свою трубу и незамедлительно отправился в путь. Ночь была темная, но я хорошо знал тропу, ведущую на вершину горы, и, кроме того, путь мне освещал яркий свет звезды. Я шел, шел, не помню сколько времени, и вот… я здесь.

…Мудрец с подзорной трубой в руках замолчал, окончив свой рассказ, и посмотрел на своих коллег, а те стояли молча, внимательно слушая его. Даже высокий Мудрец на время рассказа прекратил свои исследования. Он сидел на полу комнаты, держа в руках свои инструменты, потом не глядя ни на кого, улыбнулся, и устало поднялся на ноги.

- Интересно, - сказал он, - очень интересно. Хотя, должен заметить, что в обычной жизни так не бывает, - потом, заметив, что Мудрец с подзорной трубой пытается ему возразить, добавил, - почти не бывает. Согласитесь, не все имеют свой дом и, - он улыбнулся, - маленькую обсерваторию в горах. Мне вот, например, с малых лет приходилось все добывать своим трудом…

Рассказ Мудреца с линейкой и циркулем.

Я родился в семье ремесленника. Мой отец был горшечником, он с утра до позднего вечера неустанно вращал гончарный круг, вылепливая на нем горшки, кувшины, блюда и прочую утварь. А когда изготовленных горшков накапливалось много, он копал глину, заготавливая ее впрок. В этом был смысл его жизни, его и всей нашей семьи. Моя мать расписывала горшки узорами, чтобы их легче было продать, а я помогал таскать товар на базар. Мы жили бедно, и очень часто единственной пищей, которая была у нас, были лепешки, проданные нам в долг соседом булочником. Но мы никогда не унывали. У моей мамы был просто волшебный голос, я очень не люблю это слово, но оно как нельзя лучше здесь подходит, и она часто пела мне на ночь колыбельные песни. Слушая ее, я счастливо засыпал, забывая про мучивший меня голод. Отец был простым человеком и даже не умел писать и читать, но все время говорил о том, как мечтает, чтобы его сын выучился наукам и стал богатым и уважаемым горожанином. Да и то сказать, мне, честно говоря, никогда не хотелось становиться, как и он, гончаром. Я всегда был любопытен, а мой ум был пытлив. В десять лет я усовершенствовал отцовский гончарный круг так, что теперь он мог вращать его в три раза быстрее, затрачивая при этом вдвое меньше сил. Отец похвалил меня, а когда на следующий день я пришел с базара домой, то увидел, что он вращает круг по-старому. «Мне так удобнее, сынок. – Ответил он мне тогда. – Я так привык». «Я так привык». Эта его фраза стала для меня как ушат холодной воды, мой отец сознательно отказывался от прогресса в силу своей привычки. Ему это было не нужно, он «привык» по-другому. Сколько раз потом в своей жизни я слышал эту фразу: «Нам так удобно. Мы привыкли».

Отец не мог дать мне того, что искала моя душа, но всячески способствовал тому, чтобы я мог начать обучение. На оплату моих уроков уходил почти весь доход нашей семьи, и я, как только смог, стал подрабатывать, где это только было возможно. Я был в подмастерьях и кузнеца, и у каретника, и у шорника, и у портного, и у булочника и еще много у кого, всех не упомнишь. Довольно-таки рано я стал мастером на все руки и уже подумывал о том, чтобы найти себе какое-то одно дело, в котором мог бы преуспеть, как однажды мне в руки попалось настоящее чудо – часовой механизм. Я смотрел на него не в силах оторвать взгляда – какое совершенство, какая безупречная точность. Тиканье этих часов звучало в моей голове гимном человеческому разуму. Весь остаток дня я ходил под впечатлением увиденного. Я смотрел по сторонам, и весь окружающий мир представлялся мне таким же совершенным часовым механизмом, в котором все колесики и рычаги согласованы. И тут меня обожгла мысль – а где же пружина этих «часов», где та Первопричина, что заставляет двигаться и крутиться все то, что я вижу. Я оставил намерение приобрести какую-либо профессию и заниматься каким-либо делом кроме изучения окружающего мира и поиска его Первопричины. Несмотря на просьбы отца, я уехал в другой город и поступил учеником к одному старому ученому-магистру, содержащему свою школу. Обучаясь у него наукам, я забыл про покой и сон, впитывая как губка, все новое, что только мог узнать от своего учителя. А он был строг – мой наставник.

После смерти магистра мы узнали, что он завещал свою школу со всеми лабораториями и библиотекой своему любимому ученику, то есть мне. Но к тому времени мне это уже было неинтересно, я оставил школу, передав ее другому достойному человеку, и взяв с собой все только самое необходимое, отправился в путь, гонимый мыслью поиска Первопричины. Я рассуждал так: весь окружающий нас мир - это просто большой, совершенный или даже, можно сказать, идеальный механизм, и для обнаружения его Первопричины просто необходимо терпеливо исследовать этот механизм, участок за участком, чем я и занялся, вооружившись самыми безотказными инструментами.

А эта дверь… я даже и не знаю, как смог здесь оказаться. Я всего лишь все время изучал окружающий мир, не задаваясь особо каким-то одним направлением и, честно говоря, и не заметил, как здесь оказался, мне просто некогда было смотреть по сторонам.

…Рассказчик замолчал. Мудрец с подзорной трубой хотел было что-то сказать ему, как сбоку от них раздалось негромкое ворчание:

- Тайна…Первопричина…, - говорил, не глядя на собеседников, Мудрец с зажженной лампой в руке, - что могут знать о них блуждающие во тьме. - Он ловко поправил фитиль на лампе, очистив его от нагара, подлил масла и продолжил, - нет и не может быть никаких тайн для мудрого, а первопричина всему, - Мудрец повернулся к собеседникам и поднял тонкий палец к верху, - хаос. И только свет Разума может проложить путь в этой мгле…

Рассказ Мудреца с зажженной лампой.

Я не буду рассказывать о своем детстве, мне это неприятно – глупые забавы и бестолковые игры. Но когда я созрел достаточно для того, чтобы принять истину в ее чистом неискаженном виде, мой отец, правитель нашего города, нанял для меня самых лучших ученых мужей, каких только можно было найти в столице. Очень быстро я сравнялся с ними в знаниях и мудрости. Да и как они могли соперничать со мной в этом – простолюдины, возомнившие себя чуть ли не повелителями стихий. Жалкие людишки! Они так и не смогли понять, что их предназначение было в собирании знаний для передачи их мне. Иного и быть не могло!

Быстро превзойдя своих наставников, я взял у отца долю наследства, причитающегося мне по закону, и купил уединенный остров с замком. Я пригласил к себе ученых мужей со всего света. Всех самых известных своей мудростью и знаниями в самых различных науках, посулив щедрую награду тому, кто превзойдет меня в поединке разума. Услышав призыв, они слетелись как стая черных ворон, надмеваясь и бахвалясь друг перед другом. Старые растрескавшиеся сундуки, наполненные никчемными, изъеденными молью папирусами! Они думали всучить мне это барахло! Я вышвырнул их всех вон!

С тех пор никто, ни одна живая душа не нарушала священного покоя моего острова. И я был рад этому больше всех, ибо не терплю общества людей, а во вселенной нет ничего нового, что я мог бы узнать. Теперь мне не было равных по ясности разума и мудрости! На своем острове, в уединении, я достиг желанного совершенства. Свет моего разума свободно проникал в любую загадку мироздания, сам хаос расступался перед огнем моей лампы, и я свободно блуждал в нем, проникая в его самые сокровенные тайны.

Вскоре сама природа преклонилась передо мною, само солнце, проходя над замком, меркло пред моим светом, прячась в черные тучи. Но люди – они возненавидели меня еще больше. Я чувствовал страх и злобу, окруживших мой остров словно высокая стена. Даже морские пираты остерегались проплывать в виду замка. Ничтожная грязь! Они возомнили, что мне нужны их жизни. Какая глупость! Мне нет до них никакого дела! Вот если бы нашелся в мире собеседник равный мне! Но тщетно…

Один, в мертвой тишине своего замка, я шел сквозь мрак, освещая путь светом своей лампы, как вдруг заметил вдалеке проблеск света, чем-то похожего на мой. Я пошел вперед, на этот луч, втайне надеясь на встречу с человеком, равным мне по мудрости, но тут… эта пустая, глупая дверь…и…

Мудрец, с зажженной лампой в руках, неприязненно оглядев присутствующих, замолчал, снова низко склонив голову над дрожащим огнем.

- Ну вот, - первым нарушил тишину Мудрец с подзорной трубой, - теперь мы знаем, как сюда попали, но при этом ни на йоту не продвинулись в том, что нам делать дальше.

Он посмотрел на стоявших рядом мудрецов, ища у них ответа, но те молчали.

- Я думаю, - неспешно продолжал он, как бы вслух рассуждая сам с собой, - что если перед нами дверь, то нужно либо в нее войти, либо вернуться назад, обратный путь не закрыт. Если возвращаться мы не намерены, то возникает следующая проблема - войти в эту дверь не так-то просто, как это может показаться на первый взгляд, я уже пробовал.

- Не так-то просто - это мягко сказано, - отозвался Мудрец с линейкой и циркулем, - более точное определение – невозможно.

- Вы уверены? – С сомнением в голосе спросил его Мудрец с подзорной трубой.

- Абсолютно. – Твердо ответил тот. – Я могу доказать это на цифрах. Первое, что я сделал, оказавшись в этой комнате, - продолжал он, принявшись расхаживать взад-вперед, - это исследовал этот дверной проем. И вот, что я вам скажу: он слишком узок, а порог слишком высок. Человек не сможет пройти в эту дверь. Ни большой, ни маленький, ни ребенок, ни взрослый.

- Интересно, - задумчиво проговорил Мудрец с подзорной трубой, - а мне показалось, что войти в эту дверь можно. И знаете, у меня было такое ощущение, будто не что-то препятствует мне туда войти, а что-то не отпускает меня отсюда. Очень странное ощущение. А что вы скажете о том свете, что за этой дверью? – Спросил он его снова.

- Свет! - Оживился Мудрец с линейкой и циркулем. - В том-то все и дело! Вы знаете, я вижу его впервые, ручаюсь вам, но я также твердо уверен, что видел его раньше. Ну вот, - не на шутку расстроился он, едва произнеся эти слова, - ляпнул непонятно что, какую-то логическую несуразность. Какой-то парадокс! Как же я их не люблю.

- Да не расстраивайтесь вы так, - поспешил успокоить его Мудрец с подзорной трубой, - в парадоксах нет ничего страшного. А иногда только ими и можно объяснить суть некоторых вещей.

- Истинная мудрость выше любой логики и любых парадоксов, - отозвался со своего места Мудрец с зажженной лампой.

- А вы, коллега, пробовали войти в дверь?

Тот ответил не сразу.

- Пытался, - как бы нехотя сказал он. – Я подходил к этой двери и пробовал осветить пространство за ней светом своей лампы. Но этот свет…, - он замолчал, словно подбирая нужные слова.

- Что? – Не утерпев, спросил его Мудрец с подзорной трубой.

- Он очень сильный, - медленно говорил тот, - свет моей лампы растворяется в нем, а он единственное, в чем я уверен до конца. Я не могу туда войти.

- Но огонь вашей лампы при этом не гаснет? – Осторожно спросил его Мудрец с подзорной трубой.

- Нет, - тихо ответил тот, и в его умном и гордом взгляде впервые мелькнула тень сомнения, - он не гаснет, - растягивая слова продолжал он, - а как бы растворяется в нем, сливается, меняясь и оставаясь в тоже время неизменным, - Мудрец с зажженной лампой замолчал, пораженный своими собственными словами, и, отвернувшись, отошел на несколько шагов в сторону, углубившись в размышления.

- Вот! – Обличительно воскликнул Мудрец с линейкой и циркулем. – Снова парадокс!

- Да! – Радостно подтвердил Мудрец с подзорной трубой. – И это прекрасно!
Он возбужденно заходил по комнате и, казалось, совсем забыл про так докучавшую ему раньше подзорную трубу. Потом он остановился, и его лицо осветилось радостью:

- Теперь мы готовы войти в эту дверь, но важно понять – как! – Он торжественно посмотрел на мудрецов, но те промолчали, не разделяя, очевидно, радости его открытия.

Вдруг все трое замерли, обернувшись на дальний конец комнаты. Оттуда, из темноты, послышались приближающиеся звонкие детские голоса. Мудрецы в недоумении переглянулись.

- Ура! – Кричал первый голос. – Это теперь мой мяч!

- Отдай! – Кричал второй. – Это мне подарили!

- А ты отними!

- Сейчас я тебя догоню! Отдай!

- Не догонишь, не догонишь! Он – мой!

- Нет, мой!

Послышался громкий смех и возня, а потом вдруг из темноты вылетел кожаный мяч и с резким стуком ударился в стену. Отскочив от нее, он ударился о другую и, прокатившись по полу, остановился у самого порога двери. Почти одновременно с этим из темноты на свет выбежали маленькие девочка и мальчик.

- Я первая! – Радостно крикнула девочка, увидев лежащий на полу мяч, но выскочив на свет, лившийся из дверного проема, замерла на месте, раскрыв рот от удивления.

- Ух ты! Здорово! – Восхищенно прошептал подбежавший к ней сзади мальчик, а потом, взяв ее за руку, потянул за собой вперед. – Чего стоишь? Побежали скорее!

Дети, взялись за руки и, не обращая никакого внимания на стоявших рядом мудрецов и забыв про лежащий на пыльном полу мяч, ловко перескочили высокий порог и выбежали в свет. Из-за двери еще какое-то время раздавались их восторженные голоса.

Едва все стихло, как Мудрец с подзорной трубой воскликнул, будто бы очнувшись от оцепенения:

- Им удалось! Вы видели? – Кинулся он к своим коллегам. – Им это удалось!

Мудрец с лампой в руках ничего не ответил, а тот, что держал в руках циркуль с линейкой, раздраженно хмыкнул:

- Дети все-таки не взрослые, их тела меньше наших. – Он немного помолчал и, пожав плечами, продолжил, - Возможно, я и ошибался, - и потом, - вдруг нашелся он, - я не успел их замерить, они слишком быстро пробежали.

- Да не в этом дело! – Замахал свободной рукой Мудрец. – Мяч!

- А, что с ним?

- Они оставили его!

Мудрецы одновременно посмотрели на лежащий у порога кожаный мяч.

- Понимаете, - начал возбужденно объяснять коллегам Мудрец с подзорной трубой, - это подтверждает мои предположения, ведь дети все время спорили о мяче не уступая его друг другу. Но как только они увидели этот свет, за порогом, так сразу, не задумываясь, оставили его. Бросили как что-то ненужное или лишнее.

Мудрецы молчали, не перебивая говорившего, а тот, выдержав недолгую паузу продолжил:

- Ну, что ж, - не спеша и немного торжественно проговорил он, - кажется, я нашел решение этой задачи. - Затем он медленно подошел к лежащему в пыли мячу и положил рядом с ним свою подзорную трубу. Потом снял высокий колпак, немножко подумав, снял еще очки и аккуратно сложил все это рядом с ней.

Закончив, он посмотрел на свет, струящийся из-за порога, и обернулся на своих коллег, словно приглашая их последовать за ним.

Первым ответил Мудрец с линейкой и циркулем:

- Я понимаю, что вы хотите сказать, - медленно проговорил он, покачивая головой, - и даже парадоксы теперь меня пугают меньше, чем когда-то бы ни было. Однако факты вещь упрямая, и я не могу игнорировать данные объективного исследования, а эти данные говорят, что в эту дверь нам пройти невозможно. Мне, по крайней мере, точно. – Категорично заявил он, но видимо вспомнив о парадоксах, поправился, - пока, во всяком случае…

Стоящий у порога понимающе кивнул и, обернувшись к Мудрецу с зажженной лампой, спросил у него:

- А вы, коллега?

Тот посмотрел ему прямо в глаза:

- Я должен вернуться, - ответил он, - я ясно чувствую, что допустил чудовищную ошибку, но где и какую еще не знаю, а этот свет, - Мудрец внимательно посмотрел в дверной проем, - теперь навсегда останется в моем сердце и поможет мне ее отыскать.

Уходящий, чуть склонил голову, поклонившись остающимся, улыбнулся им, и, повернувшись к свету лицом, легко перешагнул высокий порог.

Комментарии

Алексей Горбунов

правда не факт, что лучше стало. Ну а в общем понятно - пусть полежит.

Единственно - персонажи здесь потому и Мудрецы, что это звание по не по праву рождения и не по дарственной переходит, а исключительно собственным многолетним трудом зарабатывается. Все трое преуспели на своих путях, осознано и не совсем осознанно ища Истину и Господь открылся им в том, что всю жизнь составляло их главную заботу: одному в звездном небе, другому в окружающем мире, третьему в мудроствовании разума. Но дело в том, что для того что бы они смогли перешагнуть этот порог им необходимо отказаться от всего того, что их к нему привело, от всего своего опыта, знаний, инструментов, званий, регалий и т.п. и вот мудрецам-то это сделать наиболее трудно, поскольку они привыкли опираться только на свой разум. Вот они и застряли в этой комнате между земным и небесным, в которую попали каждый своим путем (в которой и делать-то нечего, поскольку там нет ничего).

Большое спасибо за комментарии.

мудрец с мешком добрых дел - наглядней, но не вместо детей, конечно. Дети пусть остануться, если придумаешь ситуацию небанальную. А если не придумаешь, тогда пусть без них будет :))

Пусть полежит и повесит....

Сергей Шалимов

 интересная идея - показать, что люди не могут идти к свету не из-за объективных препятствий, а из-за выдуманных ими сами же причин.

Реализация замысла мне показалась громоздкой, а набор персонажей - монотонным. Было бы гораздо живее, если бы вместо мудрецов собрались разнородные люди. например: мудрец (пусть), горшечник и какой-нибудь люмпен-бродяга ))). Все философствования можно было бы отдать одному мудрецу, романтику - бродяге, а практический подход - ремесленнику. Так бы более четко разделились мировозренческие подходы. Да и сюжет можно было бы проработать разнообразнее и динамичнее.

Это что касается монотонности. А громоздкость по моим ощущениям связана с большим количеством диалогов, периодически переходящими в монологи без смены мизансцены... (сидят три неподвижных идейца и курят по очереди один и тот же бамбук))) )  Это основное - отсутствие динамики. Стилистически я бы порихтовал сами диалоги и выкинул всякие "ответил", "спросил", "сказал", которые не нужны, т.к. и без них ясно, что если прямая речь - то ее говорят, если она идет с вопросительным знаком - то это вопрос, и т.п. Вместо этих пустых глаголов можно вставить другие - глаголы действия, эмоций и/или движения. Этот нехитрый прием позволил бы "индейским мудрецам" начать разнообразно шевелиться.

А вместо детей (это и впрямь банально) можно было бы ввести какое-то животное или еще лучше - птичку/бабочку. 

Можно еще тоньше было бы "про виды света" попробовать порассуждать, но это уже на любителя... А основные замечания очевидны.

Очень даже неплохо, по-моему. Момент с детьми несколько банален, правда. Если бы для них придумать ситуацию получше, чтобы не было так уж все буквально ("Пустите ко Мне детей", "Будьте, как дети"). В этом смысле, слова о парадоксальности решения немножко смешны, ведь идея, решение это очень древнее (ожидаемое), автор не является первовысказывателем этой идеи. Потому банальная иллюстрация малоинтересна, а слова о парадоксальности такого решения, ИМХО, только подчеркивают это.