Православный календарь — современный взгляд
8 июля 2011 (7520) года
Святые князь Петр и княгиня Феврония Муромские
В этот день Русская православная церковь празднует своих святых князя Петра и княгини Февронию Муромских.
В 1992 году светские власти города Мурома приняли решение о совмещении Дня города с Днем прославления благоверной четы Петра и Февронии.
РПЦ МП поддержала эту инициативу властей и Епископ Владимирский и Суздальский по этому поводу сказал:
«Именно молитвами Божиих угодников Петра и Февронии стоит град Муром. Муромские чудотворцы перед Господним Престолом молили и ходатайствовали о нас с вами.
Дабы мы осознавали глубоко основную цель нашего жизненного предназначения в этом мире… Не материальность возвышает человека, а его чистота, милосердие и любовь».
А вот в 2008 г. о Петре и Февронии вспомнили и в Московском Кремле.
Супруга вновь избранного президента РФ Светлана Медведева посетив в июле 2008 г. г. Муром выступила с поддержкой инициативы муромских властей о введении в России нового праздника, который должен стать альтернативой европейскому Дню святого Валентина.
Дословно Светлана Медведева сообщила, что праздник будет отмечаться 8 июля. «Мы проведем его в русле русских традиций. Эмблемой праздника можно сделать ромашку — настоящий русский цветок».
Но кто такие Петр и Февронья? И собственно почему РПЦ МП вдруг признала их святыми, а в современной России их биография «Житие» взята за образец воспитания молодого поколения?
Церковное предание отождествляет Петра и Февронию (Давида и Евфросинию — имена взятые ими во время монашеского пострига) с муромским князем Давидом Юрьевичем (Георгиевичем) и его супругой.
Давид Юрьевич неоднократно упомянут в летописях.
Летописи сообщают, что в 1203/04 году скончался муромский князь Владимир Юрьевич, а на престоле остался его брат князь Давид (Петр) Юрьевич:
«В лето 6711… Того же лета преставися Володимеръ Гургевичъ Муромьский князь». В Воскресенской летописи: «В лето 6712… и остася на Муроме братъ его князь Давидъ Юрьевичъ». По житию св. кн. Петр (Давид) принял муромский княжеский стол после кончины своего брата князя Павла (который, по всей видимости, до крещения именовался Владимиром).
Летописи же зафиксировали для нас под 1187 годом пребывание муромского князя Давида (Петра) Юрьевича во Владимире в связи с выдачей замуж дочери великого князя Всеволода Большое Гнездо, а также некоторые ратные подвиги святого князя Давида (Петра).
Так, в 1196 году муромские князья Владимир (Павел) и Давид (Петр) участвовали в походе князя Всеволода Большое Гнездо на Чернигов, а в 1207/08 году муромский князь Давид (Петр) пришел на помощь великому князю владимирскому Всеволоду Георгиевичу в его походе на Рязанскую землю:
«В лето 6715… И потом посла… и, а Муромъ по Давида… Князь же великий пришедъ ста у города Проньска… повеле стрещи въ оружьи день и нощь около града и роставль полки по вратом… Давиду с Муромци третьяя врата».
В 1213 году святой князь Давид (Петр) участвовал в походе св. великого князя владимирского Георгия Всеволодовича на Ростов:
«В лето 6721… Начатъ Костянтинъ опять рать замышляти на братью, Георгий же поима братью… и Давида Муромского идоша нань к Ростову».
В 1216 году муромская дружина участвует в Липецкой битве также на стороне св. великого князя Георгия Всеволодовича: «В лето 6724… И бяху полци силни велми Муромци и Бродници и Городъчане и вся сила Суздальской земли… Ярославъ же ста съ своими полки съ Муромьскими…».
Под 1220 годом летописи оставили нам упоминание о двух сыновьях святых князя Давида (Петра) и княгини Февронии — князе Юрии Давидовиче и князе Святославе Давидовиче, а также их внуке — князе Олеге Юрьевиче. Сын и внук святого муромского князя Давида (Петра) участвовали вместе с суздальской ратью в военном походе против волжско-камских булгар:
«В лето 6728… посла же и къ Муромскимъ княземъ, веля имъ послати сыны своя, и посла Давид сына своего Святослава, а Юрьи Олга… Изряди же Святославъ полки своя: Ростовский по правой руце, а Переславьской по левой, а самъ ста съ Муромскими князи посреди».
Вероятно, в этом военном походе внук св. кн. Давида (Петра) — молодой княжич Олег Юрьевич погиб, т. к. имя его более не упоминается в исторических источниках.
1224 год принес для Руси тяжелые испытания — с битвы на р. Калке началось вторжение на территорию удельных княжеств первых татарских полчищ, и над Русью начинали сгущаться тучи татаро-монгольского ига.
25-летнее княжение князя Давида (Петра) Юрьевича и княгини Февронии (Евфросинии) подошло к концу.
Княжеская чета, чувствуя ослабление физических сил, принимает решение принять иноческое пострижение, дабы еще более усердным постом и молитвами потрудиться для спасения своих душ.
Однако, достоверных сведений о месте пострижения св. Петра не имеется.
Кончина князя Петра и княгини Февронии последовала в один день и час в период Пасхальной Седмицы, выпавшей на апрель 1227/28 года.
Летописи дополняют это повествование тем фактом, что за несколько дней перед этим скончался их младший сын — князь Святослав Давидович (который, вероятно, также был погребен в княжеской усыпальнице):
«В лето 6736. Умре сын Давыдовъ Муромьскаго месяца апреля, святыя неделя праздныя. Тое же недели преставися и самъ Давыдъ Муромский в черньцих и въ скиме».
Кончина святых муромских князей выпала на годы архипастырского служения в Муроме епископа Муромского и Рязанского Евфросина I (Святогорца) (1225-†1239), который, вероятно, и совершил их пострижение в монашество, наименовав княгиню соименным со своим монашеским именем, а также, предположительно, совершил церковное погребение княжеской четы.
Как повествует «Житие» составленное 350 лет позднее кончины, не смотря на то, что изначальное погребение венценосных схимников произошло — одного в соборном, а второй — в Крестовоздвиженском монастыре, тела св. кн. Давида (Петра) и его супруги княгини Февронии (Евфросинии) на следующий день чудесным образом были обретены горожанами в едином гробе, приготовленном князем и княгиней еще при их жизни в соборной церкви, которая именовалась в честь святых мучеников Бориса и Глеба и находилась в «старом вышнем городище».
После нескольких не увенчавшихся успехом попыток горожан разъединить благоверных супругов, их святые тела были с почестями погребены в едином гробе в крипте соборной Борисоглебской церкви.
Как видим, обычная история на Руси, князь без княжества Петр, заболев кожным заболеванием, женится на незнатной русской девушке Февроньи, жительницы соседнего Рязанского княжества сумевшей его вылечить народными средствами.
Живут они в браке долго, имели детей и возможно внуков, через 25–30 лет, умирают в один день.
Ничего чудесного не происходит, разве что после смерти неведомая сила или неведомые люди, соединяют их тела в одной могиле? Это и есть повод для признания их святыми?
Но прежде чем перейти далее, ради поиска истины, автор обращает внимание читателя, на тот факт, что не все историки согласны с тем, что в «Повести» и в «Житии» речь идет о князь Петре (Давиде) правившем с (1204—1228 гг.) и утверждают, что прототипом Петра был муромский князь Петр, живший в начале XIV века, явившийся родоначальником бояр Овцыных и Володимеровых.
Возвращаясь к вопросу, почему Петр и Ефросинья стали святыми, надо сказать, что однозначного ответа на этот вопрос нет ни в историков ни у церкви.
Если все же придерживаться научного подхода, основываясь на данных сохранных в разных исторических источниках, то можно убедится, что почитание Муромских святых — супругов, среди московской знати началось задолго до их церковного прославления на церковных соборах 1547/49 годов.
Уже на рубеже XV–XVI веков проходили службы святым Петру и Февронии, о чем свидетельствуют две рукописи, относящиеся к этому времени.
Авторство части стихир и канонов святым приписывается Пахомию Сербу, они были дополнены в середине XVI века.
Автором «Повести о Петре и Февронии Муромских» является известный церковный писатель и публицист Ермолай-Еразм. Повесть была написана им в 1540-50-х годах на основе местных легенд и преданий.
Возвеличивание же Петра и Феврониии по мнению автора связано было в первую очередь с тем, что начиная с конца XIV века Муром играл весьма заметную роль в истории московской великокняжеской семьи.
В 1392 году ярлык на владение этим городом, служившим форпостом русских земель на востоке, получил от великого хана московский князь Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского.
С этого момента Муром стал городом, принадлежащим московскому княжеству.
Во время борьбы великого князя Московского Василия (Темного) с представителями другой ветви потомков Дмитрия Донского за великокняжеский престол в 1446 году бояре Ряполовские увезли в Муром детей Василия — Ивана и Юрия, спасая их от преследований Дмитрия Шемяки.
Из Мурома княжеских детей вывез архиепископ рязанский Иона, приняв их в Рождественском соборе «на свою епитрахиль», чтобы никто не учинил им никакого зла. С этого времени, еще до своей канонизации, Петр и Феврония становятся покровителями Московского царствующего дома.
В 1523 году, сын Ивана III — великий князь Василий III — пожаловал муромскому соборному храму участок пахотной земли. Подобные дары храму князья, как правило, давали на помин души погребенных в нем «сродников».
Иван Грозный — сын Василия III, в 1549 году перед Казанским походом посетил два древних города — Владимир и Муром. И в Муроме, и во Владимире он молился у гробов своих прославленных предков, испрашивая у них молитвенной помощи в трудном военном предприятии.
Во Владимире он посетил Рождественский монастырь, где покоились мощи святого Александра Невского. В древнем Успенском соборе он молился у гробов Андрея Боголюбского и других святых владимирских князей.
Из Владимира царь Иван направился в Муром и здесь молился в церкви Рождества Богородицы «великим чудотворцам» Петру и Февронии. Все перечисленные святые обрели впоследствии свое место в росписи кремлевского Архангельского собора в Москве — великокняжеской усыпальнице.
Быстрому распространению почитания муромских святых способствовало одно знаменательное событие, предшествовавшее походу на Казань.
Казанский поход в 1552 году Иван начал с посещения Коломны, следуя примеру князя Дмитрия Донского, чтобы помолиться о победе в древних храмах прославленного города. Когда царь находился в Коломне, из-под Тулы пришло сообщение, что к стенам города подступили войска крымского хана Девлет-Гирея.
Иван был вынужден ввиду грозной и неожиданной опасности на время оставить свой план и выступить против крымского хана.
Дальнейшие события в летописи расписаны по дням: 22 июня (по ст. стилю) царь подошел к Туле; 23 июня начался штурм, и войска хана обратились в бегство; 24 июня с вестью о победе возвратились преследовавшие врага воеводы.
Официальные торжества по случаю победы над татарами совершались, надо полагать, 25 июня, то есть в тот день, когда церковь поминает святых царских сродников Петра и Февронию.
Это событие сыграло значительную роль в формировании общероссийского почитания муромских святых.
Именно оно заставило царя видеть в них молитвенников и помощников в ратном деле (в каноне они называются «щитом и крепостью»).
В свою очередь, «внеплановая» победа над татарами под Тулой воспринималась как предзнаменование удачного исхода Казанской кампании, обусловив решение царя идти на Казань через древний Муром, чтобы принести благодарственные молитвы Петру и Февронии.
В 1594 году царь Феодор Иоаннович и царица Ирина (Годунова) вложили к мощам святых покров, шитый в знаменитой мастерской этой царицы. Долгое время в царской семье не было наследника.
Ходили слухи о бесплодности царицы и об ее удалении в монастырь. Царица Ирина особо почитала святую княгиню Февронию и молилась святым супругам о даровании детей.
По молитвам Муромских чудотворцев в царской семье появился долгожданный младенец, о чем сообщает шитая вкладная надпись на покрове: «Повелением Благоверного Государя Царя и Великого князя Феодора Иоанновича Всея Руси и его Благоверные Царицы и Великия княгини Ирины и их Благоверные Царевны Феодосии сделан бысти сий покров лета 7102 (1594 год) «
В последующие столетия многие высочайшие особы, посещавшие Муром, непременно поклонялись святым мощам Петра и Февронии.
«Во время путешествия в мае 1722 года из Коломны в Нижний Новгород по Оке, во время войны с Персией, Петр I останавливался в Муроме для поклонения «многочтимым Муромским чудотворцам Петру и Февронии, испрашивая от них помощи на брань и победу, подобно тому, как предки его — Иоанн III и IV — делали при походах своих на казанских татар» — записано у одного из местных историков.
В 1767 году в Муроме побывала императрица Екатерина II во время проезда через Муром из Нижнего Новгорода в Москву. «В Муроме, получив известие, что государь — наследник Павел Петрович — сильно занемог, царица-мать, с чувством родительской горести, отправилась в собор, изволила сказать сановникам и народу: „Будем молиться за наследника“.
В 1830-х годах у мощей святых Петра и Февронии молились о процветании своей богохранимой державы император Николай I и наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II).
День памяти Муромских чудотворцев в дореволюционные времена был одним их главных.
Так, что, врядли, здесь в 2008 г. случайно, появилась жена Президента РФ Светлана Медведева!
Но, вот с озвученной ею идею о введении нового всероссийского праздника, который должен стать альтернативой европейскому Дню святого Валентина, произошел явный прокол.
Ибо как мы отмечали все русские цари молились тут для других целей:, „испрашивая от них помощи на брань и победу, подобно тому, как предки его — Иоанн III и IV — делали при походах своих на казанских татар“.
Как мы отмечали выше жизнь князя Петра и княгини Ефросиньи отражена в двух древнерусских памятках: „Житие Петра и Февронии Муромских“ и отдельном литературном произведении „Повесть о Петре и Февронии“.
Автор попытался перевести содержание этих документов составленные более 460–500 лет назад, на современный нам язык, хотя и не в стиле О.Бузины, добавляя по необходимости, в неясные места, собранные в народных легендах и сказаниях другие факты, на эту же тему. Получилась довольно занятная картина.
Первая сказочная история о Петре и Февронии
Итак, князь Петр был младшим братом княжившего в г. Муроме князя Павла. В действительности как мы знаем летописи называют его Владимиром.
Однажды в семье Павла который был страстный охотник, и часто отсутствовал дома, случилась беда — по наваждению дьявола к его жене Марье стал летать змей.
И не простой Змей, а бабник, если сказать цензурно!
Начало явно сказочное, ибо только в сказках сплошь и рядом, Змеи похищают царевен и „красных девиц“, что с ними сражаются добры молодцы и те же царевичи, но похоже, что это русская сказка для взрослых!
Но продолжим. Вследствие происков Змея женщина, уступила демонской силе. Если это перевести на современный язык, то соблазнил Змей княгиню, чего уж тут темнить.
В „Повести пишется, что Княгиня Марья обо всем поведала мужу. Почему, это сделала она автор повести, до поры до времени умалчивает. Но Княгиня клятвенно утверждала, что Змей всегда появлялся к ней в облике князя Павла!
Вот стал князь Павел в своей жене какую-то охладу замечать.
— Что с тобой, Марья? Аль не люб стал?
— Люб-люб, сокол мой! — ласкается Марья, а у самой голос, словно струночка на ветру, звенит, подрагивает.
Может ли сердце верное камень тяжкий в себе носить? Не выдержала княгиня, упала мужу в ноги:
Казни, суженый, свою жену неверную! Ввел меня во грех змей поганый!
Но вот реакция князя Павла на факт соблазнения его жены Змеем, необычна. Задумался князь, как ему Змея прогнать, да ничего придумать не мог. Бороться же лично со Змеем князь однако, не решился, видно не из русских храбрецов был!
Существует две основные версии последующих событий.
Версия первая. И сказал князь Павел жене, очевидно до конца все же не доверяя ей, так:
— Слушай: как явится он к тебе опять, как начнет беседу, так ты хитростью и выведай у него, какая смерть ему страшна.
Если сумеешь это вызнать и нам рассказать, то не только в веке нынешнем освободишься от злого его дыхания и сопения, и от всей его мерзости, о которой и говорить срамно, но и в будущем веке нелицемерного Судию Христа умилостивишь.
Жена, мужнины слова вложила в сердце твердо, решив: „Добро! Так тому и быть“.
Вот однажды прилетает к ней страшный тот змей.
Но почему же страшный? Женские угодники, даже Змеи обычно предстают „дамам“ писаными красавцами!
Княгиня же, добрую память в сердце имея, (а что ей собственно оставалось делать-либо отказаться от „преступной“ связи со „страшным“ Змеем и погибнуть от рук Змея, или продолжать крутить любовь со Змеем, но погибнуть от руки мужа.
Правда был еще и третий вариант — избавится от мужа с помощью Змея, но в древнерусских первоисточниках такой вариант не рассматривается, хотя в жизни он наиболее вероятный!). Тем не менее княгиня Марья, войдя в роль продолжила жить со Змеем и начала подольщаться к нему.
Долго она его хвалила с почтением, и так хваля, спросила: много, мол, ты знаешь, а знаешь ли сроки кончины своей, и какова она будет, и отчего?
Этот же страшный соблазнитель, обманутый добрым обманом верной жены (а чего не сделает любовник для своей пассии, чтобы показаться в ее глазах крутым мужиком, расслабившись к тому же в ее объятьях и не думая, что тайну свою раскрывает, сказал: — „Смерть моя от Петрова плеча, от Агрикова меча!“
Читателю для справки: Агриком на Руси звался сказочный богатырь, обладавший несметным количеством оружия, среди коего был и меч-кладенец
Меч-кладенец это самосёк- в русском фольклоре и книжной средневековой традиции чудесное оружие, обеспечивающее победу над врагами.
В сказании о Вавилоне — граде, меч — самосек носит название „Аспид-змей“ и наделен чертами оборотня (превращается в змея).
Распространен мотив поиска меча, скрытого в земле, замурованного в стене и т. п., связанный с представлением о кладе (кладенец) или погребении (меч под головой убитого богатыря.
Тут князь Павел и совсем растерялся: что значит „смерть от Петрова плеча, от Агрикова меча“?
Версия вторая.Хотел разгневанный князь прогнать жену со двора, да вовремя одумался: ведь она не по доброму согласью, а по лукавому обману срам приняла. И так ему жену жалко стало, что слезы на глаза навернулись:
— Не брани себя, моя любушка. И я перед тобой виноват.
— Да в чем же твоя вина?
— А в том вина, — муж отвечает, — что я дела семейные на охоту-забаву променял. Почитай, целыми днями — неделями не видимся… Вдвоем думать легче над одной бедой.
— Чует сердце: непросто с лукавым совладать, -говорит князь Павел. — Он по доброй воле не отсупится. По пробовала бы ты распознать хорошенько, в чем его смерть-погибель таится?
Вот уехал Павел для приману за охотою, а Марья в своей светелке осталась.
Сидит она, шелком вышивает. Вдруг печь ходуном заходила, железная заслонка в сторону отскочила -упал на пол змей змеевич, князем любезным обернулся.
— Здравствуй, свет мой! Истосковался я по тебе… — молвит он и ласково княгиню за белы руки берет.
Княгиня говорит:
— И я тебе рада.
— Не пойти ли нам в спаленку? Не лечь ли нам на мягку перинку?
— Нездоровится мне нынче, радость моя! Поташнивает да и в пояснице поламывает. Уж не понесла ли я от тебя?
Обрадовался змей змеевич:
— Может, сынка родишь? Привьется на троне христианском мой наследничек!
Решила Марья змея подмаслить, говорит:
— Вижу: кудри твои перепутались. Дай-ка я по ним гребешком пройдусь!
Положил поддельный князь русокудрую голову Марье на колени. Стала княгиня частым гребешком поваживать да потихоньку расспрашивать:
— Где ж ты живешь-обитаешь, мой сокол залетный?
— Далеко, — смеется змей. — За Ердань-рекой!
— Я от одной старушки старой слышала: будто живет на белом свете змей бессмертный.
Загордился гость незваный:
— Я и есть тот змей бессмертный!
— Неужто жить вечно будешь? Меня, сиротиночку, переживешь?
— Это уж как судьба повелит. Есть и у меня одна слабинка.
Принялась Марья змея пытать да выпытала.
— Если и суждено мне пасть, — змей говорит,-то от Петрова плеча, от Агрикова меча.
— А легко ли этот меч отыскать?
Не открылся змей, упирается.
— Нет, моя голубушка, про эту тайну сокровенную я и во хмелю не проговорюсь.
Снова первая версия:
А автор „Повести“ нам подсказывает. Был же у него брат, именем Петр. Услышал князь Петр, что змей от его тезки смерти ждет, исполнился мужества и начал мыслить, как бы ему змея убить.
Одно его смущало: не ведал он, что это за Агриков меч и где его добыть.
Был у князя Петра обычай: ходить по церквам, ища уединения. За городом в женском монастыре стояла церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Пришел туда князь, чтобы помолиться в одиночестве.
Тут явился ему некий младенец (в женском монастыре?) и сказал:
— Княже! Хочешь ли, покажу тебе Агриков меч?
Он же, помня желание свое, воскликнул:
— Покажи! Хочу его видеть!
Говорит ему младенец:
— Иди за мною.
И показал ему в алтарной стене меж камней скважину, где и лежал меч. Благоверный князь Петр взял тот меч и с того дня начал искать подходящего времени, чтобы убить змея.
Каждый день ходил он поклониться брату своему и снохе.
Вот как то, поприветствовав брата, отправился он в покои княгини и там увидал ее сидящей с мужем.
— Что же это такое? — спросил князь Петр на обратном пути у слуги. — Как сумел брат меня обогнать и первым в покои к жене прийти? Я ведь и не мешкал нимало…
Отвечал ему слуга:
— Нет, господин, брат твой не выходил из своих палат!
Все тогда понял князь и подивился пронырству лукавого змея. Вернулся он к брату и сказал:
— Останься, брате, в палатах своих, не выходи никуда, жди меня. Ныне иду биться со змеем, да с Божией помощью убит будет лукавый.
Взял он Агриков меч, пришел к снохе своей, нашел там змея, оборотившегося князем, и твердо уверяя себя, что-то не брат, но чудовище, ударил его мечом.
Змей же, явившись в своем истинном обличии, начал корчиться, биться и, прежде чем умер, забрызгал князя своей кровью.
И от скверной той крови пошли по телу князя струпы и язвы, и тяжко заболел князь. В болезни своей искал он от врачей исцеления, но ни единый помочь ему не смог.
Снова вторая версия:Поведала княгиня Марья мужу законному про тот разговор. Задумался князь, говорит:
— Может, брат Петр с врагом совладает?
И поведал князь Павел брату меньшому про свою беду. Говорит ему Петр:
— Сослужу я тебе службу братскую. Службу братскую, христианскую. Есть-пить не буду, а эту погань заморскую изведу!
Помолился Петр на образа святые и отправился в монастырь Воздвиженский, где похоронен был Агрик-богатырь. Подошел к древней могиле и спрашивает:
— Агрик-Агрик, где твой меч-кладенец?
Нет ему ответа. Подождал Петр, подождал да и домой отправился. На другой день приходит:
— Агрик-Агрик, где твой чудо-меч?
И опять ответа не дождался.
На третий день Петр пришел:
— Агрик-Агрик, отзовись! Не для лихого дела острый меч ищу…
И тут послышался над его ухом голос вещий:
— А ты в ближней церкви поищи. В стене алтарной, в тайной скважине.
Отыскал Петр Агриков меч, под кафтан спрятал, и понесли его резвы ноги на княжеский двор. А в то время змей-летун у княгини гостил: сидел-празднословил, хмельную брагу из серебряной чаши потягивал.
Забеспокоился князь поддельный, принюхиваться стал:
— Фу, ты! Фу, ты! Русским духом запахло. Чую: недобрый человек идет!
Княгиня увидела деверя в окно, змея змеевича успокаивает:
— Тебе ль, бессмертному, русского духа бояться?
Вошел Петр в терем, помолился на святые образа и в красную палату идет.
— Здравствуй, брат! — Петр говорит. — Давно ль с охоты воротился?
— А я и не ездил! — змей отвечает. — Собирался, да передумал.
Понял Петр, кто перед ним, выхватил заветный меч-кладенец и начал залетного поганца от всей христианской души охаживать.
Рассек змея змеевича на мелкие кусочки и повелел слугам те кусочки по чисту полю развеять на корм воронью.
Все бы хорошо, да забрызгался Петр черной змеиной кровью, и пошли у него по всему телу язвы зудящие, незаживные“.
По мнению современных исследователей, князь Петр заболел проказой. Эта болезнь и ныне считается неизлечимой.
Как видим, если выразится современным языком сценарий повести хотя и грешит явными противоречиями, но в обоих своих версиях, как видим, явно создан для голливудской постановки.
Тут, как сказали бы, современные уфологии имеет место контакты 6 рода! А Змей это космический пришелец, очевидно серпентоидной цивилизации, предшествовавшей человеческой.
На возможное существование на Земле цивилизации рептилий, прямо указывает глава „Махабхараты“ — „Сожжение змей“.
Но вернемся к князю Петру и приключившейся с ним беды.
Слышал князь Петр, что в Рязанской земле есть много искусных врачей, и повелел везти себя в пределы Рязанские, ибо сам от великой болезни своей не мог на коне сидеть.
Прибыв же в Рязанскую землю, послал дворню свою искать врачей. Некий юноша из приближенных князя в поисках забрел в село, называемое Ласково. Оно и доныне существует на территории Рязанской области.
Вторая сказочная история о Петре и Февроньи!
„Подошел он к первому дому, и никем не встреченный, вошел в ворота. Поднимается на крыльцо — никого. Вошел в горницу и видит чудное зрелище: сидит посреди горницы девица, ткет полотно, а перед нею скачет ручной заяц.
Говорит девица:
— Худо дому без ушей и палатам без очей!
Юноша тот не понял ее слов и спрашивает:
— Где тут хозяин? Живет ли в доме сем человек мужеска полу?
Отвечает девица:
— Отец мой с матерью пошли взаймы плакать, а брат отправился через ноги за смертью следить.
Совсем удивился юноша:
— Что за чудеса я вижу? Ты сидишь одна в дому, перед тобой заяц скачет, а ты мне словеса странные глаголешь, и не могу я твоих слов понять!
Она же отвечала:
— Сего ли не разумеешь? Ты зашел в дом, застал меня неприбранной, а был бы у нас пес, он бы тебя почуял и залаял. Вот и выходит, что собака — для дома уши. А был бы у нас малый ребенок, он бы тебя увидел и мне бы сказал. Малое дитя — для палат очи.
О родителях моих я сказала, что они на похороны пошли: сейчас они о покойнике плачут, а как сами преставятся — по ним будут плакать; вот что такое „плач взаймы“.
Брат же мой, как и отец, живет тем, что дикий мед в лесу собирает, по деревьям лазает. На дерево лезет — за ногами следит, чтобы не оступиться да не убиться. Вот это и значит: „через ноги за смертью следить“.
Говорит ей юноша:
— Вижу, разумна ты!… Скажи мне имя свое.
Она отвечает:
— Имя мне Феврония.
Он ей говорит:
— Я Муромского князя Петра слуга. Ищем мы для князя нашего врачей, да не знаем тут никого. Не подскажешь ли ты, к кому нам обратиться? Если человек тот уврачует князя, то получит дорогие подарки.
Она отвечает:
— Веди князя твоего сюда. Если будет он сердцем добр и в ответах смиренен, будет и здрав!
Юноша скоро возвратился к князю и поведал ему все, что случилось. Благоверный князь Петр говорит:
— Везите меня к той девице!
И повели его в село Ласково, а вперед князь послал слуг, приказав им передать:
„Кто меня хочет лечить, пусть лечит и подарки большие получит“.
Девица же Феврония княжеским слугам твердо сказала:
— Я хочу князя лечить, но подарков от него не требую. Скажите ему так: „Если не стану его супругой, к чему мне тогда и лечить его?“
Вернулся слуга, передал ее слова. Князь же Петр не захотел те слова и к сердцу принимать, думая:
„Как мне, князю, жениться на дочери древолазца?“, но отправил к Февронии послов:
— Скажите, что если есть врачество, то пусть врачует; а если исцелит, то возьму ее в жены.
Слуги так и передали княжье слово.
А вот как Феврония лечила Князя Петра.
Она, взяв сосудец малый, почерпнула хлебной закваски и, дунув на нее, сказала:
— Пусть истопят вашему князю баню, и пусть в бане помажет он струпы и язвы сей закваской, но один струп пусть оставит непомазан. И здрав будет!
Но князь Петр, тоже был, не дурак, и не смотря на то что был озабочен болезнью, услышав ответ Февронии, приказал истопить баню, но, желая испытать девицу, вправду ли так умна, как о ней юноша говорил, послал к нее слуг своих с малым пучком льна: с таким посланием:
Что т пусть Феврония пока я в бане моюсь из этого льна учинит мне, рубашку и порты, и полотенце.
Явно князь не хотел брать в жены Февронию, постав ей заведомо невыполним дополнительные оего условия на брак с ним!
Слуга принес ей лен и передал княжеские слова.
Она ему говорит:
— Влезь на печь, найди там поленце и принеси сюда.
Он принес ей поленце. Она, отмерив пядью, говорит:
— Отсеки вот столько.
Он отсек. Она говорит:
— Отнеси это князю и скажи: „Пока я лен чешу, пусть сделает из этого обрубка ткацкий станок, чтобы мне было на чем выткать полотно“.
Слуга принес князю обрубок поленца и речь девичью сказал.
Князь удивился ответу ее.
Пришло время князю в баню идти. Повелением девицы помазал он хлебной закваской все свои струпы и язвы, лишь один струп оставил.
И вышел из бани, чувствуя себя лучше. Наутро же исчезли с тела его все струпы, кроме одного, который он по девичьим словам, не помазал.
И все удивлялись скорому исцелению.
Но в жены он взять не захотел — мужицкого, мол, роду, — а послал ей богатые дары.
Она же те дары не приняла.
Поехал князь Петр в Муром, во отчину свою, совсем здоровым, но был на нем струп, не помазанный повелением девичьим.
И начали от того струпа новые язвы расходиться по телу уже в первый день на пути в Муром.
И вскоре покрылся Петр многими язвами, как и прежде.
И вновь возвратился он к девице за исцелением. Подошел к ее дому и со стыдом стал просить врачества. Она же, нимало не гневаясь, сказала:
— Если будет мне супругом, уврачую его.
Он тогда дал твердое слово, что возьмет ее в жены. Она его и исцелила тем же способом, что уже сказан нами.
Он, исцеление, получив, женился на ней. Так и стала она княгиней Февронией.
Пришли они во отчину свою, град Муром, и жили во всяком благочестии, ни едину из Божиих заповедей не нарушая.
Правда с земляками Фефронья плохо рассталась.Когда в обратный путь отправлялись, девки и бабы деревенские над невестой подсмеивались:
— Чуть вековухой наша Феврония не стала, пока своего суженого ждала!
— Видать, она не только князя излечила, а глаза сватьям отвела!
— Хорошую себе государыню в лаптях князь подыскал — у нее кокошник тряпичный, а сережки гороховые…
Слушала Феврония, слушала да и сказала в сердцах:
— Не расти больше Ласкову, не шириться. Чем порядок короче, тем пересудов меньше.
Так оно и сбылось: сотни лет оставалось Ласково деревенькой в шесть домов.
Немного времени прошло — отошел князь Павел жития сего, благоверный же князь Петр по брате своем стал единым самодержцем граду Мурому.
Княгиню же Февронию бояре его не любили, обижались за жен своих: не по роду своему стала она княгиней, но Господа ради, прославляющего ее за доброе житие“.
Третья сказочная история о Петре и Феврониии.
„Вот некто из приближенных пришел к благоверному князю Петру жаловаться на нее: мол, из-за стола всякий раз неприлично княгине встает — крошки хлебные в руку сметает, словно голодная.
Благоверный князь Петр, желая испытать ее, повелел накрыть общий стол. Когда же кончился обед, она, по своему обычаю, смела крохи себе в ладонь.
Князь Петр поймал ее за руку, разжал ей ладонь, а там — ладан благовонный и фимиам. С того дня оставил ее и больше не испытывал.
Через многое время приходят к нему бояре и говорят в ярости:
— Хотим все праведно тебе служить и самодержцем иметь тебя, но Февронию в княгинях видеть не хотим, и чтоб она женами нашими государствовала не желаем.
Если хочешь самодержцем оставаться, бери другую княгиню.
Феврония же, взяв довольно богатства, пусть идет куда хочет!
Благоверный же князь Петр, по обычаю своему нимало не гневаясь, со смирением отвечал:
— Скажите Февронии. Послушаем, что ответит.
Они же, неистовые, исполняясь бесстыдства и злого умысла, решили учредить пир.
И устроили его. И когда уже были в подпитии, начали разводить безстыдные речи, словно псы лающие. Говорили они:
— Государыня княгиня Феврония! Весь град и все бояре обращаются к тебе: дай нам, чего мы у тебя попросим!
Она говорит:
— Возьмите то, что просите.
Они же едиными устами говорили:
— Мы ведь все, госпожа, хотим, чтобы князь Петр самодержствовал над нами, а жены наши не хотят, чтобы ты над ними господствовала.
Возьми богатства довольно себе и иди куда хочешь!
Она и говорит:
— Обещала я вам, что все, чего ни попросите, примите. Я же вам скажу: дайте и мне то, чего я у вас попрошу.
Они же, от злобы не предвидя будущего, сказали с клятвой:
— Чего ни попросишь, беспрекословно дадим!
Она и говорит:
— Ничего не попрошу, только супруга моего, князя Петра!
Они в ответ:
— Если сам он так захочет, мы возражать не станем.
Внушил им враг мысли, что если князя Петра не станет, то они иного самодержца изберут, ибо каждый из бояр в уме держал, что сам он самодержцем станет.
Князь Петр не прилежал сердцем к временному своему самодержавию, помнил только заповеди Божии, и по заповедям Его шествуя поступил: княжение свое за ничто почел, лишь бы против заповедей Божиих не пойти“.
Четвертая сказочная история о Петре и Февронии
„Злочестивые же бояре дали им ладьи речные — ведь у града того протекает река, называемая Окою.
И поплыли князь с княгинею на ладьях по реке. Был же на судне некий слуга блаженной княгини Февронии, и жена его на том же судне помещалась. Человек тот принял помысл от лукавого беса и воззрел на святую с блудным желанием.
Она же угадала злой помысл своего слуги и обличила его, сказав:
— Встань с правого борта ладьи и зачерпни воды из реки.
Он зачерпнул. Она повелела ему отхлебнуть той воды. Тот отхлебнул. Тогда она снова говорит:
— Теперь встань с левого борта и снова воды зачерпни.
И опять повелела она ему испробовать воду на вкус. Он испробовал. Тогда она спрашивает:
— Равна ли вода по вкусу или с одного борта послаще будет?
Он отвечает:
— Что тут, что там — одинаковая вода.
Тут она и говорит:
— Вот так же и естество женское: что у одной, то у другой — равно. Зачем ты, жену забыв, о чужих помышляешь?
Человек тот понял, что есть у нее прозрения дар, и с тех пор боялся худое о ней помышлять“.
Пятая сказочная история о Петре и Февронии.
„Близился вечер, начали к берегу причаливать. Тут одолели блаженного князя Петра раздумья: „Как буду дальше жить, своею волею самодержавие оставив?“
Предивная же княгиня Феврония отвечает ему:
— Не скорби, княже: милостивый Бог, Творец и Промыслитель всему, не оставит нас в нищете!
На том берегу стали блаженному князю Петру ужин готовить. Повар нарубил деревца малые и на них котлы повесил. После ужина святая княгиня Феврония увидела те деревца, благословила их и сказала:
— Да будут на утро они деревами великими, с ветвями и листьями!
Так и стало. Проснувшись утром, увидели все дерева великие с ветвями и листьями. И когда уже хотели люди княжеские грузить пожитки на ладьи, пришли вельможи из града Мурома со словами:
— Господине княже! От всех вельмож, от всего града пришли мы к тебе, да не оставишь нас, сирых!
Возвратись в свое отечество! Многие вельможи в городе погибли от меча: каждый хотел державствовать, и многие друг друга перебили.
Те же, кто остались, со всем народом молят тебя: господине княже!
Хоть и прогневали тебя, и раздражили, и не хотели, чтобы княгиня Феврония владычествовала над женами нашими, но теперь кланяемся со всеми домочадцами и рабами своими: и зовем, и любим, и молим — не оставь нас, рабов твоих!
И блаженный князь Петр с блаженной княгиней Февронией возвратились в град свой.
И державствовали в граде своем, ходя во всех заповедях и оправданиях Господних безпорочно, принимая мольбы и творя милости всем, под их властью сущим, словно чадолюбивые отец и мать.
Ибо имели они ко всем любовь равную, не любили ни гордости, ни грабительства, и богатство свое тленное не щадили, но в Бога богатели. Были они своему граду истинные пастыри, а не наемники; градом правили, служа правде, с кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных кормили, нагих одевали, бедных от напастей избавляли“.
Шестая сказочная история о Петре и Февронии
„Когда же к концу близилось правление их, умолили они Господа, чтобы им в один и тот же час вместе преставиться.
И повелели положить их в одну могилу, чтобы в одном камне лежали два гроба, с одною лишь перегородкой между ними.
Сами же они в один и тот же день облеклись в монашеские ризы. И наречен был князь Петр в иноческом чину Давидом, преподобная же княгиня Феврония наречена была Ефросинией.
В то же время преподобная Феврония, нареченная Ефросиния, в соборный храм Пречистой своими руками шила воздух с ликами святых. Преподобный же и блаженный князь Петр, нареченный Давид, прислал к ней сказать: „Сестро Ефросиние!
Хочу уже отойти от тела, но жду тебя, чтобы вместе нам разрешиться“.
Она же отвечала: „Подожди, господине, пока дошью воздух во святую церковь!“ Он вторично посылает к ней: „Не в силах я долго ждать тебя!“
И в третий раз посылает: „Хочу уже преставиться и не могу тебя ждать!“
Она в то время заканчивала работу, и не успела у одного святого ризы дошить, только лик его закончила, но воткнула иголку и нить перевязала, и послала Петру сказать, что вместе преставляться будут.
И, помолившись, предали души свои святые в руце Божии месяца июля в 25 день.
По преставлении же их хотели люди положить блаженного Петра в городе у соборной церкви Пречистой Богородицы, а Февронию за городом в женском монастыре у церкви Воздвижения Святого Животворящего Креста, рассуждая так: „Раз были эти святые в монашеском чине, значит, не следует их рядом в могилу класть“.
Так и сделали, общую же могилу, вытесанную в камне, что находилась у того же соборного храма Пречистой, оставили пустой.
Утром проснувшись, обнаружили люди, что раздельные гробы князя с княгиней пусты, святые же тела их лежали в общей могиле у храма Богородицы.
Люди неразумные, при жизни Февронии покоя не дававшие, и по честном ее преставлении своего обычая не оставили: снова переложили их в разные гробы и в разные концы разнесли.
И снова на утро обнаружились святые в общей могиле.
И больше уж не смели люди прикоснуться к святым их телам и оставили их там, где они сами повелели: у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, посреди города, которому они даны были на просвещение и спасение; те же, кто с верою прикладываются к святым мощам их, неоскудное исцеление принимают“.
Интересно, что легенда, рассказанная в повести о Петре и Февронии, имеет схожие сюжеты в западноевропейской литературе.
Исследователи находят много общего в русской повести с песней о битве Зигурда со змеем Фафнаром и о союзе этого героя с вещей девой.
Особенно много общего в отдельных эпизодах и сюжетной линии наблюдается в повести о Тристане и Изольде, давшей известные миру оперу и театральное действо.
Поэтому автор берет на себя смелость, утверждать, что Повесть» и «Житие» это древнерусская компиляция популярных сюжетов западноевропейской литературы.
И каких-либо достоверных свидетельств святости Петра и Фефронии, дающих РПЦ МП право считать их общенациональными русскими святыми, в которых бы поверило и приняло их в качестве таковых, современное население РФ исповедующее православие в данное время не имеется.
Несоответствия официального «Жития» исторически достоверным данным, руководством РПЦ МП отвечающими за канонизацию святых, не устранены.
Научными методами мощи приписываемые Петру и Феронии не исследовались, хотя есть данные, что в раке с мощами могут находится остатки их сына…
