Жертвы маммоны, или Не можете служить двум господам

Год прошёл, но и сейчас трудно писать об одесской хатыни. Оцепенение, сковавшее тогда душу, длится до сих пор. И дело, думаю, не только в пережитом ужасе или страхе, но и в природных особенностях души. Сознание отказывается наблюдать ад, отказывается осмыслять немыслимое с человеческой точки зрения. Словно какая-то преграда стоит на пути ума и чувства — мол, туда нельзя, там зона сумерек, там можно повредиться.

Порой кажется странным, что после 2 мая 2014 года жизнь продолжается и течёт, как прежде, потому что во многих душах она замерла, кончилась — остались только боль и гнев. Боль длится и длится, она не заканчивается и наверное всегда будет вопить в нас  — к небу.

* * *

Жуткая трагедия Украины разворачивается на наших глазах, а причина её банальна донельзя — сребролюбие. О власти говорить не будем, ибо её продали американцам, отказавшись от суверенитета в их пользу. Украинская т. н. элита сначала разворовала советское наследство, обокрав народ, а теперь заложила даже людские души во славу маммоны.

«Сребролюбие является причиной всех зол: корыстолюбия, скупости, скаредности, черствости, неверия (или вероломства), человеконенавистничества, грабежа (или агрессивной алчности), неправды, жадности, ростовщичества, обмана, лжи, клятвопреступления и всего сходного с этими пороками» (Свт. Григорий Палама). И касается это в равной степени бедных и богатых, потому что и бедняк может быть развращён, как олигарх, только у него возможностей набедокурить меньше. «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24).

Помню, как наши несознательные или даже вернее сказать бессознательные знакомые ездили на майдан ради заработка. Таким образом они поправляли своё финансовое положение, руководствуясь очень простой логикой: пока олигархи разбираются между собой, есть возможность поживиться за их счёт. Дальше этого не мыслили. Так и промайданили страну, словно в анекдоте: «три рубля нацарювалы и…» сами себя продали. И что получили в результате? Повышение тарифов ЖКХ, развал экономики, обнищание, войну. Думаю, на АТО многие попадают так же, как на майдан — не  сознавая, в надежде «нацарювать» копеечку.

Ночь

Ночь сомкнулась, развесив уши.
Ухмыльнулся луне асмодей.
Майский город уснул, и души
Отдыхают, устав от людей.

Ведай, Отче, что не подспорье
Им молитва и боль стихов.
Нет бессмертия в Лукоморье
И блаженств в Стране Дураков.

Притворяться вошло в систему,
Между братьями вновь грызня.
Кот учёный поёт не в тему,
Ржавой цепью своей звеня.

Ветер волны вглубь толкает...

Ветер волны вглубь толкает
Из каналов темно-синих,
Леденеет сердце Кая,
Только вот никак не скинет

Ни печаль, ни радость встречи,
Сердце Кая билось в каждом,
Снеговой задев картечью
Герду нежную однажды.

Ко Дню Победы

Участникам войны

Вы были готовы пожертвовать жизнью
За мирное небо и мирный устой,
За счастье и радость великой Отчизны.
За детство и юность, любимой покой.
Мы службою вашей гордимся, герои!
И Вам благодарны за радость побед.
За то, что в едином душевном настрое
Встречаем Победные 70 лет!

Из Мурома

Не верь шишигам и халдейским книгам.
Будь на заутрене. И торопи отъезд.
И путь прямой лежит через Чернигов.
И мимо славный Леванидов крест.

Во стольный град, что под хазарским игом,
Что обложили данью. А окрест —
Разбойный свист. Ни милостей, ни выгод.
Но Бог не выдаст, а свинья не съест.

От свиста травы никнут и дубравы —
Прочь осыпаются лазоревы цветы.
И чёрной силушки стоят на переправах

Первомайское

Когда страна, едва живая,
Стояла средь вселенских груд,
Народ мой, кулаки сжимая,
Призвал к себе на помощь труд.

И поднимая взор былинный,
С мольбою глядя в небосвод,
Был вдохновенным и единым
Родной мой, страждущий народ.

Росли дома, заводы, школы,
Поля насытились зерном,
И в городах, посёлках, сёлах
Народ воскресший жил трудом.

Памяти героев Одессы

Одесса, Одесса
Кровавая месса
Случилась с тобой неспроста.
Погибли герои, спасая Россию,
Спасая икону Христа.

А бесы-фашисты пинали ногами
По ранам, ожогам людей.
И нимбы кругами
Сияли над смертью, над смрадом
Жестоких огней.
В Одесской Голгофе костры догорали,
Прощаясь, крестила рука.
Воскресли герои: бессмертными стали.
Россия навеки крепка.

02. 05. 15

Свой человек на небесах

Возможно, самым известным человеком в городе Михайловске был бизнесмен Василий Колосов. Крупнейший предприниматель, глава компании с говорившим само за себя названием «Колосс» — кто мог сравниться с ним в богатстве и могуществе?! На господина Колосова работало большинство леспромхозов области. Ему же принадлежали два городских лесопильных завода, продукция которых шла на экспорт. Воля господина Колосова являлась законом для всех — даже будь она полнейшим беззаконием. Целая армия рабочих и служащих подчинялась ему беспрекословно, как шахматные фигуры — игроку. Были у него свои люди и в Михайловской мэрии, и среди окружения губернатора… Но это еще что! Господин Колосов был убежден, что у него есть свой человек даже на небесах!

Об этом человеке он узнал, когда был еще ребенком.

Мама, я тебя так звала

Она легла спать рано — болела голова, и ломило каждую косточку. Видно, продуло немного в дюнах. А может так что.

Какое замечательное место — Паланга. Белый мелкий и мягкий песок, похожий на муку крупного помола. Чуть выше пляжа — дюны. Каждая песчинка такого чудесного песка сберегается — от морской воды и крепкого ветра. На самом деле, в дюнах лежать тепло, нежно — на солнышке. Но чуть приподнимешься — сразу же тебя захватывает ветер, который никому не подвластен.

Жаль, не привезли в такую красоту и нежность 4-х летнюю дочь — Лану. Правда, она не очень-то и просилась. Оставаясь с бабушкой в уральской деревушке, она даже не ожидала, что ей предстоит разлука с родителями и, в первую очередь, с мамой. Расставаться с мамой она совсем не любила, так как они, практически, всегда были вместе.

Резные трубы

Старинный дом, на крыше — трубы
Печные. Для чего — сейчас?
Резными кирпичами тумбы
Как украшение. Для глаз
Явившись, стали воплощеньем
Волшебной сказки. Там жилье,
Где обитает шведский Карлсон,
Иль, по-славянски, домовье.

Между фигурных труб — изгибом
Распластан белого белей
Наш снег: под самым ярким небом,
Хрустит морозностью своей.
Он освященный Светом — чист,
Высок, далек и не знаком,
Не тронут, не доступен лист.
К нему я дотянусь — пером.

И вот они пошли, за строем строй...

И вот они пошли, за строем строй:
Серьёзные, житейские, скупые.
На «первый» рассчитавшись и «второй»,
Дела мои — свидетели земные.

Дрожала истончившаяся нить
Шатающейся памяти далёкой.
Молчал рассвет, хотелось просто жить
Во сне неимоверно одиноком.

Бессильно разжимались кулаки,
Темнела Кровь на Via Dolorosa.
Бесшумно осыпались лепестки
На землю с молодого абрикоса.

Закатное

Розовой волною
        в небе облака,
Сели на качели
        солнце и луна.
Книзу солнце,книзу,
        кверху полублин,
всходит над домами
        лунный исполин.
На хребте Ильменском
        средь густых лесов
Рыжие лысины,
        вроде островов.
Тени долговязы
        полосатят склон,
Ниже солнце, ниже,
        к западу в полон.

Замерзающее село

Батюшку сослать на острова,
Соловки-то ближе к Богу место,
Порешили ради торжества
Первомая в светлый день воскресный.

Церковь же во имя Покрова
Пресвятой Владычицы Небесной
Разобрали дружно на дрова,
Поделили всем колхозом честно.

Перед боем

Посвящается Великой Отечественной
войне 1941-1945 гг.

Я стрелять едва умею.
Жжёт соленый пот глаза.
И от поля смертью веет.
Стынет неба бирюза.

Канонада, канонада.
Самолётов слышен визг.
И для нечисти преградой
Лучик солнышка повис.

В голове смешались мысли,
Притаился в сердце страх.
И рассвет уставшей рысью
Растворяется в мирах.

Страницы