Я многих вещей не умею

Безмолвно в глаза иерею
Смотрю — и не вижу в упор.
Я многих вещей не умею:
Юлить, прерывать разговор,

Названивать бывшему другу,
Который свёл дружбу к нулю.
А разных богов с перепугу
Молить — вообще не люблю.

Мне проще воздушные замки
Построить в предутренней мгле,
Пытаясь прорваться за рамки
Всех правил на этой земле.

Незваные гости

Когда приходят грусть с тоской,
По-свойски, как к себе домой,
Выходят вновь на белый свет
Моё убожество, мой бред.

Я роюсь мысленно в судьбе
И верю всякой ворожбе,
В астрологический прогноз,
Как будто с этим только рос.

Желанье  броситься на грудь
Кому-нибудь сквозь эту муть
В который раз глушу с трудом:
Умом, душой, всем существом.

Зима

А новый мир грохочет ложью,
В ушах и шум и гам лихой,
Но серебристой вьюжной дрожью
Зима слеталась над Москвой.

И облетали невесомо
От серых туч как пух снега,
На мостовых, поближе к дому,
Искали кошки берега

В изломах улиц, где прохожий
Ловил маршрутку, зол и сыт,
Но серебристой вьюжной дрожью
Зима наполнила весы

В гривах зелёных деревья стоят

В гривах зелёных деревья стоят.
Мчится моя электричка.
Родины милой бесценен наряд.
Льются истории птичьи.

Квакают громко лягушки в пруду.
Солнышко в небе искрится.
Верю: народ мой осилит беду,
Будем мы Русью гордиться!

И уплывает деревня моя.
Город встречает сердечно.
Вечером снова увижу края,
Где моё сердце навечно!

14.05.2015 г.

Стальная разбудила тишина

Стальная разбудила тишина,
Рука нашла потрёпанные чётки.
И, вглядываясь в контуры окна,
Он чувствовал себя плывущим в лодке.

Мучительно хотелось одного:
Лежать и плыть, не думая о чуде.
Полюбят ли, разлюбят ли его —
Забыть о том. И будь оно, что будет.

Триптих

Месяц, подаривший жизнь

Здравствуй, здравствуй чудо-месяц
Здравствуй день мой — Первомай!
Праздник радости воскреснет,
Я дарю его — встречай!

Торжество весны настало,
Лучше, право, нет поры.
И природа так устала
Под оковами зимы.

Мы летим за ярким светом,
За соцветием в саду.
Торжествует жизнь при этом
Бог дарует красоту.

Вознесение

Пусть облаков кочуют корабли,
Неведомых обличий и оснастки.
И сорок дней минует после Пасхи
И небеса склонятся до земли.

Он оттолкнется невесом и светел
Заветом Новым-Смерти больше нет!
А там внизу Апостолы, как дети
Глядят...
   и в дымке тает силуэт.

Так благодать прольется новым днем
Сквозь Вознесенья тихое прощанье,
Знаменье, изумленье, обещанье
И будет Он во Царствии Своем.

О, sapiens homo...

О, sapiens homo,
познаньем влекомый,
открыл ты и земли, и реки,
но знаньем владея,
бациллою змея
ты стал заражённым навеки.

О, sapiens homo,
тебе ль не знакомы
все беды, что созданы ложью?
Паденье  имея,
убей в себе змея,
покайся, пока ещё можно.

Притаилась река

Притаилась река в камышах.
Воду пьют утомлённые кони.
На кудрявых стоит облаках
Белоснежная цапля в затоне.

И не ждёшь ни зимы, ни беды.
И не надо ни денег, ни хлеба,
Лишь сидеть бы у тихой воды,
Где такое хрустальное небо…

Вечно тянет к спокойной реке
Убежать из бетонной высотки,
Слушать птиц в молодом ивняке,
И смотреть на рыбацкие лодки.

Молитва инока

Плакал монах перед Богом
В чистом смиренье своём.
Он вопрошал не о многом
Каждым молитвенным днём.

Разве в чинах возвышенья,
Здравия в сладкой тиши?
Нет, он искал исцеленья 
Жаждущей Неба души.

Мiра прилоги* отринув,
Вне суеты и тревог
Вёл в умилении инок
С Богом святой диалог.

Берёзу посадила..

Берёзу посадила на лужайке,
У дома, где газонная трава.
Твердят все легкомысленной хозяйке:
Цветущих яблонь лучше красота!

А мне милей берёзы одеянье,
Свисающих кудряшек перепляс,
Весной серёжек нежное качанье
И белой кожи в крапинку атлас.

В ней милый образ русского приволья,
Озёрных скал, полей живая даль,
Люблю её за нежность белостволья,
За лёгкую и кроткую печаль.

Спой, соловушка милый

Посёлку Буды

Спой, соловушка милый,
О зелёных лугах,
Где с тобой мы парили
В недосмотренных снах.

Спой о вербах печальных,
О росистой траве,
О холмах величавых,
Что застыли навек.

Спой о Родине милой –
Украине моей,
Что народ мой взрастила
Широтою полей.

Западная философия ХХ века как оправдание разрыва мысли с вечностью

Общество потребления, упакованное в иллюзии, подобно плавильному котлу, в котором алхимия лжи порождает чудовищ разума, с маниакальным упорством называющих все это «торжеством свободы» и вершиной «просвещения». Но эпоха просвещения уже канула в лету, знания сводятся лишь к квалифицированному выбору между трех известных вариантов одной и той же глупости, любовь понимается как все та же плоская шкала удовольствий с открытой дверью в спальню, а доброту и сострадание подменяют безразличной толерантностью, которая не протянет руку помощи погибающему от голода и бомбёжек, а лишь деликатно спрячет неприятие разного рода извращений, превращающих человека в обезьяну. Дарвинизм, запущенный в биологию, пустил свои корни и в обществе, породив жестокого монстра. Эволюция общества, дойдя до точки социального дарвинизма, пытается выбросить человечество из духовной сферы, и направление выбрасывания, по сути, не играет никакой роли в самом процессе расчеловечивания: превратят ли обезьяну в человека, или человека назовут потомком обезьян, итог подведет черту под целой цивилизацией.

Страницы