Вы здесь

Алла Немцова. Дневники

Шуть

      В былые времена, еще до моего рождения, вблизи Преображенского рынка существовала лавочка с необычным названием «Магазин случайных вещей». Здесь можно было разжиться  отрезом китайского шелка и подержанной мебелью, серебряной ложечкой и столярным инструментом, патефонной пластинкой  и чугунным утюгом со съемной деревянной ручкой, аляповатой фарфоровой кошечкой и намалеванной доморощенным творцом пышнотелой русалкой… Сюда приходили «купить что-нибудь по случаю», а часто – просто поглазеть и пофилософствовать. Захаживал в эту лавку и мой дед. Человек он был сметливый и мастеровитый, приглядывал то, что могло пригодиться в хозяйстве и при этом не ударить по семейному карману. Когда мама вышла замуж, походы в «случайную лавку» дед стал совершать уже не один, а вдвоем с зятем.

Шахматный столик

В наши с братом детские годы дача казалась (а, скорее всего, и была) настоящим островом сокровищ. Кое-что было открыто глазу, что-то пряталось в сарае, а совсем уж раритетное, типа тяжелого деревянного ящика-футляра с принадлежностями для игры в крокет или перископа времен 1-й Мировой войны, таилось на чердаке нашего дома. 

Многолетие

В руках у именинника просфора, подарок настоятеля храма. Именинник замер перед солеей, боясь пошевелиться. Сейчас свершится то, чего он терпеливо дожидался целый год: всем храмом ему споют многолетие.

Батюшка встает лицом к алтарю и, словно ударяя каждым словом в колокол, торжественно возглашает:

— Благоденственное и мир-рное житие, здр-равие же и спасение и во всем благое поспешение подаждь Господи рабу Твоему…

Храм набирает в легкие воздух и гремит соборной мощью:

— Многа-ая ле-ета, мно-огая ле-ета!

Пушкин и самовар

Символом нашей семейной сплоченности всегда был дачный самовар. В будни он поглядывал на нас с высоты буфета, и чай мы пили обычный, из чайника, согретого на керосинке. Зато в выходные дни непременно, в любую погоду, ставили самовар. Главное, разжечь его быстренько, щепочками, а уж потом ставь трубу, появится тяга, и — только шишки подбрасывай, дело пойдет даже под проливным дождем. Если нет дождя, то, конечно, мы все рядом с мамой на лавочке, тесня друг друга, наблюдаем за действом. Самовар начинает потихоньку насвистывать, внутри его блестящего пуза что-то щелкает, дым пушистым шарфиком плывет в соседский сад, а мама, надев очки, читает вслух нашего «дачного» Пушкина. Определить готовность самовара легко: во-первых, он перестает насвистывать, а во-вторых, если щелкнуть пальцами по его раскаленному боку, раздастся глухой звук. Если один раз это услышать, уже никогда не спутаешь, готов или нет самовар. Готов. С Пушкиным отдельная история. Расскажу.

Contra spem spero

У каждого способного к полету создания свой размах крыльев. У каждого человека, стремящегося к богообщению, своя мера и сила молитвы, во многом зависящая от радения молитвенника. С этим вряд ли кто будет спорить ввиду очевидности. Однако есть люди, на которых общие правила не распространяются, и на то имеются свои причины. Как действует Господь в человеке, которого принято считать неполноценным и кого толерантно называют человеком с ментальной инвалидностью? Такой человек простодушен, но то, что происходит в его душе, скрыто от обычного глаза. И, если мы зададимся целью проникнуть в эти глубины, нам потребуется зоркость духовного ока.

Особые дети на то и особые, что всё делают не так, как все. Они и в церкви ведут себя по-особому. Не стоит ждать от них молитвенных подвигов, по крайней мере, в привычном нам понимании. Не все из них способны осознавать, что происходит в храме. Но совершенно определенно можно сказать, что каждое болящее чадо свидетельствует о Божием посещении, а потому, если в церкви во время молитвы находятся особые дети, и благодать на молитвенников нисходит особая.

Все будет хорошо — поверьте!

Если кто не падает под скорбью, но в надежде на Бога
несет бремя печали, то за терпение готова ему великая награда от Бога.
Святитель Василий Великий