Изрезано филигранно
Оконное полотно.
Как будто бы раны, раны…
Да это ведь я — окно!
Художник — беспечный гений
Схватил, молчанье храня,
Минуты моих откровений
И втиснул в стекло меня.
Прозрачна кровь в моих венах.
Не сердце — льдинка в груди.
Вот я — грущу от измены,
А это — устал в пути.
А может, ждали Вы меня.
А может, я Вас ждал зачем-то.
Вновь догорает пламя дня,
И месяц вдаль плывёт ничейный.
Мне Ваш понравился упрёк.
Шутили Вы над «Коноплёю».
Но от обид я был далёк,
Сражён был редкой красотою.
И Вашей кожи смуглый шёлк
Пропитан свежестью морскою.
И мне казалось, что я шёл
Сквозь ночь за тихою волною.
Тоскует душа без храма.
Сердечко тоскует моё.
И каплет рассвет по граммам,
И месяц тихонько поёт.
Иду, мечтой окрылённый,
В никем не открытую даль.
И ветер, словно телёнок,
Бодает тумана печаль.
Поник камыш обгоревший,
Прильнул к почерневшей земле.
Иду я хмельной и грешный,
И храм проступает во мгле.
Пой погромче, мой строгий дружище!
А не то, вновь засну я в тиши.
Что-то ночь уходящая ищет,
И рассвет длинноногий спешит.
Разленилась душа отдыхая.
Неохота ей рано вставать.
Неохота, молитвы читая,
Лучик солнца с улыбкой встречать.
Поборю сатанинские чары.
У иконок светильник зажгу.
Пой погромче, мой друг величавый,
Нашу дружбу с тобой берегу!
Иду я, хоронясь от всех,
И не смотрю я в синь святую.
Какой же это тяжкий грех,
Когда в душе тоска лютует!
Прижму к щеке своей листву
И пожелтевший бор поглажу.
Живу ещё, пока живу,
Ещё несу свою поклажу.
Нательный крест прильнул к губам.
Иконки, что со мной, целую.
Пусть звон идёт по небесам,
Леча судьбину непростую.
Вспомню тех, кого нет…
Улыбнусь тем, кто рядом.
Радость прожитых лет —
Неземная награда.
Снова первый звонок,
Снова мир разноцветный.
Пожелтевший листок
Держит тонкая ветка.
Снова парты и класс,
Долгожданный учитель,
Простота мудрых фраз,
Тёплый день искуситель.
Вспомню всё, что ушло
И скажу вам без лести:
«Как же нам повезло,
Что учились мы вместе!»
Девушка, жившая в маме.
Гроздья баюкавших слов.
Редкой породы вниманье.
Выпеченная любовь.
Скупо она улыбалась.
Бедно порой нам жилось.
Ветром носило усталость,
Кисла забытая злость.
Хрюкал сарайчик невзрачный.
Гордо паслись индюки.
И ноябрел шумный праздник
Флагами красной реки…
Стираются дни и подошвы
Наждачной бумагой асфальта.
Я осенью сорван и брошен,
Не сделав смертельное сальто.
Луну кто-то робко подвесил —
Мерцает сквозь тихую вечность.
И нет среди прочих мне места,
И душу никто не излечит.
А рядом — рябиновой горстью —
Сгорают уставшие дали.
И кто-то спокойный и гордый
Раздавит мечты и печали.
Зевают поблёклые травы,
Худющий срывается ветер.
И горче смертельной отравы
Дождаться лучей на рассвете…
Свежо золотистое утро.
Жалеет светило тепла.
Сбегают по листьям минуты,
Не помня сомненья и зла.
Вот мир предо мной необъятный,
В обнимку иду с ним вперёд.
Горжусь моей Родиной статной:
Велик мой уставший народ!
О, ветер ты мой величавый,
Бескрайнее поле моё,
И храм мой родной, златоглавый,
Что синь поднебесную пьёт,
Родная моя Украина!
Прирос я навеки к тебе.
И сердце моё не остынет,
Окрепнув в сыновней мольбе.
Стихла милая округа.
Лишь слегка шумит камыш.
И крадётся пряным лугом
Тихий ветер, словно мышь.
Август близится к закату.
Сник травы весёлый взгляд.
И простор мой необъятный
Словно меньше стал в сто крат.
И иду я, в синь влюбляясь,
По тропиночке родной.
И сентябрь, во всю стараясь,
Тешит взор мой желтизной!
04.09.15 г.
