Женька

Плакала холодным дождём поздняя осень. Город казался неопрятным и полураздетым. На деревьях кое-где ещё болтались остатки увядших листьев, природа была почти обнажена. И это «почти» придавало деревьям и кустам какой-то жалкий вид, как у оборванного бродяги. На зелёной ещё траве, грязными пятнами, лежала пожухлая листва. Унылый вид за окном приводил Ирину в глубокое отчаяние.

Всего несколько месяцев назад она была вполне счастлива — Женька назвал Иру своей невестой. Тогда стояла июльская жара, парки и сады изнывали от зноя, и молодежь много времени проводили на местной речушке. Речушка была неширока, но берега у неё были покрыты ярко-зелёной травой и поэтому все любили загорать на шёлковистом ковре из трав, бегать по лужайкам с мячом и просто отдыхать и наслаждаться летом. Женька был высоким крепышом, с ладной фигурой и очень румяной физиономией. Его ярко-голубые глаза прекрасно гармонировали со светло-русыми волосами, а румянец придавал всему его облику некую простоту и добродушие. Он и по характеру был незамысловат и добр, хотя и по-мужски упрям. Ирина понимала, что сейчас в её жизни появился серьёзный мужчина, который не бросает слов на ветер. В один из таких дней, на речке, в кругу друзей, Женька и назвал Ирину своей невестой.

Они познакомились на танцах. Пообщавшись, некоторое время, Ира поняла, что на сегодняшний вечер, провожатым она обеспечена. Но так как её дом находился рядом с парком, где была устроена танцплощадка, а домой идти Ирине, ну никак не хотелось, то она, шутя, сказала, что живёт далеко за городом, в ближайшем посёлке. Но Женька не удивился, а напротив, даже как будто обрадовался. Всю дорогу они без умолку болтали, смеялись, перебивая друг друга — похоже, им было вместе легко и просто.

А на следующий день он встретил её с вечерней смены и начался роман. Любовный.  Женька был влюблён всерьёз и надолго. Летними вечерами они пропадали в любимом  парке, уединяясь в тенистых аллеях. Находили свободные скамейки и  обнимались, целовались, говорили всякие милые пустяки, присущие всем влюблённым. Ирина с радостью принимала Женькины ласки, ей нравился сам факт, что она завладела сердцем такого славного парня — красивого, умного и серьёзного. Дело потихонечку шло к свадьбе. В Ирининой не богатой семье родители встревожено размышляли: «Где достать деньги?»

Наступила осень. В оранжевых шапках стояли молодые клёны,  стройные берёзки шелестели пожелтевшей листвой, как золотыми монистами, а гроздья рябины манили к себе прохожих, как губы любимой девушки.

Прогулки стали короче, а расставания длиннее. Ирине не хотелось оставаться в зиму невестой, хотелось скорей уйти из дома и начать новую, самостоятельную жизнь. Но обстоятельства так складывались, что раньше весны, свадьбе не бывать. Ирина часто задумывалась о своей девичьей судьбе. Ей исполнилось двадцать три — возраст вполне зрелый. Замуж пора.
Лет в семнадцать она мечтала о великой любви, такой, как в кино. Чтобы со страстями, чтобы чувства и эмоции били через край. Чтобы её, непременно, ревновали, догоняли, отнимали и прочие киношные трюки. А их, с Женькой, отношения были ровными, спокойными и очень целомудренными.

В тот вечер, немного погуляв по вечернему городу, они замерзшие зашли в Иркино крылечко, чтобы спрятаться от холодного ветра. Стояли, обнявшись, им не хотелось расставаться, но и находиться в маленьком промозглом помещении было делом, не из приятных.

— Ты меня любишь — спросила Ирина. Спросила так, без всякой цели, чтобы нарушить  затянувшуюся паузу.

— Конечно! А ты меня?

Господи! Зачем только она завела этот проклятый разговор? Кто её за язык тянул? Она знала свой противоречивый, противный характер. Если она не могла прямо говорить о том, что её тревожит, то у неё круто портилось настроение. Вообще, Ирка была из тех девчат, которые позволяли себе всегда говорить то, что у них на уме. Это конечно была слабая её сторона, но уж такою Ирка была девчонкой — ни прибавить, ни отнять.

Вот и в тот вечер — Не могла же она сказать Женьке прямо, и открыто, что ей «уж замуж невтерпёж» — это было не прилично и стыдно.

И Ирку понесло!

— А ты меня? — тихо спросил Женя.

— Не знаю…

— Как не знаешь? А как же наши отношения? А как же наша женитьба?

Женька обиженно и растерянно смотрел в маленькое мутное окошечко холодного крылечка.

— А мне просто пора замуж, вот поэтому у нас с тобой и отношения… — Ирка говорила эти слова, понимая, что разрушает, своим вздорным и неправильным характером, что-то доброе и светлое, что было с недавних пор в её жизни. Она чувствовала, как стоявший рядом Женька дрожал всем своим большим, молодым телом, ей даже казалось, что она слышала, как бьётся в груди его могучее сердце.

— Жень! Жень! Я не то говорю! Подожди!

Ирка схватила его за рукав куртки, пытаясь успокоить, остановить.

— Пусти…

Резко хлопнула дверь.

Осень была холодная и дождливая. Долгими вечерами, Ирина вспоминала лето, зелёную траву на берегу реки, красивого и уже чужого Женьку. Теперь-то она не желала — ни киношных страстей, ни ревностей, ни острых эмоций. Ей хотелось, чтобы всё, что случилось в тот холодный вечер, оказалось просто сном.  Она вдруг вспомнила о том, как приятно ей было, когда она зашивала дырку на Женькином свитере, а он обнимал её и целовал. Она вспоминала, как у калитки на прощание он, смеясь, говорил ей: «Ты такая стройная, что я могу тебя два раза обнять…»

Это было, и смешно, и мило.

Но сейчас за окном осень. И Женька больше не придёт.

С тех пор прошло много, много лет. У Евгения хорошая семья, дети. И Ирина не обделена женским счастьем. У неё уже внуки. Но почему-то осенними вечерами она часто вспоминает свою безудержную молодость с её непоправимыми ошибками. Иногда даже, её мысли облекаются в стихи. Стихи её несовершенны, но только в них она может рассказать о прошлых восторгах и разочарованиях.

                 Женя.

Осень кладёт пасьянс — жёлтой листвы круженье.
Жизни не обыграть! Жизнь — ещё тот игрок!
Вижу тебя сквозь дым, листьев сгоревших, Женя.
Всё у тебя  —  «о, кей»! Милостив щедрый Бог!

Помню, как ты ушёл, молча, без объясненья.
Дверь за собой закрыл  разом и навсегда.
Душу мне надорвал, ранил мне сердце, Женя,
И положил на грудь  синюю глыбу льда.

Мы по сердцам палим, словно бы по мишени.
Не разобрать теперь, кто в чём был виноват.
Вслед уходящим, нам, рушится небо, Женя,
И не поднять его, не водрузить назад…

Я постаралась жить, тщетно скрепляя звенья —
Трудно искать любовь, в сказках, не наяву.
Рада я за тебя, если ты счастлив, Женя,
Рада и за себя, что я ещё живу.