У кого не бывает депрессии

«Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся ни к чему и ни к кому.
Печаль исходит от привязанности к видимым вещам». (Пр. Никон Оптинский)

Как это бывает после долгой разлуки, мы встретились и забросали друг друга вопросами: тот как, эта как. Добрались, наконец, и до одной нашей общей знакомой.

— А у нее какие новости? — спрашиваю.

— Она вторично вышла замуж очень удачно, за «нового русского». Купили 4-х комнатную квартиру в Москве. Сделали евроремонт. Родился ребенок. За ребенком ухаживает няня, учит его французскому. Приходит еще и домработница.

— Значит, живи и радуйся.

— Совсем наоборот. У нее недавно была жуткая депрессия. Настолько, что смогла выйти из этого состояния только с помощью довольно дорогого невропатолога, который назначил ей курс лечения...

Потом разговор перекинулся на другую тему.

Анализируя эту нелогичность — депрессия у человека, у которого все есть для счастья — мелькнул в памяти 5-ти летней давности эпизод...

Зашла я как-то в гости к рабе Божьей Ноне. Это определение к ней подходит как нельзя лучше. Одинокая интеллигентная женщина в возрасте, измученная многочисленными болезнями, все свое время посвящающая церкви. Нона знакомит меня со своим гостем. Гость, тем более мужчина, у нее большая редкость. Нона ведет очень уединенный образ жизни: дом — церковь. Сидящий в кресле, худой, невысокий человек пытается приподняться мне навстречу, хватаясь за два костыля, стоящих рядом.

В разговоре выясняется, что ему 45 лет, инвалид с детства, живет во Мцхета, преподает эстетику в школе.

— Представляешь, — радостно объясняет мне хозяйка, — Нодарик как узнал по телефону, что у меня стекло ветром разбило, достал новое, привез на своем Запорожце из Мцхета сюда, на край города и поднял его ко мне домой по лестнице. Вон, все руки изрезал; и костыли и стекло одновременно держал.

Нодар смеется и отмахивается от дифирамбов — все, дескать, ерунда. Он с удовольствием рассказывает о своей работе, учениках, вспоминает, как в детстве свалился с дерева и стал инвалидом — отсохли ноги. Говорил, как ухитряется жить на смехотворную зарплату и инвалидную пенсию.

— Я всегда по жизни шел легко, — говорит Нодар. — Стараюсь многое делать сам, Почти всегда у меня хорошее настроение. Профессия у меня подходящая — эстетика — наука о прекрасном. Пытаюсь научить моих ребят видеть красоту жизни во всех ее проявлениях. Они все хорошие, но немного трудные. Всегда чем-то недовольны. Я с ними о Боге говорю, хотя я и не такой верующий, как ты, дорогая, — кивает он хозяйке. — И в церковь я редко хожу... Но я люблю Бога и молюсь ему по-своему, как умею.

Тут Н. стала ему с энтузиазмом объяснять, как надо правильно молиться и что говорят по этому поводу святые отцы. Нодар слушал ее рассеяно и то и дело кивал: — Да, да... конечно, ты права. Все это так. — Потом встрепенулся. — Знаешь, а ведь Господь слышит меня. И мне очень хорошо от этого. Радостно...

Нона стала предлагать ему духовную литературу. Нодар, не проявляя особого интереса, что-то взял из вежливости. Нужны ли были ему эти книги на самом деле? У него было в избытке, то, что не нашлось у многих ее знакомых, спокойно слушавших о выбитом стекле долгое время, хотя жили они рядом и имели здоровые ноги.

Потом мы вышли на балкон. Розовый от заката лежал перед нами весь Тбилиси, розовый и умиротворенный. Нодар обвел его взглядом и сказал:

— Сколько, должно быть, здесь хороших людей живет. Господи, помоги им всем.

Пора было уходить. Нодар предложил меня подвести. По дороге рассказывал о своей мечте:

— Очень хочу жениться. Я бы жену на руках носил. Не смотри, что я такой худой, у меня от костылей руки очень сильные. И дома я все могу делать... Только как вспомню, что жене столько придется со мной мучиться, всякое желание пропадает. Лучше уж одному оставаться.

На этом мы и попрощались. Больше он мне не встретился.

Была ли у него когда-нибудь депрессия? Думаю, что вряд ли.

28.06.2001
Рис. Юлии Архиповой