Старая Ладога

«Старая Ладога» — в этих словах слышится плеск волн, стук мечей и мерные удары в колокол.

Старая Ладога — колыбель Северной Руси.

C высокого кургана, насыпанного руками воинственных скифов, я смотрю на чуть колышущиеся воды Волхова. Мне в лицо дует такой же ветер, какой чувствовал на своих щеках варяжский князь Рюрик, пришедший с Севера по просьбе русичей, чтобы править непокорным и таинственным краем под названием Гардарика.

«Вы говорите: «Время проходит…»
Время стоит. Проходим мы».

Мимо меня, постукивая разноцветными пластмассовыми канистрами, трусят под гору питерские паломники.

— Наверное, там святой источник?

Рядом стоящий мужчина утвердительно кивает головой и показывает рукой на небольшую будочку у подножия горы.

Издалека строение около родника кажется крошечным деревянным сарайчиком, а вблизи видно: источник любовно выгорожен каменными стенами, над ним — православный крест, а рядом — добротно выложенная каменная купель с раздевалкой для желающих окунуться.

Отсюда, снизу, пятикупольный храм Рождества Иоанна Предтечи, стоящий на горе над рекой, кажется парящим в воздухе миражом из сказочного царства.

Да, наши далёкие предки знали толк в красоте. Недаром эта земля так манила и завораживала иноземных завоевателей из суровых Полуночных стран.

На фоне других староладожских святынь, этот храм совсем молоденький — ему всего триста с небольшим, а до него здесь четыреста лет стояла деревянная церковь.

В притворе храма, у самой двери, видим каменную усыпальницу.

На плите, положенной на могилу, высечена надпись:

«На сём месте погребено тело раба божия Александра Васильевича Лосева. Он был из ростовских мещан, в молодых годах поступил в здешний Никольский монастырь, где неутомимо и молчаливо исполнял самые трудные послушания; потом стал юродствовать ради Христа, несколько лет содержался в доме умалишённых и по освобождении «начал ходить в Ладоге и её окрестностям в странном виде, пользуя многих потаённо».

Такая жизнь продолжалась более двадцати лет и увенчалась страдальческую кончиною: в первых числах декабря 1847 года он потонул в Волхове, а в мае 1848 года тело его приплыло к Новой ладоге почти невредимое к прославлению Бога, явившего Своего долготерпивого раба. Здесь предано оно земле 17 мая 1848 года строителем иеромонахом Аполлосом с бритиею в присутствии игумении Успенского монастыря Февронии с сёстрами при многочисленном собрании почитателей покойного».

В храме оказывается густо от туристов из экскурсионного автобуса.

— Скажите пожалуйста, какому святому надо молиться о работе? — с дрожью в голосе спрашивает свечницу молодая девушка.

— Нилу столпнику.

— Вот он, вот, покупай скорее, — тычет пальцем в картонную иконку модно одетая подружка, — если здесь купишь, наверняка поможет!

Толпа паломников плавно перетекает в центр храма под холодные и гулкие своды из серого тёсаного камня. С первого взгляда видно, что семьдесят лет советской власти искорёжили храм до неузнаваемости. Ну да, слава Богу, хоть стены выстояли, и собор начинает постепенно реставрироваться.

Мы возвращаемся в посёлок, разрезанный ножом асфальтовой дороги на две части: новую, застроенную разномастными домишками и облупленными пятиэтажками, и древнюю, поражающую мощью и величием.

Дальше по пути следования — Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь.

Он стоит на этом месте девять веков и о многом мог бы свидетельствовать.

В его стены скорый на расправу царь Пётр Первый отправил свою жену Евдокию Лопухину. Здесь она прожила семь лет и здесь же взывала ко Господу, узнав о смерти сына царевича Алексея.

Ходят легенды, что девичий монастырь заложила святая Анна Новгородская. Так звали в монашестве Ингегерд (в крещении Ирину) — дочь шведского короля Олафа. В 1017 году она прибыла сюда в Альдейгьюбор, как величали этот шведский город скандинавы, чтобы выйти замуж за Ярослава Мудрого.

Владычество над Старой Ладогой — ключом к водным путям из варяг в греки и из варяг в арабы — она поставила одним из условий своего брака.

«Если я выйду за Ярицлейва, то хочу я, — говорит она (отцу), — в свадебный дар себе Альдейгьюборг и то ярлство, которое к нему относится…», — написано в саге об Олафе Святом.

Так, с лёгкой руки Ингегерды, шведский город Адельгьюборг стал русским городом Ладога, а прилегающие к нему угодья и поныне называют Ингерманландией — землёй Ингегерды.

Ни нашествия иноплеменных, ни жестокие ладожские ветры, ни войны не нанесли Успенскому монастырю такого сокрушительного удара, как годы безбожных пятилеток.

После семидесяти лет советской власти обитель была возвращена церкви в аварийном состоянии.

Сейчас главный Успенский собор монастыря, в двенадцатом веке построенный Мстиславом Храбрым, закрыт на реставрацию, а службы идут в маленькой домовой церкви.

Везде видны следы любовной заботы и неустанных трудов монахинь: чисто убран двор монастыря, обихожены немногие сохранившиеся могильные памятники, поставлен новый сруб над святым источником.

Через несколько сот метров от Новодевичьего монастыря сворачиваем к реке и оказываемся у подножия высокого холма — это могильный курган «Победище».

Там, под земельным спудом в тысячи тонн, спят вечным сном древнерусские богатыри, павшие в смертельной битве со шведами.

Память о тех временах хранят ручей с названием «Кровавый» и поставленный на месте великой сечи Никольский мужской монастырь, девять веков творивший русским ратникам вечную память.

Хотя во времена СССР на территории монастыря была тракторная станция, часть архитектурного ансамбля всё же сохранилась.

Чудом выстояли стены собора Святителя Николая, построенного в тринадцатом веке, и сохранился храм свт. Иоанна Златоуста, возведённого по проекту архитектора Горностаева (пост. 1872 г).

Златоустовский собор сейчас открыт и там регулярно проводятся богослужения.

В большом и величественном храме мы были единственными посетителями.

В тишине церкви мерно потрескивала современная печь-булерьян. Из полукруглых окон на пол падали косые отблески света, отражаясь от серебряного ларчика под иконой Николая Чудотворца.

Неужели это мощевик? Да, действительно, в храме хранится частица святых мощей Святителя Николая Чудотворца, а на правой стене висит список имён святых, частички мощей которых тоже почивают в этом монастыре.

Солнечный свет переместился и осиял большую икону Божией Матери Черниговскую-Гефсиманскую.

Какая красота! Образа подобные этому в наше время удаётся встретить в церквях совсем не часто.

Подхожу чтобы приложиться, и на глаза наворачиваются слёзы: икона побывала в руках безумцев. Около нежного лика чудного письма страшной пустотой зияет прорубленное отверстие, а Риза Богородицы прострелена насквозь. Видно, что икона долгие годы плакала — из глаз по образу тянулись следы от слезоточения.

Мне сразу вспомнились строки из былин об Илье Муромце:

«Наехало поганое Идо́лище,
Одолели как поганые:
Святые образа были поколоты,
Да в черны грязи были потоптаны,
В божьих-то церквах начали коне́й кормить».

Служительница храма рассказала историю этого образа:

Изувеченная икона была спасена после революции одной из прихожанок этого храма, и все годы советской власти хранилась у неё в доме.

Умирая, женщина завещала детям передать икону в Никольский монастырь. Однако нашёлся некий посредник, который уговорил наследников не отдавать святыню безвозмездно, а продать монастырю за большие деньги.

Прихожане собрали нужную сумму и вернули икону в храм, а вот посредник вскоре сошёл с ума. Мечтая облегчить свои страдания, он часто ходит в храм св. Иоанна Златоуста, кается, просит прощения перед образом Пресвятой Богородицы, но муки его не утихают.

Напоследок мы пошли в музей-крепость Старая Ладога.

Не знаю, как внутри таких мощных крепостных башен ухитрялись держать караул наши предки, но мы очень быстро осмотрели экспозицию с археологическими находками и сбежали оттуда от ледяного холода, пробирающего до костей.

С крепостного вала мы полюбовались на застенный храм св. Георгия Победоносца, послуживший образцом для древнерусских церквей Великого Новгорода, на открывающуюся сверху панораму противоположного берега с урочищами сопок и курганов и попрощались со Старой Ладогой.

Надеюсь, что теперь ненадолго.

Всеукраинский журнал «Мгарскій колоколъ»