Вы здесь

Один в поле не воин

Платон Андреевич шел по проселочной дороге, по краям она густо заросла погасшим Иван-чаем и рыжей травой. На голубом небосводе резко выделялось палящее солнце. Оно казалось похожим на огромное огненное яблоко, вдавленное в небесную мраморную мякоть. Это лето было на удивление засушливым, поля задыхались от зноя, в лесах горели торфяники.
В бушлате было жарко, но Платон Андреевич никогда его не снимал, ни в жару, ни в холод. Болели кости, и спина не выпрямлялась вот уже второй месяц, а чтобы попасть на прием к врачу, надо было добираться до районной больницы, что находится в десяти километрах от Сапожниково.
– Не к спеху, - сердито бурчал Платон Андреевич дочери, когда та настойчиво отправляла отца на обследование, то на машине Серафима бухгалтера с соседней улицы, то на тракторе Вани-мельника. Иван со своими сыновьями возродил ветряную мельницу на своем просторном косогоре земли. Земляки частенько обращались к нему по всяким хозяйственным нуждам. Иванова горка уходила в овраг с высохшей древней речушкой, густо заросшей сухим и колким малинником.
На этот раз Платон Андреевич, за глаза сельчане величали его дед Питон, может быть за скупой и прижимистый характер, может быть за его внешность с опухшими красными глазами, но вероятнее всего, благодаря его трехлетнему правнуку Семену, который щербатым ртом с выбитыми зубами кричал на всю сельскую улицу Революции:
-Ет Питон, Ет Питон! Исть нато маленку! И все потому, что его прабабушка Арина не давала мальцу картошку и молоко без разрешения деда. Удивительно, что в доме был строгий патриархальный уклад и даже иконы в красном углу стояли, украшенные заботливыми руками Арины Филипповны, но сам хозяин дома начисто отрицал веру в Бога.
Он родился в двадцать втором году, и многим сельчанам казалось, что дед живет целый век, поскольку никто точно не знал его возраст. Отец Платона участвовал в сбросе колоколов с храма, но после заболел водянкой и умер в возрасте 33 лет, когда мальчику было 4 года. Почему сына назвали Платоном, так никто никогда и не узнал, но известно было одно – младенца никогда не приносили в храм и не крестили его, как всех соседских детей. Когда церковь обезглавили и обеззвучили, а батюшку Павла посадили на телегу и увезли в сопровождении конвоя в неизвестном направлении, то почти все село крестило детей погружением в бане у старицы Марии, так как все церкви в радиусе 20 километров были закрыты. Старицей ее называли за то, что всю жизнь она провела, скитаясь по монастырям и даже в «Ерусалиме» была, но к старости ослепла и осела в седой от мха избенке на окраине села. Дочь ее умерла до революции, а внуков молодое советское государство отправило в Сибирь – лес валить, как потомков вражьей церковнославянской культуры.
Платона отец крестить запретил, но сам, умирая, плакал, поскольку его ноги, опухшие от гангрены, приносили немыслимые мучения. Последними его словами были: – Ну, отрежьте от меня это все, я больше не могу. К слову сказать, когда началась его непонятная болезнь, то в больницу ехать он категорически отказался, а потом уже было поздно. И когда ему советовали пригласить старицу Марию с божьими травками, которые любого на ноги поднимут, он наотрез отказывался. Так он и умер, без покаяния, без соборования и причастия, как и большинство его лишивших себя Бога современников.
Платон очень походил на своего отца Андрея. Такой же лихой, бесшабашный в молодости, с темными смородиновыми глазами, не пропускающими мимо себя ни одной фигуристой красивой женщины, но холодный сердцем по отношению к людям. К старости его глаза потеряли прежний смородинно-ягодный блеск и опухли, покраснели веки, а брови и густые шелковые ресницы поседели, как и роскошный темный ежик волос. И так же как отец, Платон отрицал веру с Бога. Выучившись многим деревенским ремеслам, человек со странным философским именем жил хорошо, не стремясь помогать ближнему, но и не пытаясь выйти в начальники, пройдя по головам своих сельчан. Его философия всегда была проста: - Моя хата с краю. После меня хоть потоп.
Хата и вправду была с краю через улицу от Иванова семейства с местной ветряной достопримечательностью и так же, как и нарядная хата Ивана с золотистым петушком на крыше, выходила в лог к крутым откосам, заглядывая на его неприбранные заросли подслеповатыми темными глазницами. Все отличие было в том, что здесь дикие кусты малины смыкались в бурелом и, напротив, с другой стороны лога, начинался лохматый колючий ельник. В хорошие времена жители собирали в этих еловых местах, на опушках медные крепкие рыжики, упруго растущие кольцами по диаметру ели. Но, в последние годы лес превратился в свалку, и, наверное, поэтому, в нем и сыроежки не хотели расти, зато навалом было крепких ядреных коровяков, которые почти никто не брал из-за природного чувства брезгливости, предпочитая ходить за грибами в соседнюю Осиновку, деревушку возле лесного озера, заросшего камышом и осинами.
Дед Платон давно уже не мог ходить за грибами, и сейчас, с трудом передвигался по опаленной солнцем пыльной дороге. Думал он только о своих покосах, которые остались до конца не скошенными, так как от боли у него свело спину и плечи, и он ничего не мог сделать с этим, наблюдая, как сгорает от засухи свежая трава. Несомненно, он опасался, что начнутся грозовые ливни и тогда все окончательно будет погублено. За помощью к соседям деду было обращаться стыдно, да он и не привык никогда просить у кого-то помощи или помогать тем, кто в ней нуждается. Он видел, что его жена, бабка Арина целыми днями смотрела сериалы по цветному ящику и пасла щербатого драчливого правнука. С ней разговор был короткий: - Сядь или Молчи, - эти два коронных приказания из словаря Платона сыграли с ним злую шутку, поскольку супруга была его младше на 15 лет, и поэтому, он смог ее приучить ее именно к таким действиям; сидеть и молчать, глядеть в телевизор и полушепотом, нараспев рассказывать сказки Семушке, потерявшим к своим трем годам часть зубов из-за упрямого вредного характера и частых падений с дровяника, на который он любил забираться, воображая себя парашютистом.
Семушка был крещен прабабкой Ариной, которая смогла настоять на том, чтобы внучка свозила его в Караваево и окрестила в деревянной церквушке, которую построили местные жители через несколько лет после падения Советской власти. Арина давно уже перестала думать о том, как бы окрестить мужа, тем более, зная, что любая ее просьба будет взвешиваться на мысленных весах, находящихся в голове у старика и решила не связываться, доверив свои мечты и чаяния матушке Богородице. Покосы Арину не волновали, поскольку ее коза давно проживала на Божьем попечении и частенько сельчане приходили в эту избушку, стоящую на краю леса, чтобы отблагодарить ее хозяйку. Надо сказать, что в отсутствии старика Арина проявляла бурную деятельность в своем селе уже несколько десятилетий, снабжая всех нуждающихся сельчан кого яйцами, кого молоком или картошкой, а кого и советами или рецептами лечения травами. Нет, сама она не лечила, но знала какая травка для чего Богом предназначена и когда ее собирать, с какой смешать, и какую молитву прочитать. Странно, что дед Питон никогда этого не замечал, как и не замечал продуктового убытка в избе, поскольку всегда был занят исключительно собой, своими мыслями и чувствами и ему неинтересно было знать, сколько яиц снесла Матрешка или Чернушка вчера или сегодня, и сколько снесет завтра. Его волновало только качество, а не количество, и в первую очередь, имущество и проблемы в хозяйстве, которые не могли принести прибыли, а именно неурожай картофеля, или померзшие сливы в саду, или как сейчас, погибающие покосы. На иконы в избе Платон смотрел как на предмет интерьера и никаких чувств, ни положительных, ни отрицательных они у него совершенно не вызывали. На молящуюся жену он любовался с некоторым презрением, словно удивляясь тому, какая же дура у него баба, но молиться не запрещал, понимая, что вызовет этим ураган эмоций, которые лишат его мужского достоинства и самоуважения.
Когда дед Платон подходил к покосам, то на пути ему встретился высокий узкоплечий молодой человек с окладистой бородой и мудрым взглядом понимающих внимательных глаз. Горишь дед, - спрашивал его взгляд, и неожиданно для самого себя Платон произнес, - Теряю покосы, работать некому.
- А ты Бога просить не пробовал? Спросил его путник, на что Платон не знал, что и ответить, но подумал, так если бы Он был, так и покосы не погибли бы. – Молись дед, - сказал путник и скрылся за поворотом в ельнике. Копны сена стояли с краю покосов, и надо было всего два дня, наполненных здоровьем, чтобы закончить наполовину сделанное. Рассчитав работу наперед, дед поплелся обратно, прихрамывая на левую ногу, понимая, что ему одному не справиться. По дороге он заглянул в березовый лесок с родником, и напился чистейшей прозрачной воды из берестяного ковшика. Где же ты Бог? Думал он, вяло подходя к своей избушке, и впервые в жизни пожаловавшись: - Без Тебя мне не справиться. - Крестится надо мне Арина, один в поле не воин, -пришел Платон к удивленной жене, которая от растерянности выключила свой телевизор. К вечеру дед слег, у него поднялась температура, и, пролежав в беспамятстве неделю, он был очень удивлен, что сено собрано, увязано, и уложено прямо в огороде добровольными помощниками Арины и к нему собирается приехать священник, отец Василий, чтобы окрестить старика. – Один в поле не воин, пусть крестит, да я и смерти-то не боюсь, просто одному совсем невмоготу стало, -размышляет Платон Андреевич, поглядывая на дорогу своими воспаленными глазами и думая о своем отце, о том, что он был не прав, как и его отец, и что мало в жизни он людям добра сделал и не успеет уже наверстать то, что положено. От таких мыслей глаза его наполнились слезами, и сердце размякло, чего ранее с ним никогда не случалось, а если и случалось у кого-то при нем, то вызывало справедливый, как ему казалось, но сдержанный гнев.
2010, Наталья Трясцина

Комментарии

Удивтельный рассказ. Начиная от точнейшего описания сельского быта, и образов ("погасший иван-чай) до идеи, поданной просто не ненавязчиво - человек без Бога - что один в поле - не воин. То, что у Свт. Николая Сербского:

"Помоги нам, Вышинй Боже!

Без Тебя ничто не можем:

Ни пахать, ни спивать,

Ни за правду воевать".

И Тютчев - о хождении Спасителя по Руси "в рабском виде". Возможно, незнакомец, встреченный Платоном по дороге - Христос. А почему и нет? Ведь Бог не покидает мир и нас даже слыша: "не вемы Тя".

Гениальный текст!rainbow