Гостевая

Автор Людмила Ларкина.
Молитва за Россию.

Неусыпная Защитнице Незримая,
Утоли мои печали и укрой.
Ты, Помощнице Неутолимая.
Как мне трепетно и радостно с Тобой.

Матерь Божия, Ты – грешникам - Сподручница.
А заблудшим Ты - сияющий рассвет.
Покажи, как Родине не мучиться.
Укажи ей правильный совет.

Подскажи стране моей Ты страждущей,
Как спастись от пагубных страстей.
Не раздеться пред гиеной алчущей
И не стать потехой для властей.

Огради, Заступнице Печальная,
От потерь, от недостойных дел.
Пусть Россиюшка исповедальная
Свой отыщет Ангельский удел.

Помоги в коленном покаянии
Тяжкие паденья искупить.
Помоги России в процветании,
Божьим благолепием светить

Ты Помощнице Благоусердная,
Ты за нас пред Сыном помоли.
Для Святых Россия - Матерь верная;
Утоли печали, утоли.

Проживаем не свои жизни,
Ломаем чужие судьбы,
Не возлюбившие, мы, близких,
Заблудшие сыны отчизны...

Третья Мировая.

Да, знало человечество не мало войн,
Иные были безрассудны и жестоки.
Но, сколько душ воспряли ото сна,
Когда война дарила им венцы кровавой славы.
А души искалеченных войной
Стяжали для себя совсем не мало
И людям сим в награду за их раны
Вручили Небеса,
Свет добродетели, неугасимый никогда.
Те войны обнажали человеков
И скрыть никто не мог душевных язв;
Меж тем, и подвигом, и смелостью, и Светом
Мы загоняли дьяволов обратно в ад.
Что ж вижу я теперь? Мой современник,
Открой скорей глаза и пробудись!
Идёт Война- расправа с Человеком,
Война идёт. Ты в нашу жизнь всмотрись…
Да, нет окопов, пушек и бомбёжки;
Да о войне никто не объявлял,
Но надо понимать, что гибнем мы как мошки,
В огонь летим и погибаем там.
Табак и алкоголь, наркотики и похоть,
Вот главные оружия начавшейся войны…

Во Вражьей армии не мало есть солдат,
Перечислять их имена не хватит жизни,
Зато командущих фронтами знаю я
Их имена тебе мой друг раскрою:
Обжорство, Блуд, Тщеславие и Гордость,
Унынье, Алчность, Гнев и Печаль
Вот имена проклятых генералов,
А во главе у них сам сатана начальствует лукаво.
Немало есть приспешников Врага,
Что во плоти живут меж нас с тобою,
И лижут дьяволу копыта и рога,
Во зле живут и зло несут с собою…
Лукавый их иллюзией питает,
Источник зла он ненавидит всех;
И Бога чёрной тенью закрывает,
Внушая разуму людей, что Бога нет.
Сурова битва, велики потери,
Порок кругом и кладбищей не счесть,
Но есть надежда – пока в Бога верим,
Мы не падём пока жива Любовь…

В электричке инок задремал,
На побывку к маме был отпущен,
Стук колес наверно нашептал,
Колыбельную и тот компот из вишен...

Много лет я хожий в монастырь,
Много дней с Тобой ищу я встречи,
Но пути мне к Чаше нет,
Знак Иуды у меня отмечен?
Исповедь, конечно, не полна,
И душа ко близким безучастная,
Но я жду, с надеждою, слова:
- Приготовиться к священному причастию...

Я искал земные блага,
Задыхаясь и крехтя.
Находил, но было мало
Мало счастья у меня…
Что такое? Сколько жертвы!
Сделок с совестью несчесть.
Нет здоровья, сдали нервы,
И поруганная честь.
Я метаюсь, бьюсь о стены,
Растираю в кровь свой нос.
Знать бы мне тогда «глухому» -
Счастье там, где есть Христос.
Я убогий, недостойный
Сердце вере затворил;
В тоже время мне лукавый
Безустано говорил:
«Делай так, и делай эдак.
Слушай голос он же твой!
Скоро всё ты «друг» получишь,
Следуй только лишь за мной!».
Шёл по жизни я шатаясь,
Не жалея никого.
Грех в руках я нёс как знамя
Падших духов веселя.
Вот стою я перед бездной
Сокрушенный и немой.
«Шаг вперёд!!!» - вопит мне демон
И земля горит огнём…
Всё во мне тут онемело,
Я безволен, я никто…
Вот он шаг в огонь несмелый,
Ясно вижу я его.

«Прости Иисус, я недостойный
Поддался козням сатаны,
Молю тебя, чтобы на близких
Моей не пала тень вины.
Я не могу мириться больше,
Черна как сажа жизнь моя,
Не вижу Света в царстве ночи,
Негоже быть таким как я.
Любил Тебя любовью тайной,
Тебя всегда в беде молил;
Спасал не раз меня Ты явно,
И снова жизнь Ты мне дарил.
И знаю Господи, всех боле
Я бед чинил кого люблю.
И знаю был источник горя
Я сам себе и сам всему.
Прости Иисус мой любый Боже
Не смог свой крест я донести…
Тебя молю на смертном ложе
Прости, за всё меня прости…»

Мелькнула молния на небе.
А бесы в плачь, прочь от меня.
Палач кусал себя за руки,
Но тронуть он несмел меня.
«Не бойся человек! Не бойся!
Ведь Бог есть в сердце у тебя…
Иди в свой дом и успокойся,
Но помни правду про Меня.»

О чудо! Чудо приключилось!
И трубы ангелов поют!
Иду я прямо, твёрдо, смело.
А бес в отчаянье скулит.
Душа ликует, видя чудо!
А разум сердцу говорит:
«Спасибо, серденько родное,
Что путь добра тебе не чужд.
Что в жизни делали благое
И не чурались людских нужд;
Спасибо, что любить ты можешь
И внемлешь Истине Любви;
Надеюсь, дальше мне поможешь,
Увидеть верные пути.
Я был отравлен страшным ядом,
И Бога видеть перестал.
Был нетерпим, зол и коварен,
Себя грехом я разрушал…
Теперь надеюсь, что в союзе
Мы падших будем побеждать,
Да, знаю, путь тернист и долог,
Но нету времени роптать!
Враг оказался слишком близко
Хитёр, циничен, очень зол.
Но с нами Бог, а это значит-
Мы падших духов разобъём!!!»

Любимые мои омилийцы, с праздником всех вас!
Всё время собиралась написать что-нибудь, и вот сегодня решилась. С тех пор, как я нашла этот сайт, моя жизнь преобразилась. Желаю и всем вам преображения! Помощи Божьей в трудах!

Ваша постоянная читательница Наталья :-)

Замироточила икона?
Это просто древ смола.
Зацвела сухая лилия?
Это, видишь, сорт-трава.
Но я верю в Твое Слово:
Не логичность в нем - душа...

Не судите актеров строго,
И не ставьте клеймо сгоряча,
Как на фронте, их жизни кредо:
Беру грех на себя.

О Киев, мой Иерусалим:
Церквей обилие, немного синагог.
И в монастырском хоре тенором поет,
Смиренный сын сионского народа,
А мусульманский брат по Соляной идет,
Мулле навстречу, сольному призыву.
…Наш дворник Сашка, как Ван Гог,
Подсолнухами скрасил наш чертог.
Как все смешалось, как все мило.
Ведь все едино: все Едино...

Великое смирение - не быть смиренным:
Быть искренним пред миром и людьми.
И черпать вдохновение в родимом небе,
И счастья не искать в далекой стороне.
А мудрость в простоте сердечного веления:
Где праведный рассвет - как новый день рождения,
И память смертную, закат, напомни мне...

Россия, милая моя,
Мне горько, что ты далеко.
Хотел бы жить в твоих просторах,
Среди народа своего.

Твои златые купола
От юности я полюбил.
И песнопенья в святых храмах,
Их тоже, нет, не позабыл.

И верю, что восстанешь ты,
Моя родимая держава,
В былом величии своём,
И грянет о России слава.

О, Русь многострадальная,
Храни свою, ты, веру свято,
Ты пробудишься, придёт время,
И жить в тебе, так буду рад я.

Москва и Лавра, и Печоры,
Всё с грустью вспоминается,
Любовь к тебе, моя Россия,
Всё больше разгорается.

Ветер северный - жарким летом,
Из Соловковых далей - у нам с приветом.
- Облака, облака, вы все видели,
Укажите путь к Валаамской обители.
Там песни поют Невидимому,
И поклоны бьют Непонятому,
Предстоять хотят Убиенному...
...Разошлись облака, не ответили.

Светлана, доброго здоровья !
Не получилось зарегистрироваться, подскажите как.
Я то же немножко пишу.
Вот парочку из...
И если получится, возьмите для журнала.
.

КАТОРЖНИК.

Вот, Бог дал еще один день, еще одно утро, еще один вдох,- хорошо.
Слава Богу!
А как проведешь этот день, с Ним, или со своим человеческим: страстями, делами, ничего не значащими,- дело твое. Всегда твой выбор.
Каторжник.
Каторжник шел в лямке - веревке льняной толстой, что не порвется, выдержит, вместе с сотоварищами – такими же каторжниками. Груз тащили. Большой. Тяжелый. Речную баржу.
Ноги брели по песку, вязли, наконец находили точку опоры в земной тверди, разгребая при этом еще влажный утренний песок и делали шаг.
Одна нога.
Другая.
Медленно так.
Лямка давила и жала. Натруженная спина скрипела.
Шаг. Подача. И вновь.
Найти точку опоры. И другая нога, погружается в песок.
Шаг.
Окровавленное плечо.
И снова шаг.
Солнце вставало. Заря пробуждалась на Востоке. В высоте речке за много невидимых верст впереди, Заря сливалась с Землей. Восток Неба с его ступней в Земле. С его точкой опоры. Опора была мала и крохотна. Маленький земной отпечаток, то что он мог оставить. 43-й.
И каждый раз, наступая на Землю и подтягивая лямку, он думал о Заре. Она была небесно – прозрачной, легкой, голубой и воздушной. С Востока дул свежий бриз и, уже сливаясь с теплом утреннего солнца, давал ему жизнь.
Вдох – выдох.
Шаг.
Вдох – выдох.
Тянем.
Вдох - выдох.
Лямка идет.
Вдох – выдох.
Про ступни уже давно не думалось. Они задубели от жаркого песка, камней, разбитых ракушек и остатков леса, выброшенного на берег. Они шли.
Шаг.
Тянем.
Еще шаг.
Рывок.
К лямке плечи привыкли. Спина давно превратилась в кипу нужных мышц именно для тяги. Слева – справа. Плечо. Другое. Тяжесть тоже не всегда ощущалась.
Томление часто.
Вдох – выдох.
Рывок.
Еще.
Работа была привычной. Каторга. Он уже и не помнил за что.
Вдох – выдох. Рывок.
Пот пробивался позже. К одиннадцати. К солнцу в Зените.
Вдох – выдох. Рывок.
Тогда становилось тяжко. Пот, как слезы, заливал глаза. И он начинал жить памятью утра, свежего бриза и прохлады вечера. Вечерами был костер. Наловленная неводом рыба прыгала еще живой в котелке, хоть и без вспоротых внутренностей и раздавался сладкий запах привала и отдыха. Натруженное тело лежало на спине глазами в Небо. И смотрело на заходившее Солнце, которое так много дало в этот день.
Вдох – выдох.
Вечерня прохлада воды, снимавшая накопленную соль с тела, душистая ушица из множества рыб с солью и лавровым вкусом. Краюха ржаного хлеба.
И песнь. Последняя в это день песнь каторжников. Она была про все. Про Небо, Зарю, Закат и Рассвет, про натруженные плечи и ступающие пятки. Про тяжесть груза, про лямку, про родных и близких далеких и рядом, про ушедших уже стариков и предков, друзей и братьев, про всю жизнь. Что наполняло, тянуло, болело, радовало. Про все.
Про Закат, про ту минуту, которая может быть последней, про каждый день.
Про Землю родную. Про Небо.
Они сидели так вместе и после. В тишине вечера. Рыбы плескались. Бились иногда волны. Тишина поглощала их усталость. Небо, вода и воздух вновь придавало силы.
Вдох – выдох. Рывок.
Когда падал один – ждали. Кричали и ругали с баржи. А они ждали. Каждое падение могло стать последним. Протягивали руки и обнимая, поднимали.
-Можешь?,- немыми губами.
-Да. Такими же.
Вдох – выдох.
Пошел.
Шаг.
Другой.
Тяжестью не назовешь. Человек привыкает ко всему. Томление: когда не хватало воздуха. Когда невообразимая тоска. Когда не поймешь что. Когда падают рядом. Когда что-то нужно невообразимое и необъяснимое.
Вроде все есть. Пятка. Точка опоры. Лямка. Плечо. Сотоварищ.
Шаг. Другой. Вдох- выдох.
«Что томиться?»- думал он. Что покоя не дает, там внутри. Все есть. Когда-то было все людское. Должность. Деньги. Власть небольшая. Сейчас про все это – сожаление. Как одни молодые в монастырь подались. Спрашивают. Как от всего богатства, счастья и в монастырь? -Много было, отвечают. Счастья. Все перепробовали. Не то. Томление не проходит.
Вдох – выдох. Шаг. Глаза рядом. Такие же. Вниз.
И рывок в Небо.
В Зарю.
Как птица, заворачивая вниз, почти касаясь земли, думаешь, рухнет – не касаясь и в Рассвет туда, в Зарю, в Небо.
Хорошо им думалось, этим небесным. Мне бы так.
Вдох – выдох. Шаг. Рывок.
Лямка вот. Когда снимаешь. Хорошо вроде. Много можно так, без лямки, думаешь.
Одни пробовали, богатые, эксперименты ставили – сколько протянут. Без лямки. Ну, месяц, полгода, и все. Умирали.
Лямка нужна, думалось. Своя, надежная, в плечо вот так. Все знаешь, каждый изгиб, складочку, каждый ворсочек. И менять не надо. Привыкать заново. Своя ноша не тянет. Раньше и не меняли. Где родился, там и cгодился. Где родился – дом, земля, семья, корни, предки. Все там. Там Земля тебя знает. Ты ее: сызмальства, каждый закоулочек. Каждая травинка-цветочек, собака-кошечка улыбнется. Своя Земля. Родная, как Солнце и Небо.
Вдох – выдох. Шаг. Другой.
Кочевая жисть не к добру. Ни Земли, ни Дома. Так – космияне. Не к добру. Не было этого. Потом все придумали. Скопища людей. Без лиц. Без пожатий– обниманий. Без тепла. Без плеча – надёги. Общества – сообщества. Все не то. Одно слово – безнадёга. Пробуют нежить. Выжить.
Шаг. Другой.
Вдох- выдох.
Поступь.
Теперь вот все есть. Ступня в Землю, в песок. Точка опоры. И Заря небесная. К ней, туда все время идем. Все время она с тобой, гляди только. Крепко вот так, дружно в связке, с плечом рядом. Сотоварищи. Такие же. Каторжане.
Привал. Речка. Душица растет. Разотрешь,–аж приятность. Травинка в губе. Задумалось. Трогаю вот Землицу эту. Пахнет. Сок есть у Земли своей.
Здорова она. Коровы пройдут. Молоко хорошо, когда принесут. Пейте. С краюхой хлебушка. Досыта. Чтоб переливалось так. С краешек губ. В охотку. Глаза светятся. Улыбаемся. Друг дружке навстречу. Без слов. Спасибо велико. Глазам. И коровам спасибо.
Хорошо на Земле русской. Правильное животное это. Корова. Земная. Траву щиплет. А сердешное,- как срок подойдет, всю себя отдает. До капли. Так и сердце наше. Хорошая эта корова. Земная – небесная.
Вдох – выдох.
Рывок.
Небо. Свет вот струится, поливает. Настоящий. Не через стекла. Птицы от пуза горланят – заливаются. Речка, луга нескошенные пахнут, зовут. Рыбы плещутся всякие, лови как хош. Раков вот, то ж хорошо. Съедобные. Корзинкой зачерпнешь – и с зеленью речной, на берег. Трепещутся. Лапками перебирают. На суше не могут. Не то им.
Лагуны да заливы. Овраги когда. Ласточки по берегам крутым гнезда делают. Птенцам корм несут. Летают, крылья расставив. Быстро так. Жизнь значит.
Вдох – выдох.
Шаг.
Упал.
Не сложилось что-то.
Глаза к небу.
Хорошо там. Много всего. Большое оно это Небо, огромное. Необьятное. Необъяснимое. Драгоценность в нем есть. Как в самой жизни. Будто я маленький такой- крохотный, частичка какая всего этого. Неба этого.
Все промелькнуло. Глаза – глаза. Родные все. Кто и родным вроде не был. Обнял вроде. Всех.
Вся жизнь это что здесь. С тобой. Рядом. В минуту. Родные- близкие все. Глаз много. Сердец. Рядышком. Все здесь, в тебе. Со всеми вместе.
Ветер, хороший такой, прохладный, свежий. Всю усталость снял.
Роса откуда - то. Сухо ведь было. Из глаз что-ли.
Хорошо так стало. Неземно как-то.
Как птица та. Парит.
К Небу.
Руки – руки – руки – руки все вокруг.
Обняли. Подняли.
Улыбался вроде.
Не пойму- чему.
Вдох.

Сказозчка. Колокольчик.

Жил - был Колокольчик. Он был голубеньким и маленьким. Рос не по дням - по часам. Кормила его Земля-матушка, роса живая утренняя, тучка с небес поила, Солнышко теплом грело, а ветерок с ним игрался и в прохладе купал, когда жарко.
Так он и рос: под Небесами и Солнышком, упоенный теплом Любви. Было ему очень хорошо. Он еще не знал, для чего растет, но предчувствовал это.
И вот, когда он повзрослел, услышал голос своей мамы и папы, когда они пели. И сразу понял, зачем растет. Он влюбился в красоту этой песни, в созвучье ее нот и краски мелодий.
Он и раньше слышал эти песенки: мамину колыбельную, когда был маленьким и спал. А она пела от радости и благодарила небо, что оно подарило ей этот маленький цветочек. Папин тенор, когда с ним игрался озорной ветер, а он, покачиваясь, смотрел на него маленького и пел песенку про весь мир.
-Как хорошо, - думал маленький колокольчик, - как хорошо жить!
И сердечко его пело и радовалось с ним, пока там внутри. Он не знал, что он умел. Он думал - не умеет, что этому надо долго учиться. А сердечко само пело и подсказывало ему:
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Ах, какой хороший звук.
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Как же весело вокруг!
И в это момент сердечко его смотрело на весь мир широко открытыми глазами.
И… мир: эти сосны - великаны, эти травинки вокруг, этот сосед Мухомор, эти лесные цветы, издававшие удивительные ароматы, Жабка с Мишкой улыбались ему, и казалось, пели вместе с ним.
- Я росту среди травинок
В удивительном лесу.
Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Я смотрю через росу.
Пусть я многого не вижу,
Пусть я ростом невысок.
Но до Неба голубого
Мне всего один шажок…
- Или одна такая песенка,- подумал Колокольчик.
Ах, как здорово!
Даже проходящий Мишка, увидев его, громадной своей ручкой-лапищей бережно и нежно отодвинул листики рядом с ним, чтоб не наступить. И, увидев его улыбающегося и поющего, пошел после этого вприпрыжку, и бросая в рот лесную землянику, замурлыкал:
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Удивительный цветок!
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Как же раньше я не мог.
- Не мог так петь,- подумал Колокольчик про Мишку.
Жабка на болоте повторяла:
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Нет ведь лучше ничего,
Чем сидеть в болоте милом,
Слушать песенки его.
Это, видать она, меня так назвала, - подумал Колокольчик.
А Жабка заквакала очень радостно.
- Да,- подумал Колокольчик, - так я умею.
Ведь я еще ничего не делал, не учился, не изучал песенные премудрости. Папа и мама улыбались и водили вокруг него хоровод, пока он пел. Потом остановившись, мама сказала: «Да, ты умеешь. Мы созданы для этого. Все детки Земли умеют. Но чтобы этот дар не ушел и не пропал, надо трудиться».
- Как?- спросил Колокольчик, и почему-то расстроился. Вот и Мишка и Жабка мне подпевали.
- Конечно, потому что в твоей песне юность Земли и радость Неба. Но надо беречь этот дар. Мы будем тебе в этом помогать, учить и петь вместе с тобой.
И не бойся: учиться можно тоже радостно и весело.
… Учеба была нелегкой, она никогда легкой и беззаботной не бывает. Родители ставили ему голос, учили тому, какие звуки бывают, как избежать плохих нот, как укрываться от бурь, а самое главное - как сберечь этот дар - его голос. А по утрам, когда вся лесная природа просыпалась, они вместе пели песенку Солнцу, песенку Небу, песенку Росе и Земле.
В благодарность за то, что они им все дали.
И как это было хорошо: петь на Заре в тишине Земли, Леса и Неба.
Необыкновенно хорошо.
Песенкой Любви это называлось.
И им всем часто казалось, что и Небо и Лес и Земля поют вместе с ними.
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Леса звук и звук Небес.
- Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
С благодарностью за всех.
- Хорошее слово: «благо-дарность», - думал маленький Колокольчик. И всегда всех благодарил: и маму и папу, и Мишку с Жабкой, и Мухоморчик и травиночку соседнюю, и ягодку лесной земляники.
А особенно любил благодарить в песне Небо. Он часто смотрел на него и маленьким, и подростком. И всегда оно ему казалось разным и очень глубоким.
В Небе было что-то такое неповторимое. Что его притягивало и манило. И это он мог выразить только в этой утренней песне.
Мама и папа смотрели на него в эти минуты, поднимали голову на Небо, затем вновь переводили на него, и в их взгляде была загадка. Загадка и притягательность Неба.
«Мам, пап, что там, в Небе?»- спрашивал не раз Колокольчик, взрослея.
И мама, как-то обняв его в такую минуту, сказала: «В большом, огромном Небе, сынок мой, частичка твоего маленького сердца.»
-Как это? - спросил Колокольчик.
- Ты это понимаешь, когда поешь утром?
-Да, - ответил Колокольчик.
- Вот и когда тебя снова к нему потянет - пой ту же песню.
-Понял, - сказал Колокольчик, - вернее, ничего не понял. Но мне хорошо с вами, с травой и лесом, с Мишкой, Жабкой, Мухоморчиком и очень хорошо под этим Небом.
- Не старайся объяснить, - сказала мама, - ты пой.
И она еще раз его обняла.
И папа обнял, и, посмотрев как-то по-другому на него, сказал: «А ты повзрослел, цыпленок». Так он его любяще называл, потому что раз в жизни видел цыпленка.
-Помни только одно, когда станешь уже совсем взрослый: никогда не забывай, как ты научился петь и благодаря кому…
А если вдруг забудешь: пой сердцем как в первый раз, когда тебя все услышали.
Ту песенку - Небу, Любви и Солнцу.
И цыпленок- Колокольчик запел:
« Ко-ло-ко-ло-ко-ло-коль-чик!
Мама папа, вас люблю.
Я люблю Жабу-лягушку,
Мишку тоже я люблю.
Мухоморчик ты красивый,
Ты растешь в нашем лесу.
Лес он очень - очень милый,
Утром песней обниму.
Обниму росинку с неба,
Дождик ветер и траву.
Трава-травочка-травинка,
Обниму вас всех - люблю.
Солнце, небо, мама, папа,
В сердце вы всегда моем.
Небо - наша ты отрада,
Эту песнь тебе поем !».

Так Колокольчик запел.

Простите за хромающую орфографию.
С уважением и благодарностью за хорошее дело, Владимир