* * *
Ну вот и выпал первый снег —
Сияют гладкие сугробы.
Нет ничего, что он отверг
Или брезгливо не затронул.
Ее величеством земля
Себя увидела, бледнея.
И низко солнце января
Склонило голову пред нею.
* * *
Ну вот и выпал первый снег —
Сияют гладкие сугробы.
Нет ничего, что он отверг
Или брезгливо не затронул.
Ее величеством земля
Себя увидела, бледнея.
И низко солнце января
Склонило голову пред нею.
Зима, зима,
Мне почему-то близок
Твой неотмирный аскетизм.
И рой спадающих снежинок
С твоей благословляющей руки
Дороже мне цветов изнеженного лета.
А лик луны — великопостно-бледный —
Как-то особенно красив
Над черной мантией ночного неба.
Ветвистый нерв реки с ее притоками
Под слоем льда невозмутим —
Житейская волна тревогами
Душевный не колеблет мир…
Какое Рождество без снега,
Мерцанья звезд и тишины?
Без воскового льющегося света
С не до конца зашторенной луны
В уютный сумрак детской комнатушки?
Малютки наигрались и так мило спят.
К щекам прижатые игрушки
Кудрей разбросанных вдыхают аромат.
Вдоль разноцветной елочной гирлянды
Восходят и спускаются огни.
А где-то пастухам благовествует ангел:
Вы больше в этом мире не одни…
Украсилось небо лучами
Трепещуще-радостных звезд.
Всё стихло и в сонном молчанье
Исполнилось сказочных грез.
Лежит под снегами деревня,
Над избами теплый дымок.
На горке церквушечка древняя,
В окошках горит огонек.
Ничто торжества не нарушит,
В священной ночи тишина.
Сквозь млечное звездное кружево
Приветливо светит луна.
Под утро тихо опустился снег.
Гляжу в окно, чуть мутное от влаги.
И мнится: кем-то вновь предложен мне
Слепяще-белый, чистый лист бумаги.
На ровном поле ни следа пока,
Ни буковки, ни запятой, ни точки.
И, значит, снова мучиться, искать
В себе слова Заветные и строчки.
Иду по жизни как по первому снежку.
И каждый шаг строкой ложится в вечность.
Нельзя сказать: я больше не могу,
Иначе Он не выйдет мне навстречу.
…Дана Мне всякая власть
на небе и на земле…
Мф. 28:18.
Непрестанно моли́тесь.
1 Фес. 5:17.
Дана Мне всякая власть
На небе и на земле.
В пустынях и городах,
На суше и на воде.
В спешащей толпе поутру
Опустится в гулкий subway
И в тихом уютном кафе,
За столиком где-то в углу,
На алой вечерней заре
Свой радужный луч завещает тебе.
Хрустальная ваза, ты снова пуста.
Даже свет огибает холодные грани.
Вновь осыпалась розовая мечта
Непрочтенными свитками-лепестками.
Где теперь палитра тех чувств,
Что в себе ты так нежно питала?
С чьих житейской молвою отравленных уст
Что-то вновь как живое звучало?
Твои тайные мысли я, кажется, смог
Отгадать: переплавиться в тихость лампады,
Спелым зернышком в сердце хранить огонек
И тепло — Той единственной взгляда.
Наступила последняя ночь.
Она будет, как миг, коротка.
Поскорее краем платка
Промокни покрасневшие очи.
Нам дано читать между строк.
В них сокрыта тайна страдания.
Мы восприняли неба дыхание —
Воскресения верный залог.
Не очерчен ли смерти предел
Опустевшими пеленами?
Разве ангел тогда не сидел
На отваленном камне?
Осенней ржавчиной изъеденный туман.
Деревья — гроздья, но без ягод винограда.
А за березок в дальней роще колоннадой
Уже как будто бы скрывается зима.
И долго не решаются богатыри сойтись,
Ни в мутный вечер, ни на зорьке ранней.
Тревогу дней лишь накаляет ветра свист,
Как на Угре немое противостоянье.
Бесконечный унылый дождь.
С неба тянутся тонкие спицы.
Что из серых туманов мне шьешь,
Осень, грустная мастерица?
Хоть немного вложи в них тепла
Загорелых кленовых ладоней
И повей ароматом слегка
Увядающих нежных бутонов.
С древних башен давно не орлы
Гордо смотрят, а рдеют рубины.
Ты ж сосновой иглой приколи
Хоть бы скромную брошку рябины.
Кто я? — Мельчайшая песчинка
На дне космической шкатулки.
Земли и неба половинки —
Как створки раковины хрупкой.
И жду, когда над горизонтом
Взыграют краски перламутром
И вскроет оболочку звонко
Лучами радостное утро.
«Восстань, свершилось», — вдруг до боли
Знакомый голос мне прошепчет.
Падет на теплые ладони
В слезах соленых чистый жемчуг.
2014
…Нас тянет сердца глубина,
А голос собственный пугает…
И.Анненский
Нас тянет сердца глубина,
А голос собственный пугает,
Когда усталая волна
Последним золотом сверкает.
Протяжно чайка не кричит
Над моря неоглядной ширью.
Один прибой всегда звучит
Неусыпаемой псалтирью.
А нам достаточно лишь восемь слов,
Чтоб улеглись мятежные стихии
И сквозь души невозмущаемый покров
Услышать сладкий голос Исихии.
Зачем же ты, безумец, в небо смотришь?
Да разве на земле не хорошо?
Из трагедии А.С.Хомякова «Ермак»
Есть начало у всякой дороги.
Есть конец у любого пути.
Между ними не так уж и много
Суждено человеку пройти.
Пусть и все наслаждения мира
Ты зажал в пятипалую горсть,
До последней ворсинки мундира —
Всё отнимет печальный погост.
А сквозь узкое в небе оконце
В мир струится негибнущий свет.
Кто глаза обратил на солнце,
Для всего земного — ослеп.
Тихо падают по́д ноги листья —
Драгоценные черновики.
Летней зелени скучные письма
Переплавила осень в стихи.
В завитушках, изысканный почерк
Разобрать не составит труда.
Расстилает узоры строчек
Мягкий скрип золотого пера.
Приоткрыты небесные дверцы,
Повседневная стихла молва.
Не на землю ложатся — на сердце
Не от мира сего слова.
Который день сижу, склонясь над новой картой, —
Так и не выбрал путь, хоть чем-то привлекают все:
Тот на подъём не крут, мостом висит над балкой;
А этот подлинней, но гладкий, как шоссе.
В проселках думы с тишиной сливаются в созвучья,
И неизбитая верста…
Но нет дороги без распутья,
И нет дороги без креста.