Переписка старых добрых друзей (Ю. Коминко)

Переписка старых добрых друзей… Пожелтевшие от времени листы бумаги, потертые конверты. Разные почерки, наклон букв, размах руки — разный возраст и разные характеры. Как-будто читаешь письма, собранные и заботливо сохраненные в семейном архиве…

Именно такое ощущение — прикосновения к чему-то светлому, теплому, душевному, настоящему — не покидало всё время, пока перечитывала конкурсные материалы «Омилии». Приятно удивило отсутствие интернетовской терминологии, ников, «ИМХО», замысловатых сокращений: люди просто и с удовольствием общаются, размышляют, делятся сокровенным. И на определенной минуте понимаешь, что в какой-то степени это и твое сокровенное тоже.

***

Признаться, многие мысли, если не все, высказанные членами клуба «Омилия» в дискуссии «Для кого пишет православный литератор?» хоть на секунду, но проносились и в моей голове. Для кого писать, для чего; зачем открывать душу, если обязательно найдется «небезразличный», который, проходя мимо, обязательно туда попытается плюнуть — часто просто так, потому что открыто. И почему всё равно садишься и пишешь, и пытаешься донести мысль, выразить в словах то, что и самому еще не до конца понятно? А потом публикуешь, и каждый раз происходит это чудо — слова находят отклик.

Для кого пишет православный автор? Для себя я не могу поставить вопрос таким образом. В сознании такая постановка сразу трансформируется в другом словесном выражении: зачем он вообще пишет?
Очень близка мысль, приведенная в статье Марии Коробовой: «написать — значит, муки свои остановить»… Эта остановка и есть, наверное, ответ на вопрос «зачем?».

***

Нас на журналистике учили, что профессионалы, которыми мы все обязательно должны стать, не ждут вдохновения. Не имеют права. Им нужно создать профессиональное, высококачественное медиатворение в тот момент, когда это нужно, а не после долгих раздумий и долгожданного посещения музы.

Так работать мы все научились, иногда даже получается неплохо. Но попутно оказалось, что вдохновение с профессиональным подходом замечательно уживается. Да, не поддается дрессировке и совершенно неподконтрольно, но какой силой обладает!

Зачем я пишу? — Потому что это моя работа. Ежедневный труд, церковное послушание, сфера интереса и профессионального роста.
Но зачем я пишу ночью? Тогда, когда день предыдущий был заполнен под завязку, и следующий не обещает моментов, удобных и пригодных для «вздремнуть». Что заставляет уже улегшегося в постель человека подниматься, когда на дворе, как говорится, «глупа ніч», и прирастать к ноутбуку, потому что вот он, рождается текст. Почему и зачем я сижу и пишу два, три дня подряд, не вставая, не разгибаясь, не замечая затекших ног, спины и шеи, а мой чай на столе стоит холодный с прошлого утра? Для кого я пишу в этот момент, что я вообще делаю?

Для себя я смогла ответить на эти вопросы, когда впервые, не так давно, услышала и прочувствовала фортепианные концерты Рахманинова. Сорок минут музыки, сто инструментов симфонического оркестра, блестящая партия фортепиано — буря звуков, эмоций, ассоциаций, воспоминаний… Вот как мог человек, в душе и голове которого всё это родилось, не выплеснуть то, что он слышал, вовне, в мир? Он писал просто потому, что музыка уже существовала. В нем, внутри.

Я, конечно, далеко-далеко не Рахманинов, но пишу, наверное, тоже потому, что текст уже есть. В голове, перед глазами, в мыслях. Он существует, и не уверена, что слишком уж причастна к его созданию: он появился сам. Просто родился.

Если его не выплеснуть на бумагу, он исчезнет. Можно сказать «умрет», но не хочется лишнего пафоса. Уместнее будет употребить выражение «ушел туда, откуда пришел». Но в его уходе будет твоя вина — ты не дал ему воплотиться.

Хотя… Неверно в данном случае употреблять слово «текст». Приходит, скорее, мысль, задумка. А дальше — это уже твоя кропотливая работа и забота облечь ее в понятные доступные предложения, употребить нужные слова в правильном порядке, выразить мысль корректно, чтобы она была правильно и адекватно воспринята. И уж здесь до мозговых и душевных колик дойдешь, пока «оно» изволит родиться. Все происходит именно так, как Ян Таксюр написал о православном писателе: «Потом еще долгие годы мучился, потому что не имел ни слов, ни таланта, чтобы рассказать своему читателю о Том, Кого теперь узнал. И плакал. И просил помощи у Бога».

***

Хорошо, мысль, задумка появилась. Но не все мы Рахманиновы, или Ремарки, или Ахматовы, мыслящие полотнами — в музыке, в прозе, в стихах. Опять встает этот вопрос: зачем. Зачем облекать в слова эту работу мысли, для кого, кому это нужно? Не всё ведь, что в голову приходит, нужно выдать «на люди»…
И здесь глубоко созвучна мысль, выраженная в материале руководителя «Омилии» Светланы Коппел-Ковтун: «художник всегда выше себя самого, как человека… Он глядится в свое творчество, как в зеркало, и познает себя лучшего, себя подлинного».

Как Сурожский говорил: когда Господь творил человека, Он вкладывал в глубины души всё Царствие Небесное. И наша задача — всю жизнь копать, чтобы докопаться и открыть в себе это сокровище.
Поэтому и нужно писать. Работа мысли, поиск смысла, поиск ответов на вопросы, которые именно терзают, а не просто волнуют — это и есть тот труд по «копанию вглубь себя» в поисках сокрытого в недрах души Царствия Небесного. В тебе ли эта работа происходит или в ближнем — не имеет значения. Но ее стоит показать, потому что копание это нам всем предстоит и для каждого предназначено.

***

Хотелось бы от всей души поблагодарить участников конкурса за радость со-звучия, со-мыслия, со-переживания. И отдельно — за всплеск размышлений, раздумий и открытий, вызванный прочтением замечательных конкурсных работ.