Нет, не заманишь, солёное море свободы:
крут мой характер, и нынче он равен уму.
Мой повелитель желает мне тёплой погоды,
старости сытой и лёгкой кончины в дому.
Он повелел мне забыть все пути и дороги,
вольных острожников мне повелел позабыть,
вспомнить заставил о кротости, долге и Боге,
дабы забыла, как снедью гордыню кормить!
Вот и жую мою жизнь сухомяткою в полдник,
вот розовею, к стене придвигая кровать,
ногти кусаю, но трудный полуденный подвиг
не оскорбляю желаньем рыдать и роптать.
Мне полюбилось носить неудобные платья,
в тесном дворе, размахнувшись, ковёр выбивать,
вешать белье, раскрывая такие объятья,
что, задохнувшись, пространство могу целовать.
Я ж поняла: не рифмуется с новью и кровью
слово “любовь”, я рифмую иначе, когда
мой повелитель, задумавшись, сводит надбровья,
дышит бедою и учит науке стыда.
Что же, витийствуй, бунтуй и твори непогоды! –
вспахан удел мой, и, если немного прорыть,
я под стопой отыщу твои тяжкие воды,
горечь запью и обиду сумею отмыть!
1978
