Вы здесь

Протоиерей Андрей Ткачёв. Поэзия

Моисей

Мне сорок лет. И этот длинный срок
Я прожил во дворце у фараона.
Как я попал сюда? — Во время оно
Приказ, как злой, бесчеловечный рок
Пришел — казнить детей в моем народе.
Меня ж спасли. Дочь фараона, вроде…

На новых сорок лет я ухожу туда
Где камни и песок раскалены от зноя
Где горы поднимаются стеною
А главное сокровище — вода.
Там ум от суеты опустошится
И с Богом разговаривать решится.

Где деревьев так мало...

                               * * *
Где деревьев так мало, что дом не построишь из них
Человек в желтом царстве пустыни задумчив и тих
Только мыслям не жарко и если он песню заводит
То слова, как узоры, сплетаются в вычурный стих.

Там живут под шатром голубых, неподкупных небес
Как в псалме девяностом коварный, полуденный бес
Искушает людей постоянно тоской или страхом
И не знатность, но мудрость имеют там истинный вес

Есть невидимый мир. Он повсюду и он населен
Если кто-то и знает об этом, то именно он:
Человек, признающий богатством не жемчуг, но воду
Тот, что беден и тих. Тот, что тихостью этой силен.

Ворона

Ворона нагло смотрит на людей,
Усевшихся вкруг pool-а под зонтами.
В глазах людей не отыскать идей,
В глазах у птицы жадность. За тортами

Она следит, кальмарами и проч.,
А также яблоками, булками и pizz-ой,
Горда, как демон и черна, как ночь,
Козла ты мне напоминаешь, птица.

Козёл евангельский — ягнёнку антипод,
Ты — голубю. И вот, скажи на милость,
Кто удержал твой ненасытный рот
И ты на мясо Илии не покусилась?

Ворона, я скажу тебе в сердцах
(поскольку не люблю твои манеры),
Что это чудо весит на весах
Точь-в-точь как услажденье горькой Мерры.

Заелся человек, а ты нагла,
Из двух частей легко при сочетаньи
Получим птичий рай, и ты чела
Не морщишь, добывая пропитанье.

Ворона, презирать ты нас должна
За то, что мы свой хлеб не доедаем.
Ты вот не пьёшь. Зато мы пьем до дна
И ходим по земле, а не летаем.

Тебе, ворона, и прочесть слабо
Мои слова, но в этом мало горя.
Тебе от нас не нужно ничего
Опричь объедков на столах у моря.

Поскольку женщины рождают точно так...

Поскольку женщины рождают точно так,
Как вас родили в собственных пенатах,
И одинаков придорожный знак,
И так же пыльна обувь у солдата,
Куда б вы ни приехали — вы дома,
И лица в окнах, кажется, знакомы.

И где бы вы ни умерли, вы сын
Того же согрешившего Адама.
Всё так же груб с холопом господин,
И с мопсом на прогулке та же дама,
И тот же прах покроет вам глаза,
И так же солона друзей слеза.

Русские капли крови во мне сильны...

Русские капли крови во мне сильны
Даже зеленый чай хочется пить из блюдца
Странно быть сыном одной страны
И умягчаться в чувствах, когда польются
Звуки гимна другой, той, чей герб двуглав
Флаг трехцветен и чьи задушевны песни
Нет у меня прописки там, ни угла
Но там моя Родина, хоть ты тресни.

Вход в Иерусалим

Я думал ты тяжелый. Нет, напротив
Сидишь так мягко. Не болит спина.
Не то, что в прошлый раз. На повороте
Я был не ловок и вон та стена
Мне даже ободрала бок до крови.
Ослам не сладко. Хорошо корове.

Коров не бьют. Их доят, кормят сытно
Одним ослам беда на целом свете.
Людей так много, ничего не видно.
Все машут ветками, кричат и эти дети…
Откуда столько набралось народу?
Так много шума я не слышал сроду

Гляди одежды стелят мне под ноги.
Копытам мягко, даже не привычно.
От этих тряпок не видать дороги.
Нет, день сегодня, вправду, необычный.
И ласкова рука у седока.
Такая сильная, но добрая рука.

Скажу ослам, они мне не поверят.
Чтоб брата нашего с таким встречали шиком.
И в каждом доме настежь окна, двери.
Гляди, кричат. Сочли меня великим.
Одежды, ветки… мне? Невероятно!
Седок отменный и везти приятно.