Затворница

За годы своего пребывания в Церкви мать Конкордия заучила железное правило. Как бы ни сложились обстоятельства, но Великий пост надо провести в своей келии как в малом затворе. Именно в этом она черпала свои духовные силы на целый год.
Каждый год, простившись со своими подругами, прихожанами и клирошанками, монахиня на семь недель становилась другим человеком. Ее не видели в магазине (хлеб в это время она пекла сама), из домика она выходила лишь в храм, никакого паломничества в дни поста не совершала, помня слова святых пустынников, что невозможно вернуться в келию таким, каким вышел из нее.

Это правило нарушалось лишь однажды в пост, когда мать Конкордия уезжала на исповедь к духовному отцу, но и эта поездка отличалась от любой другой непостной. Издали монахиню можно было принять за мусульманку, так тщательно закутывалась подвижница, ограждаясь от внешнего мира черным сукном. Приехав к батюшке Савватию, она не тратила время на душеполезные разговоры, и чада батюшки знали: если на дворе Великий пост, то к Конкордии не стоит подходить, ответа на вопрос можно не получить, а уж беседу завязать точно не удастся.

Мать Конкордия искренно, от всего сердца, любила Постную Триодь. Начинающие восторгаются великим каноном Андрея Критского, даже не предполагая, какие еще высоты духовной мудрости можно найти в этой замечательной книге.
Снедь оставль ангельскую, уподобихся скотом, внегда питатися скверною злобою: но убо обращающася приими мя, яко единаго от наемник Твоих, Небесный Отче.

Нощь сластей от пищи прибывающую вси вернии оставивше, к свету истины тщательно приступим, да светоносныя трапезы сподобимся.

Такими вот дивными словами выражает эта книга как наше падение, так и призывает к покаянию и исправлению!
И мать Конкордия приникала к этому дивному источнику Божьего славословия, год за годом открывая новые жемчужины духовности Триоди. Несомненно, это нелегкий труд для ума, но плоды замечательны! Сердечное сокрушение, глубокое раскаяние поселялось в душе немолодой подвижницы, и она раз за разом замечала, как очищается от того, что страсти молодости, жизнь без Бога, пороки, которые скопились в ее сердце, смогли испортить в ней. Душа ее пела хвалебную песнь Творцу и Господу, и темнота ее сердца освещалась светом Христовым.

Раньше матушка причащалась дважды в Великий пост, затем, по благословению отца Савватия стала причащаться еженедельно, и вот второй год пошел, как ей было благословлено причащаться еще и на Преждеосвященных первой и Крестопоклонной седмиц.

Конечно, как и все прихожане, мать Конкордия причащалась и в Великий Четверток. Правда, тут было немалое смущение. В этот день спешили причаститься многие, некоторые даже не осознавая того, зачем они это делают и к какой святыне приступают. Трудно было монахине смириться с тем, что ее праздник Великого Четвертка для многих просто Чистый Четверг, в который надо причаститься, а потом помыться в бане.

Причем, если Причастие было желательным атрибутом обрядоверцев, то баня — обязательным. А баня без спиртного невозможна даже для пожилых. Хоть стопочку винца, да надо выпить после парной. Мать Конкордия презирала этот обычай, на нее слегка косились сельчане. Так и стояли они в одной очереди к Чаше, убежденные в своей правоте, в день, когда Господь заповедал нам: «Творите сие в мое воспоминание».

В тот год случилось такое, что не могло не изменить жизнь матушки. При смерти оказалась ее сестра Марина, которую она не видела уже очень долгое время.

Марина не отличалась набожностью, хотя и посещала изредка храм. Была она на 10 лет старше сестры-монахини. Дети ее тоже были немолоды, вместе со внуками жили где-то на севере и к матери приехать не могли. И вот пришлось матери Конкордии, собрав пожитки, захватив свою драгоценную Триодь, не забыв Правильник, Псалтирь и Евангелие, отправиться к сестре. Понятное дело, что на приходе с ее отсутствием начнется бедлам и козлогласие — Вера не могла справиться с непростым великопостным богослужением, но сестра есть сестра.

Марина уже и не вставала, врачи отсчитали ей дни жизни, как сказала соседка Марины Нина Николаевна (ровесница матушки, ну не могла не представиться по имени-отчеству, несмотря на то, что явно была лет на пять моложе матери Конкордии).
Нина Николаевна была интересной женщиной, воцерковленной, но как-то уж излишне светской и интеллигентной. Странно в ней сочеталась искренняя вера и невысокий уровень духовных запросов. Много внимания уделяла соседка проблемам внешним, как то: ИНН, сергианство, недостойное (по ее представлениям) поведение духовенства, а вот к книгам святых отцов, Иисусовой молитве, воздержанию очес и помыслов Нина Николаевна как-то была прохладна.

Может, причина была в том, что Нина Николаевна до недавнего времени была активисткой в какой-то партии, а может быть, так было оттого что проживала она до недавнего времени в Москве, никогда не выезжая за МКАД. Лишь недавно она переехала в российскую глубинку, оставив квартиру непутевому сыну, который, последуя стопам матери, стал критиком официального Православия, и даже превзошел ее, став членом какой-то катакомбно-зарубежной «церкви».

Но, общаясь на кухне с новой знакомой, мать Конкордия была и тому рада, что товаркой ее стала воцерковленная верующая, а не «массовый продукт социализма», почитающий Богородицу наравне с Кашпировским и Глобой, выбирающий икону по знаку зодиака и имеющий о Церкви представление не больше, чем средневековый ученый — об Индии.

Жизнь монахини совершенно изменилась с момента приезда к сестре. Простаивание в очередях то в магазинах, то в аптеках, частое общение с Ниной Николаевной по вечерам и медсестрой — днем, необходимость отвечать на нелепые вопросы приподъездных сижалок — все это совершенно отвлекало от любимой матушкой Триоди, на Псалтирь оставалось совсем немного времени, лишь утренние и вечерние молитвы она могла читать в комнате умирающей сестры: на большее не было ни времени, ни терпения Марины.

Но и эти непродолжительные молитвословия приносили свой плод. Поначалу ее сестра, хотя и понимала неизбежность скорой кончины, но старалась максимально отодвинуть последний земной рубеж. Поэтому она избегала даже разговоров о Соборовании и причащении, видя в этом опасность быстрой смерти, но день за днем ее настроение менялось. И вот на Страстной Марина, наконец, сдалась.

— Зови, сестричка, попа, наконец, пора мне уже.

— От Соборования ты не умрешь, — сказала монахиня, — а умрешь тогда, когда будешь к этому готова.

— Да я, кажется, уже и готова. Пасху мне уже не увидеть, — еле слышно сказала больная сестра.

Она была права. Соборовавшись в Великую среду и причастившись (вместе с монахиней) в Великий Четверток, в день, когда Господь на Кресте испустил дух, отошла ко Господу и Марина.

Отпевали ее вечером в субботу, а на Пасху, вместо обычного пения на клиросе, мать Конкордия шла за гробом в сопровождении Нины Николаевны и оторвавшихся от обычных своих пересудов на скамейке у подъезда соседок. Ярко светило солнце, согревая изнутри пасхальной радостью душу многоопытной монахини, она в умиленном состоянии шла за гробом сестры, тихо напевая часы святой Пасхи:

Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскресл еси яко Победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: радуйтеся, и Твоим апостолом мир даруяй, падшим подаяй воскресение.

Мать Конкордия получила еще один жизненный урок, столь необходимый каждому, кто стремится познать великую тайну человеческой души и ее взаимоотношений с Творцом всяческих. Лишь совершенные духом могут в одиночестве хвалить Бога и не возгордиться, остальным нужно иметь общение с окружающим миром, чтобы их светильник веры, зажженный Самим Господом, светил находящимся во тьме. Это отнюдь не повод для превозношения, а проявление той любви, по которой внешние узнают, что мы — Христовы ученики.

pravmir.ru