Пробивайтесь к солнцу! Вечер третий из книги «Настоящее чудо»

— Устраивайся поудобней,— сказала бабушка следующим вечером. — Приближается Рождество, и чудес всё больше. Как насчёт вчерашнего?

— Думаю, оно настоящее,— заулыбалась Нюта,— потому что Вика хотела полюбить сердитый Кактус. А без любви он нипочём бы не расцвёл.

Бабушка была довольна.

— А сегодня расскажешь про кого? — не унималась Нюта.

— Пусть будет про цветок. Какой ты хочешь? Розу?

— Нет, белый пушистый одуванчик!

— Хорошо. Пусть про одуванчик! — И бабушка начала рассказ.

* * *

Начало нашей истории — в самом конце лета. Возле речки, где ветер колышет зелёную травку, рос одуванчик. Шапочка его уже побелела и распушилась. Ветер затеял игру: стал отрывать от неё пушинки. Мама-одуванчик говорила своим деткам-пушинкам на прощанье, отпуская на волю:

— Пробивайтесь к солнцу! Если над вами — земля, сухие листья и корни, всё равно, во что бы то ни стало, прорастайте! Запомнили? А теперь — летите!

Ветер подхватил и закружил пушинки. К каждой прилепилось семечко — будущий одуванчик. Ветер, шалун и озорник, крутил и подбрасывал их, то опуская, то поднимая.

Далеко от мамы отлетели детки и приземлились кто где. Одни — в огороде, другие — в широком поле, третьи — на лесной опушке. А одно семечко упало на проезжую дорогу. Здесь, на утоптанной земле, прорасти было непросто.

«Ничего,— успокоил себя будущий одуванчик,— буду доволен, что очутился на обочине, а не в сбитой и твёрдой колее!»

И он притих до времени, покуда талая вешняя вода не пробудит его. Засыпая, юный одуванчик приметил, как принёс ветерок и другие семечки, его дальних родственников.

А ветер проказничал всё больше, становился злее и холоднее. Под конец лета к трассе подъехали люди в оранжевых жилетах и покрыли её асфальтом. Потом пришла осень. И зима сыпала снежинки уже на новую дорожную одёжку. Вслед за зимой, как обычно, наступила весна.

А наше знакомое семечко всё спало. Асфальт загородил от него солнце. Вот уже зазеленели первые листочки, а он никак не мог пробудиться.

Наконец, дожди и ручейки хорошенько смочили землю, и одуванчик проснулся. Тут ему вспомнились мамины слова: «Пробивайся к солнцу…» Но как это сделать, если вокруг темным-темно, и солнца нигде не видно? Ни он, ни его соседи не знали, что очутились под асфальтом, и солнышка им не видать уже никогда.

А пока наш одуванчик решил выпустить корешок и немного укрепиться.

Вокруг уже пробуждались, прорастали другие семечки, его сёстры и братья: зелёная травка, крапива, колючка, кашка и даже пижма.

Одуванчик не успел как следует поздороваться со всеми. Ему опять вспомнились слова мамы. Солнца пока не было, но откуда-то сверху лилось тепло. Одуванчик выпустил почку и упёрся ею в асфальт.

Другие одуванчики, кашка, крапива, колючка и пижма тоже выпустили почки, но вверх тянуться не стали.

— Доброе утро,— зевнула кашка.

Все поздоровались тоже. А одуванчик ничего не слышал. Он пробивался к солнцу.

— Кажется, среди нас — грубиян,— проворчала крапива.

— Считает себя умнее других,— согласилась колючка.

Зелёная травка ничего не сказала, а пижма сочла себя слишком благородной для подобного разговора.

Солнышко грело асфальт, дарило тепло, и каждый выпустил по листочку. Другие одуванчики не стали тянуться и упираться, а листьями приникли к земле, ведь так и растут одуванчики. На землю легли и крапива, и все остальные. Только наш одуванчик всеми листочками тянулся вверх. Так его научила мама.

В конце концов крапива не выдержала:

— Скажите пожалуйста! Какой важный. Отчего Вы не хотите жить, как все? Считаете себя лучше?

— Чего добиваетесь? — уточнила кашка.

Одуванчик перестал тянуться, оглянулся на соседей и просто сказал:

— Мама велела мне пробиваться к солнцу, во что бы то ни стало!

Тут благородная пижма не выдержала и вступила в разговор:

— Всё это так давно устарело. Ваша мать — поколение прошлого года. Что могут посоветовать они нам, молодым?

— Да и росли они по-другому. Было не так темно. Всё изменилось. Разве можно так бездумно выполнять заповедь матери?

Одуванчик расстроился. Не знал, что ответить. А потому промолчал, укоренился и упёрся в асфальт.

— А вдруг он всё-таки пробьётся к солнцу? — засомневалась простодушная кашка.

Но на неё ополчились сразу все:

— Он просто гордец, не хочет быть, как другие.

— Да с чего вы взяли, что солнце вообще существует? — промолвила благородная пижма.

— В самом деле, кто из нас его видел? — отозвалась ко­лючка.

И они, вцепившись своими бледными листьями в листья одуванчика, хором воскликнули:

— Будь как все, не гордись!

А одуванчик всё тянулся и тянулся, всё упирался и упирался. Он вспоминал слова мамы и верил им: она бы не обманула.

Он уже не слышал, что говорят остальные, а упирался всё сильнее.

Наконец, асфальт не выдержал и лопнул.

Из трещины показались листья. Солнышко обрадовалось, погладило и расправило их. А самым ласковым лучиком коснулось бутона, что спрятался в серёдке.

Бутон подрос и распустился — цветок был похож на маленькое солнышко.

Две девочки шли мимо за грибами. Они увидели радостный одуванчик, пробивший асфальт.

— Посмотри, что за чудо! — воскликнула одна из них.

А другая ткнула в цветок носом, и он тоже стал жёлтым, как солнце.

Одуванчик был счастлив. Как хорошо, что он послушался слов мамы! Тёплые лучи согревали, ветерок перебирал листочки, а вокруг безмятежно колыхались травы.

Пришло время, и головка его побелела и распушилась. Озорной ветер отрывал и разбрасывал пушинки. К каждой было прикреплено семечко.

Наш одуванчик, как когда-то его мама, говорил всем своим детям на прощанье:

— Что бы ни случилось, пробивайтесь к солнцу!

* * *

— А как же другие,— огорчилась Нюта, когда бабушка замолчала и замелькала спицами,— они так и остались под асфальтом?

— Они сами не пожелали трудиться.

Нюта задумалась.

— Всё равно, мне их жалко.

— Пойдём-ка молиться и ложиться спать, — и бабушка погладила Нюту по головке. — Пойдём-ка и мы пробиваться к нашему Солнцу!

Рисунок художника Елены Хисматовой